Маг 12 (СИ) - Белов Иннокентий
Ну, я винюсь изо всех сил и обещаю больше так не исчезать.
Ладно, хоть за отсутствие ругают, а не за глупые советы. Это дорогого стоит в моем положении.
— Ваше Императорское Величество! Посетил квартиру камер-юнкера Пистолькорса, подлечил его супругу и забрал свои вещи, которые последние, в городе. Могу вам, государь, показать наши технологии, кстати. Из своих личных вещей.
И я рассказываю про бритвенный станок с тремя лезвиями и плавающей головкой, показываю современную зубную щетку в чехле и дорогую итальянскую пасту"Марвиз" в мягкой тубе из пластика. Да все показываю, что прихватил из своего времени, даже паспорт СССР.
Император внимательно все рассматривает, особенно его внимание бритва привлекла и красивый тюбик с пастой. Но, потом видит два Источника, которые у меня в толстых бархатных чехлах разложены и просит объяснить, что это такое.
— Это, ваше Императорское Величество, достаточно опасная штука для обычного человека. Для такого, который не имеет моих способностей и не привык прикасаться в этим шарам очень осторожно.
Я демонстрирую императору, как касаюсь едва-едва одним пальцем красного ворсистого бархата и сразу же отдергиваю его, как будто обжегся сильно.
— Что же это?
— Это такие накопители энергии, так называемые аккумуляторы. С их помощью я могу снова восстанавливать свою силу, однако, здесь имеется ряд ограничение. Чтобы не потерять здоровье и не перегореть.
— Солидно выглядят, ничего не скажешь. Наверно, очень дорогие?
— Просто бесценные, ваше Императорское Величество! Повезло прихватить с собой перед перемещением!
— А если я коснусь этого шара? — император показывает пальцев, как он может это сделать.
— Не стоит, государь, необходимо много лет тренировок для того, чтобы проделать это достаточно безопасно. Вы, скорее всего, то есть, ваша личность пропадет в глубинах подсознания. И вряд ли вернется в этот мир.
— То есть, я стану дурачком? — догадывается Николай Второй.
— Именно так, государь, — отвечаю я.
— Понятно, что в вашем времени есть очень много чего странного и интересного, — резюмирует император и добавляет:
— Раз уж мы с вами наедине, Сергей Афанасьевич, давайте продолжим наш разговор о том, что ждет мою страну впереди. И да, огромное вам спасибо! Вы сняли несколько хворей у Александры Федоровны, она мне говорила, что уже давно не чувствовала себя такой здоровой! Как я могу наградить вас?
Здоровая императрица нам тут всем нужна во дворце, конечно, это я наглядно уже почувствовал.
Тут я немного задумался, потом ответил:
— Наверно, государь, хорошо бы мне выписать новую паспортную книжку. Чтобы я просто откуда-то внезапно появился и никто не мог отследить мое прошлое. Даже для моего проживания во дворце это необходимо. А уже потом, наверно, сможете меня как-то наградить. Орден там или звание дворянское какое начальное? Хотя, для участия в переговорах с вашими советниками мне дворянство не помешает, а для народа, то что я останусь незнатного происхождения — тоже будет правильнее.
— Хорошо, я распоряжусь насчет документа для вас. Теперь давайте кое-что из ваших предложений по стратегии обсудим.
— Давайте. А что вас больше всего интересует? — спрашиваю я.
— Да все интересует. Но, вопросы насчет крестьян и рабочих, национального вопроса пока опустим. Больше всего я хотел бы узнать ваши мысли насчет тайной связи с кайзером. И то, как мы можем разорвать договорные обязательства перед Францией и Англией?
— Да, государь, это самое главное из будущего, чтобы нам избежать ненужной войны, — соглашаюсь я с ним.
