Батон за 13 копеек - Марципана Конфитюр

К часу ночи прояснилась ситуация с прапрадедом. Ура! Если честно, у меня прямо от сердца отлегло, как я всё выяснил!

В общем, оказалось, что прапрадед был чекистом. Он служил в НКВД и в 1936 году внёс большой вклад в уничтожение троцкистко-зиновьевской шайки, как было написано в одном из писем. Как-то раз арестовал целую семью англо-фашистко-эсеровских шпионов и конфисковал у них роскошный граммофон, который после этого хранил у себя дома. А в 1937 что-то случилось, и его самого, видимо, по ошибке, уничтожили. Думаю, это могло быть происками каких-нибудь недобитков, которые мстили ему за отличное выполнение плана по ловле врагов народа…

В общем, прапрадед был свой. Какой надо прапрадед был. Всё разрешилось, теперь я могу им гордиться!

14.

Полночи мне снилось, как я трахаю Ирину, а вторую половину (после вылазки в сортир) – доблестные чекисты, которые вместе со мной ходят по квартирам по поисках врагов, и, наконец, у Людмилы Васильевны застают прячущегося под диваном Горбачёва. Я уже приготовился насладиться тем, как мы потащим его в чёрный воронок, а потом расстреляем у стен ковидария в Коммунарке, как раздался какой-то звонок.

Я проснулся.

Звонили мне в дверь.

Я никого не ждал, тем более, в такую рань в воскресенье, поэтому сразу же заподозрил неладное. Снова Людмила милицию вызвала? Рожков пришёл узнать, почему я прогуливаю работу? Или всё-таки маньяк?.. Блин, кто может припереться в такой час – ну, конечно, только извращенец!

Глянув в глазок, я утратил дар речи.

На лестничной клетке стояла толпа – и все в штатском. Я насчитал где-то шесть или семь человек, в основном, мужиков. Но подозреваю, что на самом деле их было больше: просто угол обзора глазка не вмещал всех… Кстати, я сказал «в штатском» – так словно знал, что обычно они носят форму. В общем-то, это были обычные люди в обычной тёмной одежде – в основном, в пиджаках и при галстуках. Но я как-то сразу понял, что они из КГБ.

Решил не открывать.

На цыпочках отошёл от двери, залез обратно под одеяло и затаился.

Позвонили второй раз. Потом ещё третий.

Вот настойчивые, черти! Что им надо? Я принялся перебирать в голове варианты. Может, Ирину уже успели арестовать за фарцовку, а она им рассказала, что шмотки ей я дал?.. Нет, наверно, этим занималась бы милиция… А что, если один из вчерашней компании был провокатором?! Боже! Должно быть, пятое управление точно так же сейчас пришло за всеми, кто был у Инсарова, и за ним самим! Вот дурак я, болтал что попало вчера! Про конституцию, про Сахарова что-то… Нет, про Сахарова, вроде, только Ире говорил… А если она провокатор и есть?! Чёрт, чёрт, чёрт! Ну, конечно, она донесла! Зачем бы иначе ей слушать всю эту ересь про джинсы и мой самиздат?! Нормальная бы на смех подняла меня! А эта всё слушала, слушала… Записывала, видимо. Стукачка! Ненавижу!!!

В дверь позвонили четвёртый раз. Пятый.

Потом постучали ещё. Стук звучал угрожающе. Он как бы говорили: «Открой, сука! Или сами двери выбьем!».

Ну уж нет, я так просто не дамся! Буду упираться до последнего! Если эти сволочи хотят меня схватить, то на это им понадобиться истратить всё воскресенье! Сами не будут не рады тому, что за это взялись!

Замотавшись в одеяло, я слез на пол и бесшумно закатился под кровать. Если жандармы ворвутся, придётся им попотеть, чтоб меня вытащить!..

Тут зазвонил телефон.

Это точно они же! Хотят узнать, дома ли я! Ну уж нет, не отвечу!

Сатрапы! Как же я вас ненавижу! Почему обязательно надо людей-то гнобить? Ну носит кто-то джинсы или Сахарова любит – вам-то что? Да если б вы за это не преследовали, всем бы наплевать было – и кто во что одет, и кто что пишет!..

Настойчивые звуки и дверного, и телефонного звонков одновременно создавали ощущение, что я окружён со всех сторон. Если честно, это было страшно. Вспомнилось, как в детстве, насмотревшись «Криминальной России» и сидя дома один, я вот так же дрожал от любого звонка из наружного мира… Или лучше сказать «я буду дрожать»? Это ж будет ещё в девяностые… Блин, а в девяностые-то вот уже не будет КГБ людей пугать! Кончится, блин, ваше время! Свободно вздохнём…

Восемь годков продержаться всего лишь осталось…

– запела вдруг из открытой форточки Пугачёва.

Кто это там шлак всякий врубает на всю катушку с утра пораньше?! Я хотел было выскочить из-под кровати, высунуться в окно и начать скандалить, но тут же понял, что это ещё одна уловка работников органов. Хотят меня выманить так! Думают, я морду покажу им из окна! Хотят убедиться, что дома! Ну нет уж! Я, сатрапы, вам не сдамся! Нет меня дома – и всё тут!..

Ещё минут десять я героически лежал под кроватью, терпя звонки и Пугачёву одновременно. Потом телефон замолчал. В дверь ломиться тоже вроде перестали. Впрочем, я не был уверен в том, что толпа на моей лестничной клетке рассосалась, – и проверять не спешил.

Пришла мысль: если всё-таки ворвутся, надо быть готовым. Уничтожить все улики, указывающие на мою антисоветскую деятельность. Потом пришла вторая мысль: нет таких улик. Да и деятельности антисоветской за мной не числится. Единственное, что вроде как связывает меня с диссидентами, это телефонный номер Инсарова, записанный на куске газеты. Тут пришли и третья мысль: а ну-ка, позвоню-ка Константину. Интересно, забрали его или нет.

Я набрал.

– Алло! – сказал Инсаров.

– Привет. Это Серёга. Ты там как?

– Да нормально. Просыпаюсь вот… А ты как? Что звонишь-то? Случилось, что ль, что-то?

Ясно, то