Гай Орловский - Мир Трех Лун
Суховерт так ничего и не понял, продолжает высматривать меня, а из-за того, что я отступаю, наглеет все больше. Тот удар ничему его не научил, я же трушу, это видит, а значит, слабее. Слабого же надо бить и нагибать.
В очередной раз он загородил дорогу не в коридоре, а в зале на виду многих, где могу обойти, но это же явный признак слабости.
Я остановился и сказал просительно:
– Слушай, оставь меня в покое.
– С чего бы? – спросил он нагло.
– Я не хочу неприятностей, – ответил я.
Он надменно усмехнулся:
– Не хочешь? А будут…
– Отстань, – попросил я. – Что тебе вообще-то надо? Ты здесь первый парень? Ну и будь им. Я не стараюсь быть первым или даже вторым.
– Не стараешься? – переспросил он. – А что тогда к Алате зачастил?
– Что? – удивился я. – Чепуха, прихожу смотреть, как работает!.. Примерно понимаю, что надо сделать, чтобы лучше…
Он сказал громче и злее:
– Это другим заливай! Я вижу, как ты на нее смотришь!
– Хорошо-хорошо, – сказал я торопливо. – Больше вообще не буду заходить к Алате. Доволен?..
Он расправил плечи и смотрел на меня уже как на червяка, пресмыкающегося под подошвой его сапога.
– Только и всего? – спросил он нагло. – Ладно, но сперва поцелуешь меня в задницу, а потом, так и быть, я, ха-ха, не стану тебя топтать, тупая деревенщина… ха-ха…
Сердце мое стучит все сильнее, так беспомощно еще никогда себя не чувствовал, всяких гопников всегда страшился и обходил стороной, однако он один, я тоже один, так что лучше рискнуть, чем заранее согласиться позволить вытирать о себя ноги.
На нас уже смотрят Карнар, Фрийд, еще несколько слуг. Суховерт, взглянув на них, отошел к груде поленьев у камина, там развернулся в мою сторону и, очень медленно и демонстративно напрягая мышцы, стянул через голову рубаху, отшвырнул небрежным жестом и направился ко мне, медленно поводя плечами и поигрывая мышцами.
Двигаться быстрее, напомнил я себе. Я же умею, во всяком случае, знаю. И нужно продержаться, выложиться. Иначе здесь все начнут не только вытирать ноги…
Он сделал широкий замах, я уклонился с такой судорожной легкостью, что изумился сам. Зеваки что-то закричали, явно подбадривают, на драки любят смотреть все, я тоже люблю смотреть, но только смотреть.
Второй раз он замахнулся так же широко, и, если бы попал в лицо, как и целился, у меня бы нос расплескало, как пельмень. Я уклонился, а мой кулак ударил его в нижнюю челюсть.
Со вторым я поторопился и лишь смазал в районе уха, но он ошалел, и я еще дважды с силой ударил в лицо. Хрящи носа хрустнули отчетливо, словно я переломил хребет толстой рыбины. Кровь брызнула во все стороны обильными струями. Суховерт в ужасе взвыл, ухватился обеими руками за лицо.
Чувствуя звериную радость, я ударил в живот, схватил за волосы и бросил на пол. Ко мне подбежали Фрийд и Карнар, ухватили за плечи, но я успел садануть врага ногой и прошипел люто:
– Слушай меня, тварь! Не хотел по-хорошему, так теперь запомни: увижу тебя там, куда ты запрещал входить мне, то не просто побью, а уничтожу, тварь трусливая!
Меня оттащили, но хотя держат крепко, кто-то похлопал по спине и сказал одобрительно, что молодец, дрался хорошо, а Суховерт сам нарывался, все видели.
Глава 14
Сегодня я разгружал подводы с зерном, слуги подходили гуськом, а я поднимал с телеги мешки и укладывал им на плечи, это тяжелее, чем просто нести в подвал, но сам выбираю такие места, чтобы держать на виду все, что могу увидеть.
И сразу заметил, что за мной наблюдает Руперт Картер, начальник охраны дворца, высокий, суровый, с широко раздвинутыми плечами и с длинными мускулистыми руками.
Он и раньше посматривал на меня с интересом, но вскоре уходил, сейчас же сошел с крыльца, не отрывая от меня ястребиного взгляда, лицо неподвижное, словно вырезано из дерева, рассматривает холодно и пристально, явно стараясь вызвать у меня какую-то реакцию.
Я сделал удивленно-глупое лицо, спросил тупо:
– Господин?
Его кожаный доспех под кирасой так часто прошит металлическими полосками, что выглядит сплошь металлическим, я поднял взгляд на его худое костистое лицо, рассмотрел два заметных шрама и несколько едва различимых.
После паузы он промолвил холодно:
– Знаешь, кто я?
Я покачал головой:
– Нет, благородный глерд.
Он усмехнулся:
– Врешь.
– Зачем мне врать?
