Было записано - Greko
— Не волнуйтесь, — я поднял руку, прерывая Ваню — Я все узнаю и со всеми нужными людьми поговорю. Завтра же сделаю. Потом сообщу вам. Только мне нужны ваши паспорта.
— Спасибо! — Ваня кивнул, передавая паспорта. — Но это, наверное, нельзя так просто сделать?
И опять я про себя рассмеялся. Только думал про блат, а тут еще подкинули для размышлений обычную историю наших краев о необходимости сунуть взятку, отблагодарить.
— Наверное, нужны деньги? — продолжал лепетать Ваня. — Мы можем барана привезти…
Я его успокоил. Сказал, что ничего не понадобится. В крайнем случае, барана мы и здесь сможем «разыскать», и не стоит его возить из таких далей! Ваня обрадовался.
— Мы не хотели сейчас надолго здесь задерживаться. Может, и у вас есть просьбы? — решил спросить, дабы не оставаться в долгу.
— Да! — тут же вступила Тамара, воспользовавшись случаем.
— Я слушаю, сестра!
— В независимости от завтрашних новостей, которые принесет мой муж, я бы очень просила вас прислать мне Манану. Я очень по ней скучаю. Прямо, как без рук.
— Договорились! — кивнул Ваня.
— Тогда — спокойной ночи! — улыбнулась жена, вставая.
Встреча «на высшем уровне» закончилась.
С утра Тома, как обычно, пинками, вытолкала меня из теплой постельки и из-под своего бочка, чтобы я начал свой забег по инстанциям с тем, чтобы узнать про перспективы братьев на возвращение в столицу. Помчался!
В жандармском управлении на мой вопрос о возможности возвращения братьев сначала удивились, потом хохотнули.
— Да о них уже и думать забыли. Могли и сами прийти, — сказал высокий начальник, ставя необходимое разрешение в паспорта братьев. — Тоже мне — карбонарии! — все-таки не удержался при этом.
Получив заветную отметку, Ваня и Малхаз тут же отбыли. Сказали, что закруглят все дела в Вани, на что им может потребоваться месяц-два, и вернутся.
— Ладно! Достаточно про братьев! — Тамара улыбнулась. — Давай, думать, как твой день рождения будем справлять!
— Давай, как вчера! — попросил я. — Тихо, по-семейному. Лучше ничего не может быть!
— Да, согласна! Так и сделаем!
… С нами не были согласны Илико Орбелиани и братья Гуриели. В тот же день они с шумом завалились в дом и сообщили Тамаре, что забирают меня с собой в имение Александра. Что там в тесном мужском кругу справят мой день рождения. Возражения слушать не стали. Тамара смирилась, а может и сама все подстроила. Подумала (решила), что, в общем, мне будет полезно глубже корнями входить в местную жизнь. Корни при этом хорошо пускать как и вглубь, так и в ширину, охватывая все больше и больше территории.
— Поезжай, отдохни с грузинами-князьями. Не последние люди, по правде говоря, в наших пенатах. Вернешься, отметим с домочадцами, как ты и хотел.
В имение Гуриели прибыли накануне моей днюхи в сумерки.
Дом Сандро, как это было принято у многих князей, находился внутри крепости, составлявшей квадрат с башнями по всем углам. Воспоминание про прошлую неспокойную жизнь с постоянными набегами горцев, персов и турок. В таких случаях вся деревня со всем имуществом скрывалась внутри. Сейчас жизнь стала спокойнее. И как раз с этого времени многие из дворян перестали уж так по средневековому защищать себя. Начали строить классические дома, близкие к европейской архитектуре, хотя и не избавились от налета персианства в интерьере. Крепости стремительно выходили из моды.
Внутри находилась еще небольшая каменная церковь. Прямо к ней был пристроен дом князя. Внутри дом уже испытал перемены и веяния новых времен. Несколько комнат сменили свой прежний, немного мрачный крепостной образ на смесь грузинско-европейского стиля: легкий и радующий глаз. Очень удачно в этот стиль вписывалась большая длинная деревянная галерея, опоясывающая почти весь дом и ставшая в будущем неизменным атрибутом грузинского шале. Такой же привычной мне была кухня внизу и все остальные подсобные помещения.
Дом уже гудел. Приличное количество людей суетилось, готовясь к завтрашнему торжеству. Их гомон не могли перекрыть ни блеяние баранов, ни кудахтанье кур. Живности было столько, что, казалось, либо готовится многодневный марафон обжорства, либо в гости собирается половина Грузии.
И, несмотря на усталость, Сандро Гуриели не позволил нам удалиться и завалиться спать. Предложил «всего лишь по стакану вина и чуть закусить» с дороги, а уж потом на боковую. Ни я, ни Орбелиани иллюзий не питали. Мы знали, что в устах грузина означает «всего лишь», когда речь идет о застолье. Так и вышло.
Стол накрыли прямо на полу большого зала на длинном куске ситца. Гости расселись в ряд по старшинству на низком диване и — понеслась пирушка. Тосты, хохот, грохот разбитой посуды, которую швыряли в порыве страсти на пол, объятия с поцелуями, хоровое пение, подчас не мелодичное, а просто ор, или распев уныло-сладострастных персидских мелодий под аккомпанемент балалайки-тари. Периодически Александр брал в руки бубен и начинал выбивать ритм лезгинки. Гости, кто помоложе, вскакивали и начинали ловко танцевать на «скатерти». Выделывали ловкие коленца между чаш с вином и блюдами с яствами, да так ловко, что посуда оставалась целой.
Кутеж продолжался до глубокой ночи. Только в четыре утра кто смог, поднялся сам из-за стола, а кто, вроде меня, был любезно доставлен в комнату ленивыми до безобразия слугами.
Слава Богу, хозяин дал нам возможность выспаться всласть. Еще накануне предупредил, что не будем праздновать с самого утра. Всех гостей ждал к двум часам дня. Так что успел немного прийти в себя.
Погода благоприятствовала. Длинный ряд столов-скамеек, покрытых коврами, поставили прямо во дворе. Излишне говорить, что они прогибались под тяжестью еды и вина. Гости, еще не зараженные непунктуальностью будущего, прибыли ровно к назначенному часу. Минут пятнадцать потребовалось только на то, чтобы мы все со всеми познакомились, обнялись и т.д. Покончив с церемониальной частью, уселись за стол. Гуриели поднял стакан. Провозгласил первый тост. Выпивая этот первый стакан, я вздохнул про себя, представляя какое количество вина будет влито в меня сегодня! Главное, что по моей доброй воле! Я был готов и, в общем, конечно, рад, что заново переживу настоящее много-многочасовое грузинское застолье.
Стаканы, как единственная мера объема, в скором времени перестали использоваться, чего и следовало ожидать. Появились чаши, рога, или по нескольку стаканов разом на тарелке. С такими темпами совсем скоро все уже обнимались, целовались, беспрестанно требовали
