Закон Долга. Среди людей - Гюрза Левантская
Возле города текла небольшая речка Омула, в данный момент скованная льдом. На другом берегу располагались обширные пустые пространства, которые по весне станут распаханными полями или пастбищами, была построена мельница, а чуть в отдалении — кузня. Звуки молотов хорошо слышны, если прогуливаться вдоль реки. Иру удивило отсутствие места культа. Ей с трудом представлялся старинный город или деревня без храма или, на худой конец, какого-нибудь капища. Она пыталась спросить Цыран и Кессу об этом, но её вопроса просто не поняли.
Город был красив, полон самобытности и очарования. Жители относились к ней настороженно, но без агрессии, что было весьма приятно. Однако если выбирать — пойти гулять с Цыран или сопровождать Дэкина на пастбище, то она без размышлений выбирала второе.
У хозяина дома был свой бизнес: он разводил архи — верховых животных, в которых Ира влюбилась с первого взгляда. Архи были крупными зверями, по мощному виду своему напоминавшими коня Ильи Муромца на картине «Богатыри» Васнецова. Окраска была очень интересная: походила на шкуру вымершего земного животного квагги[15] — полузебры. Круп имел глубокий гнедой[16] окрас, плавно переходивший к голове в более мягкий оттенок, как молоко с шоколадом, с иссиня-чёрными рваными полосками. Гривы и хвосты были чёрными, а у некоторых попадались ярко-белые звёздочки и пятнышки на груди, во лбу или около копыт. Шерсть очень густая и мягкая, довольно длинная для лошади. Удивительно, что при такой длине она не путалась и не свисала колтунами. Звери вели себя нервно, не подходили к незнакомцам, но даже наблюдать за ними было одно удовольствие. Хозяину понравилось то, как Ира тянется к его питомцам, и он стал брать её с собой почаще, иногда оставаясь на пастбище затемно при свете разведённого костра. Пастухи быстро привыкли к её присутствию.
Среди архи имелся один особенный. Молодой жеребец, которого держали отдельно, чтобы он, не дай бог, не покрыл какую-нибудь кобылу. Его окрас, ярко выделяющийся на фоне остального табуна, был огненно-рыжий, грива и хвост — цвета слоновой кости, а полосы имели приятный тёмно-шоколадный оттенок. Возле копыт красовались оборки из белых шерстинок. Это был самый крупный и самый нелюдимый архи. Когда Ира впервые подошла к загону, он шарахнулся от неё на другой его конец, злобно фырча и выбивая дробь копытами.
— Какой изумительный красавец! — пробормотала Ира.
— Что, прости? — спросил Дэкин, стоявший неподалёку.
— Я говорить: красиво! Много красиво! Это архи.
Дэкин встал рядом и тяжко вздохнул.
— Да. Красиво. Но это мясо.
Ира вытаращила глаза. Это великолепное животное растят на скотобойню?
— Зачем?
— Он рыжий. А, ты не знаешь этого слова… как бы… красный. Красных архи нельзя учить. Они не слушаются. Не признают правил. На них нельзя ездить.
Ира посмотрела на «коня» с непередаваемой печалью. Какая жалость! Нет, конечно, понятно, что для тех, кто живёт на натуральном хозяйстве или занимается селекцией, такие решения, как отправить кого-то в выбраковку и сдать мясникам, — это повседневность. Хотя у неё самой никогда бы не поднялась рука на такую красоту. Но Дэкин занимается «лошадями» много лет, и если он говорит, что ничего нельзя сделать, то участь бедняги неминуема.
Она долго не отходила от загона, наблюдая за мощными прыжками и плавным бегом молодого жеребца.
Первые числа марта преподнесли сюрприз: весна в этих краях напоминала взмах волшебной палочки. Вся Ризма забурлила деятельностью, отовсюду слышался стук молотков. Ветер доносил запах какого-то вещества, похожего на олифу[17]. Горожане высыпали на улицы с лопатами, разгребая сугробы вокруг домов, обнажая свайные конструкции, прятавшиеся под ними, проверяя их состояние, натягивая верёвочные мостки между близко стоящими домами. Со складов доставались небольшие лодки, скотина сгонялась в специальные помещения. Первая звезда палила всё жарче, со стороны реки слышался грохот тронувшегося льда. Чуть больше недели хватило на то, чтобы полностью изменился окружающий пейзаж, и выходить из дома стало невозможно. Река разлилась, стремительно заполнив своими водами улицы. Спасаясь от разбушевавшейся стихии, на крышах домов и построек находила приют мелкая полевая и лесная живность. Эти дни были радостью для ребятишек, не перестававших наблюдать за играми зверья, вытаскивая из воды зазевавшихся мелких грызунов, которые без всякой опаски шли в руки. Мужчины катали детей на лодках, отовсюду слышались радостные песни, приветствующие бурный приход весны в город. Цыран сказала, что такие наводнения в Ризме — явление ежегодное и, несмотря на все трудности, с ним связанные, — радостное. Охота в эти дни считается преступлением против богини природы Хараны, потому звери и не боятся прятаться у людей от стихии.
Дом был пронизан радостью. Открывались окна, впуская свежий весенний воздух. Люди при всяком случае рвались на крыльцо, стараясь впитать всей грудью весенние солнечные лучи. Перетряхивались сундуки в поисках более лёгкой одежды. Даже Ире выделили место, куда она могла убрать свой огромный плащ до лучших времён. Её камзол был сшит из натуральных дышащих тканей, потому в нём было комфортно даже при подступающем тепле.
Потоп продолжался примерно неделю, а ещё через две стало возможным передвигаться по улице, правда, пристёгивая на сапоги и башмаки деревянные подошвы, которые спасали от грязи. Ира считала эти приспособления крайне неустойчивыми, и радовалась, что ей нет нужды ими пользоваться — болотным сапогам дайна-ви любая грязь была нипочём. Потоп не остудил пыла торговцев, и едва стало возможным ступить на землю, рынок снова стал работать в полную силу. Среди прилавков появились мастера, предлагающие свои услуги в
