Эпоха перемен (СИ) - Котов Сергей
Обладателем плеера и кассеты был Гриша Петров из английской группы. Улыбчивый кучерявый блондин, флегматичный фаталист по складу характера. Сын одного крупного авторитетного бизнесмена, которому принадлежит несколько металлургических заводов. Батя засунул сына в военный вуз в надежде, что среда хоть как-то приучит его к дисциплине и научит целеполаганию. Но, разумеется, этого не произойдёт — Гришу достанут из универа ещё до конца первого курса после того, как он перед строем пошлёт на три буквы начальника факультета. Тот сильно обидится. Даже на полном серьёзе захочет отправить Гришу на «губу» — гарнизонную гауптвахту, но помощники Гришиного папы загладят вопрос… в итоге Гришу вместо «губы» отправят доучиваться в МГИМО, а затем — в Лондон. Впрочем, насколько я слышал, ни одного диплома он так и не защитит, зато великолепно будет -знать все тусовочные места, рейверские дискотеки и где можно достать самые лучшие колёса.
В нашей палатке было двое вернувшихся: Руслан Внуков, суворовец из Самары. Светлые глаза, чуть пухлые губы, каштановые волосы. Его вскоре назначат командиром группы и выдадут лычки младшего сержанта. Впрочем, от отчисления после второго семестра это его не спасёт: бедолага не вытянет китайский язык. Будет сидеть ночами, прописывать красивые строчки иероглифов, которые ну никак не будут задерживаться в его голове, несмотря на все усилия… жаль, что нам на первом курсе не объясняли, что такое мнемотехники. Кто-то изобретал подобные приёмы сам, у других была природная память, а вот таким, как Рус не везло. Я вдруг осознал, что теперь реально могу ему помочь. Объяснить, как можно легко запомнить иероглифы! Вот только стоит ли это делать?.. в войска Рус не попадёт: каким-то образом успешно переведётся на факультет, расположенный на Маяковке и станет военным журналистом. В общем, есть о чём задуматься.
Вторым был Семён Шанцев. Парнишка из Хабаровска. Густые тёмные волосы, близко посаженные карие глаза. От нас всех он отличался тем, что учил китайский язык в школе. Соответственно, имел огромный бонус: ему напрягаться не приходилось. Поначалу он очень радовался такому положению дел — да и кто бы не радовался? Однако после ухода Руслана ему придётся заменить его на посту командира группы, как самому успевающему курсанту и вообще отличнику. Разумеется, Сеня будет не в восторге от такого поворота — но отвертеться от обязанностей ему так и не удастся.
Когда мы с Серёгой вошли, Сеня стоял на коленях возле нар, громко ругался и шевелил ладонями в лапнике, которым был устлан пол. Не знаю почему — но так было принято, в палатках на землю клали лапник. Наверно, считалось, что так более гигиенично. Или же просто из-за приятного запаха, напоминающего про далёкий Новый Год.
Уколовшись в очередной раз о высохшую иголку, Сеня зашипел. Но в следующую секунду торжествующе сообщил собравшимся:
— Нашёл!
Он поднял батончик «Сникерс», обтёр его о штанину «комка» и разорвал обёртку.
— Голодный, что ли? — с иронией спросил Серёга, забираясь на свои нары.
— Ну блин, я ж не был на ужине, в отличие от некоторых, — заметил Семён.
— У дедушки не покормили?
Дедушка у Сени жил в Москве, и вообще был легендарной личностью, героем войны с обширными связями в Министерстве обороны. Благодаря которым Сеня, собственно, и поступил.
— Да не был я у дедушки! — Семён развёл руками. — Зато вон, по магазинам пробежались.
Он кивнул на свои нары, где, среди прочих вещей была разложена зимняя куртка из овчины по типу «Пилот».
— Не рано ли? — с сомнение в голосе вставил молчавший до этого Руслан.
— Блин, ты думаешь ко мне родичи каждую неделю летать будут? В курсе вообще, сколько билет до Хабары стоит?..
За разговорами и впечатлениями время пролетело быстро. Минут за пятнадцать до поверки в палатку вбежал запыхавшийся Женя Скворцов, крупный парень с выразительными серыми глазами. Почему-то к нему прилипнет кличка Кот.