— Давайте я попробую вам ответить. Связь с кайзером нужна именно не официальная, но, такая плотная. Вы просто предупредите его, что не собираетесь воевать с Австро-Венгрией и Германией, как и с их союзниками в любом случае. Он, конечно, начнет требовать разрыва договоров о военном сотрудничестве с той же Францией и Англией. Тут нужно доверительно ответить, что все это он сможет наяву увидеть именно через два года, в июле четырнадцатого. Что там случится в этом июле — он, конечно, вместе со своим Генеральным штабом не знает, зато, уже хорошо знаем мы. И можем это крайне эффективно использовать в своих целях. Повернуть все события уже в свою пользу.
Тут я смотрю на лицо императора, он пока никак не реагирует на мои слова.
— Сербские боевики расстреляют эрцгерцога с супругой в недавно оккупированном австрийскими войсками Сараево. Так как я знаю все уже случившуюся историю, нам тоже нельзя, например, разрывать заранее сотрудничество с Францией, чтобы будущее не пошло другим образом. То есть, до самого террористического акта в Сараево все пусть идет именно так, как и должно. Генштабы проводят совместные учения, немцы получают все больше подтверждений тому, что мы неминуемо собираемся на них напасть. Поэтому сами разрабатывают план Шлиффена, который предусматривает разгром Франции за сорок дней, ее капитуляцию и переброску всех сил на Восточный фронт воевать с Россией. Мольтке переписал этот план, однако, он окажется нереалистичным в любом случае. Никого немцы не смогут разгромить так быстро и втянутся в войну на два фронта. А то, что Бельгия будет сопротивляться целый месяц и Италия перейдет на сторону Антанты — это даст возможность и время французским войскам перебросить силы с юга. Но, вы не сможете, государь, убедить кайзера, что не будете воевать с ним, пока не случится сараевская трагедия.
— А что случится после нее?
— А вот после насильственной смерти наследника престола Россия может с чистой совестью осудить такие террористические методы. И признать право Австро-Венгрии на любые требования от Сербии. Этим вы полностью перевернете подготовленную французами ловушку для России, они в нее попадутся сами, как кур в ощип. Тем более, когда с важным видом наши дипломаты заявят через недельку, что подозревают в организации теракта именно французскую контрразведку. И значит — французское правительство. Согласно имеющейся конфиденциальной информации, которую не будете оглашать.
— И что дальше? — с заметным интересом спрашивает самодержец.
— Дальше много вариантов, однако, самый простой — это обидеться на республиканскую Францию именно как представитель законной монархии. И разорвать все заключенные с ней договора сразу же, объявить сотрудничество в любой сфере невозможным до полного расследования произошедшего.
— В самом деле, убивать императорских особ такого уровня — это глубоко недопустимо, — соглашается со мной Николай Второй.
— Особенно недопустимо, когда твою страну пытаются затащить в кровавую и несправедливую войну. Россия уже получила предательский дипломатический удар от тех же Франции и Англии, когда пыталась призвать австрияков к порядку при захвате Боснии. Так что — ответить подобным образом будет гораздо разумнее, чем защищать слепо сербов. Переиграть бывших союзников и избежать войны с подготовленным к ней врагом — что может быть лучше для нас?
— И что потом? — моя идея заходит императору.
— Потом, естественно, союзники сделают все возможное, чтобы вернуть России на прежний путь принесения себя в жертву. Военным путем этого добиться невозможно, поэтому закипит работа в посольствах. В английских, французских и американских. Всех своих агентов они запустят в дело, все газеты будут надрываться о брошенных братьях на Балканах, невероятной подлости и трусости нашего правительства вместе с самодержцем. Все депутаты Думы будут болтать об этом с утра и до вечера. Возмущение народа и средства, потраченные бывшими союзниками, будут невероятными.
После этой фразы я замолчал.
— К чему вы это сказали? Это же тупиковая ситуация для власти! — признает император.
— Да, ваше Императорское Величество. Если дать им время, да еще не контролировать прессу — тогда вас точно снесут или заставят вернуться в стойло.
Слова про стойло не очень понравились императору, он здорово недовольно посмотрел на меня.
А что делать, нужно же показать ему настоящее отношение так называемых союзников.
