90-е: Шоу должно продолжаться 2 (СИ) - Фишер Саша

Даже странно, что эти уютные лавочки и детскую площадку до сих пор не оккупировали компашки молодежи.

— Нет уж, взялся помогать, неси до двери! — безаппеляционно заявила Настя, кивая на дверь подъезда. В глазах — хитрые искорки. Пока мы шли по улице, ее грусть как-то улетучилась. Даже походка изменилась. От Беса она выходила вся какая-то потухшая, потом плечи распрямились, ноги стали чеканить шаг уверенно, будто она с самого детства занималась строевой подготовкой. — Не позволишь же ты слабой девушке тащить тяжелую сумку на пятый этаж? У нас знаешь какие лестницы крутые?

— Как скажешь, Настя, — согласился я.

Мы поднялись по лестнице. В подъезде тоже был порядок. На стенах относительно свежая краска. Цвет, конечно, так себе, болотно-зеленый. Зато никаких надписей о том, кто чемпион. О моральных качествах какой-нибудь Светы или Маши тоже не торопились сообщать. А на подоконниках между этажами так вообще было диво-дивное для этих времен — горшки с цветами.

При этом не сказать, чтобы дом был каким-то особенным «сливочником». Да, сталинка, потолки высокие, окна большие. Но не элитная, с арками и башнями, а обычная такая, без «рюшечек», из серого кирпича.

На пятом этаже Настя остановилась и надавила на кнопку звонка. Три раза, с равными промежутками. Как будто кодовый звонок. О как… Там несколько хозяев?

За дверь раздались шаги. Четкие, будто хозяин ног впечатывал пятки в пол как будто сваи заколачивал.

А, ну вот и ответ…

Дверь распахнулась. На пороге стоял пожилой мужик с прямой спиной и цепким орлиным взглядом. Лет шестидесяти или около того. Седеющие волосы зачесаны на косой пробор. В спортивном костюме, но таким даже форму необязательно надевать, чтобы всем окружающим было понятно, что он военный.

— Анастасия, — он коротко кивнул дочери. Отец, стопудово. Фамильное сходство такое, что даже слепой не ошибется. Глаза-локаторы переместились на меня. — Кто таков?

— Папа, это Вова, — с безмятежной улыбкой отозвалась Настя. — Помог мне сумку донести.

— Владимир, значит, — снова короткий кивок. Шаг назад, шаг в сторону. Указующий взмах рукой. — Входите!

— Да я пойду уже, товарищ командир, — сказал я, снимая с плеча ремень сумки.

— Разговорчики! — рыкнул настин батя. «Полкан, похоже, — подумал я. — На пенсии или близко к тому».

— Есть, товарищ командир, — вздохнул я и вошел в прихожую.

Обстановка в квартире была чем-то похожа на весь этот дом. Спартански, без роскоши, но добротно и на века. И порядок прямо-таки идеальный. Настин отец не стал наблюдать за тем, как мы раздеваемся и умаршировал в одну из трех дверей, выходящих в прихожую. Судя по тому, что сразу же раздался характерный стук тарелок — на кухню.

— Придется тебе с нами обедать, — усмехнулась Настя. — Если боишься, можешь прямо сейчас сбежать. Будешь быстро перебирать ногами, отец не догонит, у него колено не гнется.

— Вот еще, — фыркнул я, повесив куртку на вешалку. Кивнул головой в сторону кухни и спросил вполголоса. — Полковник, да?

— Ага, — кивнула Настя. — На пенсии.

— И как тебе удалось только за Беса замуж выскочить, — хохотнул я.

— Да назло, — пожала плечами Настя. — Когда мама умерла, он меня попытался строить в три шеренги на подоконнике, чтобы человек из меня получился. Ну вот я и взбрыкнула.

— А что не разводишься? — спросил я.

— Что за тупой вопрос? — нахмурилась Настя. — Люблю потому что.

— А… — открыл рот я, но тут же захлопнул и махнул рукой. Мне-то какая разница, в конце концов? Видал я пары и постраннее. А тут даже понятно, почему Настя к Бесу не переезжает и его к себе тоже не зовет. Безалаберный Бес с этим мужиком взвоет белугой и на стены начнет лезть. Как и Настя, если из своей казармы в илюхин дурдом переедет.

— Что вы там копаетесь⁈ — раздался с кухни громогласный голос настиного бати. — Обед на столе!