Женя едва успеет переодеться в комок до построения.
В нашей группе оказался один опоздавший. Вова Дукин — кареглазый брюнет с вечно красными будто от волнения щеками. Его тоже отчислят после первого курса, несмотря на выдающиеся способности к китайскому языку. Просто военная жизнь окажется совсем не для него.
Он появился через полчаса после окончания поверки и мы, ворочаясь на своих матрасах, слушали долго не стихавшие крики Ступикова, который отчитывал Вову. Тот же молчал, вытянувшись по струнке, потому что, как он потом признался, боялся выдохнуть слишком резко. Чтобы Ступиков случайно запах пива не учуял.
В нашей языковой группе был ещё один курсант, который отсутствовал на поверке. Однако опоздавшим он не считался. Игорь Скопцов, долговязый и улыбчивый кареглазый шатен. Его папа позвонил накануне начальнику факультета и предупредил, что привезёт сына в понедельник, к построению. Что ж, мог себе позволить…
Засыпая, я всё прокручивал в голове сегодняшний разговор с китайцем. Особенно одну его фразу: «Такие, как ты приходят в тяжёлые времена». Конечно же, реплика была не случайной. Всего семь слов — но они могли иметь огромнейшее значение для всей моей дальнейшей новой старой жизни. Значит, не только у меня получилось. Ключевым оставался вопрос: один ли я в этом времени или следует опасаться осложнений?
Глава 10
Несмотря на то, что я твёрдо взял курс на здоровый образ жизни и начал приводить себя в порядок с физической точки зрения, это оказалось куда сложнее, чем я думал. Да, с куревом я решил вопрос, хоть и пришлось помучится куда дольше пары дней. А вот с нормальным питанием дело обстояло куда хуже.
В столовой есть было невозможно. Кухня представляла собой инфернальное место, где можно было снимать фильмы ужасов без декораций. Каким-то образом там умудрялись переводить пускай дешёвые, но вроде вполне годные продукты, которые подвозили по закупкам, в совершенно несъедобные субстанции. Плюс огромная популяция крыс и абсолютная антисанитария.
Промышленная посудомоечная машина давно не работала. Тарелки, кастрюли и бачки мыли сами курсанты, наряд по кухне. По три тысячи штук склизких пластиковых тарелок за раз, одними и теми же тряпками, с хозяйственным мылом.
Любой, кто однажды увидел бы эту кухню, не стал бы ничего пробовать в столовой даже под страхом наказания.
Иногда, если повезёт, на завтраке можно было разжиться варёным яйцом и хлебом — если его только что привезли, и серые твари просто не успели его погрызть.
Особенно страдали младшие курсы, у которых не было свободного выхода и, соответственно, возможности где-то снаружи добыть еду.
На территории находилось небольшое платное кафе, так называемый ЧПОК (чаще всего расшифровывается как «чрезвычайная помощь оголодавшим курсантам), он же 'чипок», он же «чип». В обед там были толпы, сопоставимые с очередями в мавзолей Ленина в советское время. При этом единственное условное съедобное блюдо, которое там можно было приобрести — это варёные сосиски с кетчупом и парочкой кусочков хлеба.
Нашей языковой группе повезло. Назначенный командир-суворовец был опытным в таких делах и сразу придумал, как организовать в аудитории нечто вроде подпольной столовой.
Тут необходимо пояснить, что на языковых факультетах у каждой группы была своя собственная аудитория, где проходили занятия по основным дисциплинам. То есть преподаватели куда чаще приходили к нам, чем мы сами шли куда-то.
Исключением были занятия на «дубовке», кафедре военной подготовки. Она располагалась в старых корпусах. Всё верно, в военном вузе, где учатся настоящие курсанты в форме и всё такое была своя военная кафедра. Уникальное явление для системы военного образования, насколько мне известно. На «дубовке», как и полагается, учили военным дисциплинам: тактика и оперативное искусство, РХБЗ, боевая техника и вооружение, огневая подготовка и так далее.
Однако, возвращаясь к вопросу питания. Где-то через неделю после приезда из лагерей мы пришли на самоподготовку в учебный корпус после так называемого обеда. Стёпа Внуков, командир нашей группы, подошёл к двери и запер её на ключ изнутри.
