Время для жизни - taramans
- Вон как… - Сенька был явно в замешательстве.
- Сенька! Ты опять по палубе шатаешься?! А ну – брысь к котлам! – Неподалеку от них стоял колоритный дядька, весь такой старый пролетарий, чем-то похожий на актеров из фильмов недалекого будущего, играющих старых коммунистов-рабочих.
- Так вахта ж не моя, Трофимыч! – взвыл Сенька.
- Так… а это у нас что такое? – Сергей явно привлек внимания «старого пролетария».
- Да парнишка тут… я с ним на пристани познакомился… - зачастил Семен.
Кинув беглый взгляд на Елизарова, Трофимыч, повернулся и бросил назад:
- А ну-ка оба за мной!
Зашли в какую-то кондейку, тут же – на входе в надстройку.
- Чего это с ним? – грозно обратился Трофимыч к Сеньке.
- Да говорит - голову ему в Ярцево разбили. Я ему помог на пароход сесть… - уже каялся Семен.
- Шпаненок? Или беглый? – Трофимыч хмуро воззрился на Сергея.
- Нет… Из Никольска я. Возвращался с заработков со знакомым…
Елизаров пересказал легенду уже Трофимычу. Поверил тот или нет, он не понял.
- Вечно ты, Сенька-засранец, в историю влипнешь! – сплюнул.
- И че терь делать? А – Василий Трофимыч? – тянул «флотский».
- Билет ему сделал?
- Ну…
- Пусть плывет, хрен с ним… И еще вот… Там в крайней каюте, на главной, доктор следует… Договорись – пусть посмотрит этого щенка! – Трофимыч демонстративно игнорировал Сергея.
- Угу…
- Спасибо, Василий Трофимыч! – Сергей не мог не поблагодарить за явную помощь.
- Мне твои спасибы до одного места! Но если ты че-т набедокуришь – сам придавлю, воренка! – взъярился «пролетарий», вытолкал их из кильдыма, и, закрыв его, ушел.
- Меня Сергей зовут – повернулся Елизаров к Сеньке.
- Ладно… Давай тридцатку… - вздохнул тот.
- Это еще зачем? – не понял Елизаров.
- Доктор этот всю дорогу от губы коньяк хлещет, как бык пойло. Пузырь ему нужно купить, а коньяк в ресторане первого класса тридцатку стоит! И здесь побудь, я быстро в ресторан, потом к доктору, договариваться.
Через некоторое время Сергей с Семеном входили в каюту. Доктором оказался мужичок лет сорока, в изрядно мятом костюме, несвежей сорочке, с явным «выхлопом» из чеховской бородки. Дополняли картину «интеллигент в возрастном кризисе» красноватые, как у кролика, глаза и красновато-синеватый кончик носа. Семен извлек из робы бутылку коньяка, поставил ее на столик – уже явно все договорено и решено. Пока доктор копался в своем саквояже, Сенька шепнул Сергею: «Он уже одному из наших помогал. Хороший доктор».
Сергей, следуя жесту врача, уселся на стул и аккуратно снял кепку. Врач чего-то топтался сзади, хмыкал, осторожно («руки и вправду легкие!») трогал затылок.
- Блевал? Голова кружилась?
- Угу…
- Ц-ц-ц… зашивать нужно! Ты, юноша, спровори-ка мне горячей воды и пару чистых полотенец! – последовала команда Семену.
Пока того не было, доктор открыл бутылку коньяка, набулькал себе полстакана, одним махом сглотнул, закурил папиросу. Попыхал в иллюминатор, потом вновь налил коньяку, но уже существенно больше половины стакана.
- Пей! Это тебе вместо анестезии! – протянул Елизарову.
- Я столько сразу не выпью! – попытался отнекиваться тот.
- Это не для пьянки, дурень!
Пришлось выпить. На голодный желудок, коньяк какой-то горячей волной долбанул вниз и откатом ударил по голове. Сразу зашумело в голове, все стало далеким и несущественным.
- А ну-ка сядь нормально, прижмись спиной к спинке стула – Сергей с трудом, но выполнил требуемое.
Елизаров конкретно поплыл по волнам, его покачивало. Что там делает доктор, где Сенька - было неинтересно. Лишь раз он почувствовал боль (наверное, пока рану чистили). Сам процесс зашивания раны и перевязки прошел мимо. Потом Сергей, с помощью Семена спустился вниз по трапу и был заведен в какой-то кубрик.
- Это наш кубрик, побудешь здесь до Никольска - Трофимыч разрешил. Вот шконка свободная, ложись, спи.
Сколько проспал Сергей, он не знал. Но по всему выходило – долго. Голова прибаливала – было не понять, то ли от раны, то ли с похмелья.
«Чемодан! Блядь! Где чемодан с деньгами?»
Сергей подскочил, но тут же сел, успокоившись – чемодан лежал у него в ногах. В кубрике спали два незнакомых парня – «после вахты, наверное». Дверь негромко брякнула, зашел Семен. Посмотрел на Сергея как-то зло и настороженно.
- Никольск далеко?
- Часов через шесть подойдем – Сенька явно не желал общения.
- Так я что – сутки проспал? – поразился Елизаров.
- Ну… около того. Ты это… если одыбал – шагай на палубу. Тут посторонним нельзя быть.
«Чего это он так? Вроде окрысился на меня за что-то».
- Сень – ты чего? Че не так-то?
- Пошли на палубу…
Выйдя на палубу, Елизаров прищурился от яркого солнца, которое уже явно заходило к западу. Постоял, подышал в удовольствие. Семен стоял рядом, но вроде как – отдельно.
- Так ты чего, Семен, озлобился?
- Ты, не знаю как тебя там, Сергей ты или не Сергей… Вот что – в Никольске сойдешь и ни меня, ни Трофимыча не знаешь, понял?! У нас убивцев и ворья в друзьях нет и не надо!
О как! Сергей начал понимать – это выходит, Сенька не утерпел – слазил посмотреть в чемодан. А там деньги, и немалые. Слышать об ограблении он не мог – они с низовьев идут, но вот чего-нибудь такого напридумывать – вполне. Тем более деньги эти, действительно, честно заработать трудно, точнее – долго.
- Ладно, Сема. Ты зла не держи, плохого вам я не хотел и даже не думал хотеть. А что у меня за жизнь – это мое дело.
- Знал бы такое – не в жисть бы с тобой не связался – Сенька все не успокаивался.
- Ладно. Не пыли – я скоро сойду, и вы меня больше не увидите. И вот еще что – скажи, ты про слободку у Никольска говорил – эта та, которая за Каменкой, у камнедробильного? (Всплыло кое-что из воспоминаний Велитарского).
- Ну…
- Ладно… Там и сойду.
Выходило так, что Велитарский пару раз бывал с поручениями у Савоськи (через которого нужно выйти на Шрама, и отдать тому деньги).