Процедура знакомства была похожа на анкетирование в военкомате — хозяин первым делом сообщил, что зовут его Сергей Иванович, и именно так мне, как лицу насквозь гражданскому, к нему и следует обращаться. И в промежутках между рассольником, картофельным пюре с котлетами и компотом он расстреливал меня вопросами. Кто такой, сколько лет, кем работаю, почему не служил. Я, понятное дело, отвечал. Раз спрашивает, значит интересно. А мне не жалко.

— Музыкант, значит? — вот тут глаза Сергея Ивановича зажглись неподдельным, и где-то даже плотоядным интересом. — А на новогоднем вечере твоя группа выступить смогет?

— Конечно, — не задумываясь, кивнул я. — Мы же члены новокиневского рок-клуба.

— Пап, может на ваш новогодний вечер вы лучше ваш военный оркестр пригласите? — хохотнула Настя.

— Ррразговорчики! — рыкнул Сергей Иванович. — Написано «выступление музыкального коллектива». Курсанты у нас молодые, значит и коллектив должен быть молодежным. Я в этих современных джигах-дрыгах ничего не понимаю, но раз уж рок-музыкант сам пришел, зачем я буду еще кого-то искать?

— Резонно, — кивнул я. — А какие условия?

— Кто же за обедом такие вещи обсуждает? — отчеканил Сергей Иванович. — Придешь ко мне в кабинет, с текстами ваших песен и прочими документами, там и поговорим.

«Точно, блин, тексты! — вспомнил я. — Надо же отнести клятые отпечатанные тексты наших песен на проверку цензурой!»

— Папа в военном училище на полставки подрабатывает, — хихикнула Настя. — Массовиком-затейником.

— Анастасия, веди себя прилично, молодой человек может подумать, что я плохо тебя воспитал, — Сергей Иванович грозно свел брови. Но взгляд его потеплел, когда он посмотрел на Настю.

Потом он встал и принялся деловито убирать со стола тарелки и складывать их в мойку. Уверенным движением снял с крючка фартук, открыл воду и принялся мыть посуду.

— Ты не думай, что он всегда хозяйничает, — прошептала мне на ухо Настя. — Просто сегодня его день по графику.

— Хороший у тебя батя, — сказал я.

— Не жалуюсь, — улыбнулась Настя. — Ты серьезно собираешься выступать на его новогоднем вечере?

— Не вижу препятствий, — я пожал плечами. — Раз уж я оказался за одним столом с человеком, которому нужен музыкальный коллектив, не вижу причин этим случаем не воспользоваться.

В тренажерку я сегодня пришел чуть раньше. Сразу же после того, как оттащил баул с дерматиновой амуницией в нашу берлогу. У меня там было сразу несколько дел — утрясти с Французом график моих тренировок и уборки зала. С одной стороны, Француз вроде не требовал, чтобы я каждый день являлся, с другой — я не был уверен на все сто, что это не подразумевается. Можно было и раньше эту тему поднять, но сейчас я уже точно знал, что моими успехами он доволен, зал моими постепенными усилиями перестал выглядеть как свинарник, ну и сам я тоже делал определенные успехи. Нет, выглядел я все еще как дрищ, мясо за такой короткий срок не нарастишь, но мускулатура мало-мало окрепла. И еще мне нужен был Боба. Когда я его видел в прошлый раз, он собирался снимать жим-порно, и привел с собой парня с устрашающе большой видеокамерой. А мне как раз такой человек и нужен, пока у меня и музыканты, и актеры горят энтузиазмом.

Хорошо, что пришел пораньше, минут на десять позже, Француза бы поймать не успел. Отловил буквально на выходе, без всяких предисловий вывалил на него свои пожелания насчет трех раз в неделю и выход по звонку, если вдруг случится какой-нибудь взрыв бомбы-говнямбы. Голова Француза явно была занята чем-то другим, разговаривал он рассеянно. Но согласился на все без проблем, даже как будто с облегчением, что я не грузить его чем-то пришел, а всего-то с оптимизацией графика.

Он умчался, а я остался ждать, когда Боба докачает свою бицуху. Морда у него была довольная, то и дело самому себе в зеркало скалился.

— Вадим, можно тебя на пару слов? — тихо сказал я, когда тот переоделся и намылился к выходу.

— Ну? — вопросительно уставился на меня Боба, когда мы отошли к двери.

— Не поделишься контактами того человечка с камерой? — спросил я.