Круговерть бытия 2 (СИ) - Дорнбург Александр
В этом мире я уже давно привык надеяться только на себя и на свое ружье. Обстоятельства мне благоприятствовали, первым же дальним выстрелом я ранил предводителя этого отряда. Опасного и хитрого негодяя, весьма дикого вида.
Тот бородач схватился рукой за грудь и, резво скувыркнувшись оземь, плюхнулся с такой феноменальной силой, так что будь он ныряльщиком в воду, то я бы выставил ему неплохие баллы.
И это было только закуской. Рука моя двигалась словно механизм, перезаряжая оружие.
Ошарашенные поклонники исламизма, удивленные дистанцией на которой мне удалось поразить их главаря, смешались и притормозили. И с душераздирающим визгом хаотично заметались. В это время мне удалось подстрелить еще одного из неприятелей. Какого-то туземного забулдыгу. А потом еще и какого-то неприятного на вид жлоба. Еще один раз я глупо смазал.
«Конфуз, мадам. Зато как тверд я духом.»
Но для такой дальней дистанции и такой результат был выше всяких похвал. Такой вот «привет из эры Водолея».
Особенно учитывая тот факт, что чрезвычайно обеспокоенные быстротой, с которой я перезаряжал свое оружие и стрелял, османы подались назад. Все же это были не профессиональные солдаты, а буйные разбойники, абреки, приверженцы идеалов анархизма и апологеты башибукизма.
Я же, с чувством выполненного долга, погрозил им кулаком и быстро нагнал наш отряд. Это была демонстрация воинского мастерства, которая произвела впечатление на всех, кто наблюдал ее. Целевая аудитория всосала мое послание. Турецкий авангард сдулся.
Как говорил незабвенный поручик Ржевский:
— Я не нудист, хвастун обыкновенный!
Где молодец, там молодец. Неплохо управился.
Колесо Фортуны продолжало вращаться, мы сумели избежать преследователей и занять позиции на господствующей возвышенности. Холм был не такой уж большой, так что все 250 человек, а мы намеревались привлечь для стрельбы и легкораненых, на вершине просто не помещались. Пришлось густо обсыпать склоны и «плечи"возвышенности. Превратившись в кочки. Все казаки дали честное слово "умереть совместно с братию со славою, не видя сраму».
— Чаю воскресенье мертвых и жизнь будущего века. Аминь! — глухо произнесли станичники хором.
Мы все попадем в рай, а наши враги просто сдохнут и угодят в ад!
Раненых мы разместили на противоположной стороне холма, а своих лошадей — у его подножия, с невидимой для османов стороны.
Конечно, все существовал риск, что османы пойдут в обход, и обрушатся всей своей силищей на наши тылы, «натворив делов». Но приходилось идти на риск. К тому же он был не так уж и велик.
Дай турку время, и он разработает хитроумнейшую многоходовую комбинацию, которой любой гроссмейстер позавидует. Даст интригу, что лишь искусственному интеллекту впору. Но в условиях цейтнота, когда горячая южная кровь кипит и дает о себе знать, вместе с мочой приливая в голову, турок с налитыми кровью глазами, как бык кинется напролом. В лоб. Особенно, если обладает превосходящими силами.
Так здесь и произошло. Вражеская конница атаковала с ходу, без раздумий и без раскачки. Османские кавалеристы мчались как полоумные, размахивая ружьями и клинками и издавая по ходу дела пронзительные, дикие вопли. Словно они рожали.
Эти люди сидели на резвых, породистых конях, ноздри им щекотал запах крови, адреналин бурлил внутри, а клинки ждали жертв. В ореоле пыли они стремительно приближались к нам, словно летели на крыльях. Настал их звездный час.
Добро пожаловать на праздник смерти!
Я с лихорадочной поспешностью заряжал винтовку и стрелял. Стрельба — отличная школа. Чтобы выиграть войну — необходим порядок. Именно поэтому я всегда предпочитаю больше стрелять. Так больше пользы принесешь. По ходу дела я удачно поразил трех человек, а потом и снял и четвертого, поразив в грудь самого атабека, присоединившись к общему мушкетному залпу.
Мы стреляли точно, так как имели преимущество высоты, опирались на землю и могли хорошо прицелиться. Кроме того, расположение высотными ярусами позволяло нам задействовать все ружья сразу. Казаки стреляли спокойно, не торопясь, тщательно прицеливаясь, и ни один выстрел не пропадал даром. Железные нервы у наших ребят!