– А это выясним, – сообщил он. – Ты сразу запоминаешь, кто здесь кто. По глазам вижу. Да и я тебя заприметил. Сразу. Ты не такой, как все. И не тот, за кого себя выдаешь.
– Я Улучшатель, – пояснил я. – Потому немножко другой, хотя и не совсем, но как бы другой, хотя в чем-то и не другой, а почти свой в доску, но до первого же сучка в той самой доске, что не совсем такая, как другие, особенно если из сосны или дуба, а я вот из ясеня, а то и вовсе из березы трепетнолистной…
Он кивнул:
– Складная речь. Еще одно доказательство. Не понял? Ты выдаешь себя каждым словом. Надо быть совсем уж глухими, чтобы не понять…
– Глерд? – спросил я.
– Вот-вот, – сказал он. – Простолюдины либо мычат, либо отвечают в двух словах. Больше связать неспособны.
Его губы растянулись в хищной усмешке, дескать, он не глухой, умеет не только слышать, но и слушать.
– Господин? – спросил я уже тревожно.
– Иди, – разрешил он. – Я тобой займусь попозже.
Последний мешок я понес сам, нужно еще и в подвал заглянуть, а потом заняться наконец-то прялкой, время подходит. Я видел их у одного из наших косплеистов, у того их три штуки, бахвалится, что в краеведческом тоже три, а когда выстругает четвертую и покрасит старящим лаком, то и вовсе обгонит.
Для начала можно сделать самую простейшую, цельную в виде лопатки, потом усовершенствую до составной, а затем уже перейду к так называемой самопрялке, хотя, конечно, сама не прядет, но прибавится колесо, одной рукой можно крутить, а другой подавать волокна к острому концу веретена. Скорость прядения на самопрялке втрое быстрее, чем на прялке-донце, так что экономический эффект будет заметен сразу…
Ну а рогульку добавлю потом, это чтоб не прерывать прядение на намотку. Про педаль для вращения колеса молчу, это в далеком будущем, нельзя уж так себя показывать, а про многоверетенную, которую изобрел Леонардо Да Винчи, и думать не буду.
На обдумывание проблемы я взял еще три дня, первый день слонялся по тем местам дворца, куда позволено, это не так уж и много, однако курочка по зернышку клюет. Я говорил со всеми, шутил, хвалил мужчин и говорил любезности женщинам, помогал во дворе, и картина мира вырисовывалась все яснее.
Мир этот все же подобен нашему, хотя и отстал по развитию, хотя кое в чем и обогнал, я имею в виду магию. Она достаточно развита, колдовству обучены многие, но колдовство, как я понял, расходуется быстро, а восстанавливается медленно.
Еще в этом мире существуют призраки. Не все люди исчезают после смерти. Некоторые остаются, но им не просто проявиться. Нужно либо вызывать, либо у них должно быть нечто, заставляющее остаться.
Как уже понятно, кроме дворца с его магией и огромного города Санпринг, столицы королевства Нижние Долины, существуют еще города, села и деревни. В лесах и деревнях обитают достаточно сильные колдуны, по дорогам скитаются маги, скрывающие свою мощь.
Магия сокрушающе сильна в моменты, когда на небе три солнца или все три луны выстраиваются как-то по-особому. Тогда и колдуны черпают обеими горстями, и мир может поменяться в тех местах, которые, как говорят в народе, «зацепит».
На все мои расспросы, сперва осторожные, а потом уже и напористые, никто так и не ответил точно, что же означает «зацепит», понял только, что зацепить может как землю, деревья, озеро, так и живое, в том числе и человека.
Вообще, на эту тему говорить избегают, очень уж что-то в ней опасное, как будто даже само упоминание принесет вред.
Вечером, когда все улеглись, я дождался, когда заснут, тихонько поднялся и на цыпочках пересек людскую, поднялся по лестнице, а из распахнутых дверей навстречу уже свободно и вольно идет свежий ночной воздух, настоянный на пряных запахах королевского розария.
Середина двора залита лунным светом, постройки в густой тени, везде мертво, только через щели кузницы видно багровое зарево, словно там остались горящие уголья в горне.
Похоже, и ночью там продолжается работа, хотя кузнец и его подручные давно спят. Я пошел на цыпочках в ту сторону, вздрогнул.
Из тени между кузницей и оружейной вышел человек, двигается нарочито медленно, чтобы я не дал деру, махнул мне рукой и снова вдвинулся в черноту.
Зажав страх в кулак, я потихоньку пошел за ним следом. Незнакомец откинул капюшон, я вздохнул с неимоверным облегчением:
– Фицрой… а меня тут пугали Ночными Всадниками…
Он хохотнул, заговорил быстро и азартно, живо поблескивая хитрыми глазами:
– Ты как, осваиваешься? Слушай, среди местных глердов есть любители древних монет?.. У меня они есть! И знаю, где еще добыть!..
