Война в сарае - Михаил Антонов
Вернувшись, я сразу же рванул к переходу — мне не терпелось увидеть новую чудо-машину в деле. Конструкция в целом была понятной и до боли знакомой: тот же барабан и сортировочный модуль с валами. Но одна деталь вызвала недоумение. Как бы попроще... Упаковочный узел. Он выглядел загадочно и футуристично.
Подойдя ближе, я заметил, как в моём интерфейсе появилась иконка с минималистичным изображением комбайна, активировал, развернулась схема сельскохозяйственной машины. Быстро сориентировавшись, я мысленно ткнул в значок «Упаковочный модуль». Раздался лёгкий шипящий звук, и из корпуса плавно выдвинулась аккуратная ниша для тары. Я развернул свой огромный свёрток и, стараясь уложить мешки ровно, заполнил нишу.
Ниша так же плавно заскользила назад.
— Артём, комбайн готов к работе, — прозвучал доклад.
Казалось, можно начинать, но одно дело не давало мне покоя ещё с утра. Нужно было переобуть «Паджерик» в летнюю резину, о чём я вспомнил, пока ездил за мешками.
Подлетая на платформе к переходу, я достал телефон и набрал номер Артура. К моей радости, мастер был свободен и мог принять меня сразу. В сезон же к нему была очередь на неделю вперёд.
Опустив платформу во дворе, я направился в гараж. Быстро распаковал из стрейч-плёнки летнюю резину и закинул её в багажник. В шиномонтаже меня уже ждал Артур — высокий, жилистый татарин с хитрой искоркой в глазах и ослепительно белой улыбкой. Он стоял у ворот, вытирая руки ветошью.
— Артём, здорово! На тебя не похоже — затянуть с переобувкой.
— Да в долгосрочной командировке был, вчера только вернулся.
— Ладно, давай загоняй, сейчас всё сделаем.
Почему я делаю колёса у Артура? Потому что он — мастер без мании величия. Он не донимает меня вопросами, почему нет второго комплекта дисков или что резина у меня старая. Он просто делает свою работу: снимет, почистит, отбалансирует, если нужно посадить резину на герметик посадит. И за всё про всё — всего тысяча рублей.
Колёса у меня были в приличном состоянии, хоть и старше семи лет. Да, можно было купить второй комплект дисков, но моя математика была проста: четыре диска — это 24 тысячи, а сезонная замена стоит две. Значит, на эти деньги я могу менять резину двенадцать лет.
Рядом с боксом Артура был ещё один, где располагался автосервис. Пока я ждал, оттуда вышли двое парней, вытащили переносной мангал, закидали его дровами и подожгли. Один из них исчез внутри и вернулся с пистолетом для подкачки шин, подсоединённым к длинному шлангу. Ловко сунув сопло пистолета в отверстие внизу мангала, он на несколько секунд нажал на курок.
Воздушная струя с оглушительным рёвом ворвалась в огонь. Пламя взметнулось вверх на полтора метра, яростно и жарко полыхая, словно пионерский костёр. По довольным улыбкам парней было ясно — это именно тот результат, на который они рассчитывали. Я и сам завороженно наблюдал за этим действом.
Постепенно пламя утихло, дрова прогорели до углей. Второй парень сходил за металлическим прутом и ловко разбил и раскидал угли. Тот, что с пистолетом, снова включил воздух, сдувая пепел и выравнивая температуру.
И тут на сцене появились шампура— добротные, самодельные, шириной с мой палец, с нанизанными на них крупными, ровными кусками мяса. Практически сразу же по двору поплыл умопомрачительный аромат жаренного на углях мяса.
— Артём, алё! Готово, можешь выгонять! — голос Артура вырвал меня из плена кулинарного гипноза.
— Да, Артур, уже бегу!
Зимняя резина аккуратно лежала в багажнике. Я расчитался, передав мастеру тысячу рублей, выгнал «Паджерик» из бокса и с пробуксовкой рванул с места. Куда? Вы уже угадали — на рынок, за мясом.
Мой взгляд, как сканер, пробежался по прилавкам, безжалостно отсекая лишнее. Слишком бледное — молодое, не успевшее набрать вкус. Слишком тёмное, с бордовым отливом — старое, будет жёстким, как подошва. И вот он — идеал.
Идеальный кусок, килограмма на два с половиной. Первым делом порадовал цвет — не кричаще-алый, а глубокий, благородный рубиновый, с равномерными, словно мрамор, прожилками белого сала. Они не были жёлтыми — признаком залежалости. Нет, это был кремово-белый узор, вплетённый в саму плоть. Он обещал, что на углях этот жир не вытопится, а прожарит мясо изнутри, подарив ему ту самую, сочность.
Я попросил продавца достать его. Хлопок полиэтилена, и кусок мяса лёг на весы, а затем на разделочную доску. Я протянул руку. Первое испытание — прикосновение. Подушечки пальцев утонули в прохладной, упругой поверхности. Оно было не водянистым, а плотным и пружинистым. Я слегка надавил — ямка тут же исчезла, не оставив и следа. Идеальная свежесть.
Я перевернул его. Никаких грубых плёнок — только чистая, почти мраморная плоть.
Рассчитавшись, я поспешил к машине. Стрелка часов приближалась к одиннадцати. Я твёрдо убеждён: свинина должна мариноваться не меньше шести часов. Нужно было торопиться, чтобы успеть приготовить идеальный шашлык к ужину.
Глава 8
Вернувшись домой, я расстелил на столе чистую клеенку — мое рабочее пространство. Достал тяжелую, увесистую разделочную доску из дуба. В руку лег длинный, отточенный нож с широким лезвием.
Маринование — это не просто процесс, это таинство. Здесь важна геометрия. Я отсек крупные жировые карманы — не выкидывая, а отложив их про запас. Затем начал резать. Не мелко, не крупно — на кубики, примерно шесть на шесть сантиметров. Лезвие шло плавно, рассекая упругую плоть, с мягким влажным хрустом. Важно резать поперек волокон, чтобы потом, на зубах, мясо не казалось резиновым. Каждый кусок был похож на маленькое произведение искусства — рубиновое мясо, пронизанное кремовыми узорами сала. Я скидывал их в большую эмалированную миску.
Затем — лук. Много лука. Я очистил семь крупных золотистых луковиц. Резал их не мельча — крупными, полукольцами. Они пахли резко, едко, обещая свою едкую сладость, которая должна была раствориться в мясе. Я высыпал всю эту гору лука в миску к мясу, а затем, не жалея, щедро посыпал крупной солью. Соль — это не просто приправа, это катализатор.
Я начал перемешивать. Сначала осторожно, потом все энергичнее, сминая упругие луковые кольца. Сквозь пальцы я почувствовал, как они ломаются, выделяя едкий, прозрачный сок. Затем взял мельницу для черного перца. Крутанул ее над миской раз, другой, третий — пока воздух не наполнился пряной пылью, от которой щекотало в носу. Следом — молотая паприка. Не чайная ложка, а горсть. Я сыпал ее сверху,