Вспыхивало короткое пламя, в бесконечном грохоте гремело наше оружие. Первые ряды неприятельской конницы словно сослепу, с размаха, налетели на невидимую стену. Падали кони, кувыркались люди. Все смешалось в кровавой агонии.
Враги тоже стреляли, тем более, что количество мушкетов у такой толпы турок немногим уступало нашим. Но в нас, лежащих на земле, было трудней попасть. Тем более со спины коня, на скаку. Да в окутавшей нас занавесом пороховом дыму. Пули с жалобным визгом то и дело проносились над головами казаков, но нет-нет, да находили свою жертву. Пуля она ведь дура.
Но размен того стоил — с нашей стороны — пострадало не больше дюжины, с той — 250 людей и животных. И в случае падения лошади и человеку приходится плохо. Он мог сломать себе шею или хотя бы руку, или ногу. Или получить сотрясение мозга. Кроме этого, на лежащего могли наступить копытами кони скачущих следом товарищей, и это ему здоровья гарантированно не прибавит. Можно сказать, иногда удавалось одним выстрелом «двух зайцев» убить.
Началась мясорубка. Первые шеренги атакующих исламских кавалеристов валялись в лужах собственной крови, залившей землю. Всадники кричали, когда их собственные лошади падали на них и давили их. Кавалеристы, скакавшие позади, не могли обойти бойню впереди, и последующие шеренги врезалась на всем скаку в разбитые остатки своих товарищей, и лошади кричали, ломая ноги, и, падая, скользили дальше, организуя кровавый хаос. Люди тоже кричали и падали.
Надо ли говорить,что взрывы 20 гранат, начиненных динамитом, что мы обрушили на турок внизу, внесли долю в эту кучу малу? Добавив фарша, для любителей остренького. От разрывов в различной степени пострадало около 80 человек. И некоторое количество лошадей, довольно значительное. Да и уцелевшие животные заметались в панике, словно муравьи на бревне, которое бросили в горящий костер.
Боже! Атака продолжается!
Не взирая на потери, часть османов спешилась, чтобы атаковать холм, но почти половина наездников полезли вверх прямо на лошадях. Султанские командиры уже погибли, так что сейчас толпа басурман воевала как придется, подгоняемая своими кровавыми инстинктами. Высокое безумие вело остальных сипахов вперед.
Холм не был так уж крут, чтобы взобраться на лошади не оставалось невозможным, но все же скорость таких конников упала при этом до минимума. У этого явления есть название и оно называется — самоубийство.
И все же эти противники достигнут нас до того момента как мы сумеем перезарядить свои ружья.
Но подобное печальное обстоятельство нами было предусмотрено изначально. Поэтому казаки, что находились на вершине, дружно встали, перезаряжая свои мушкеты и сноровисто работая шомполами. Стимул им придавал тот факт, что они становились прекрасными мишенями для седельных пистолетов османских всадников.
Но и у нас были пистолеты. И больше чем у гололобых раза в два. А учитывая тот замечательный факт, что казаки, находящиеся внизу, получили заряженные пистолеты от своих товарищей, то каждый такой казак выстрелил подряд сразу из двух пистолей. Добавив шума и дыма. 250 выстрелов в упор смело все то количество врагов, что подобно бешеным собакам сумели взобраться на холм. А кому посчастливилось уцелеть, тех подбил я, стреляя по-македонски с двух рук из своих револьверов.
Для турок это было слишком. Горячо, до жаренного. Несмотря на турецкую храбрость и их великолепный прорыв, у них пока ничего не получалось путного. Гололобых еще оставалось почти вдвое больше, чем защитников холма, но столь ужасающие потери привели к тому, что атакующий натиск продолжался очень вяло. Приобрел минорные нотки. Основная волна уже схлынула.
Но атакующий натиск не прекратился. Канкан на граблях очень популярен. Сотни две человек, кто конно, а кто и пешим порядком, неорганизованной массой полезли по склону вверх. Но там их уже встречали передовые казаки. И наши люди сохранили дух твердости. Длинными пиками, которые они подняли с земли и теперь, действуя сверху вниз, донцы ловко скидывали атакующих под ноги задних османских шеренг.
