Вера Чиркова - Свет надежды
– Идём лучше в наш дом, тебя родственники ждут… хотят поздороваться.
– Может, не сегодня? – засомневался Тарос, ни на минуту не забывавший, что Тина где-то там гуляет по эльфийской деревне между белобрысыми красавцами.
Нет, разумеется, напарница не станет ни с кем из них кокетничать, вот в этом он может хоть голову заложить, но уже одно представление того, как они будут пялиться заинтересованными взглядами и отпускать плоские шуточки, поднимало в душе бурю протеста.
– Неспокойный ты, – вдруг сказала Инделирри, подталкивая внука к скамье, – и на сердце у тебя боль, я по глазам вижу… кто тебя обидел, сынок?
– Любовь, – нехотя пробормотал квартерон, садясь.
А чего теперь скрывать-то? Сама, небось, уже всё знает, а если лесник не успел рассказать, то кто-нибудь другой непременно объяснит, раньше или позже.
– Любовь – это самая сложная вещь, какая есть на свете, – не стала поучать или утешать его анлезийка, села рядом и осторожно поправила внуку прядь волос, – никогда не знаешь, когда и зачем она приходит и почему вдруг уходит. Потому я тебе советовать ничего и не буду, просто могу рассказать про твоих родичей, если хочешь. А если тебе сейчас не до них, то провожу в деревню, и по дороге ты мне расскажешь… сколько хочешь про любимую.
– Идём, – поколебавшись всего минуту, решился Тарос и встал. – Возьмёшь меня под руку?
– Возьму, – неожиданно озорно усмехнулась она, – но не потому, что уже не могу ходить без поддержки. Мне просто приятно пройти под руку с таким красивым мужчиной и знать, что это мой внук. И пусть другие девушки завидуют.
– Ты хитрая, – усмехнулся Тарос, – но вряд ли они станут завидовать. Местные парни намного красивее.
– Я зря назвала тебя взрослым… вот когда будешь судить людей и не людей не по красоте, а по уму, тогда и перестанешь быть ребёнком. И пока мы идём, я расскажу тебе про Яргелли… хотя уверена, ты её помнишь и много о ней слышал. Но наверняка никогда не думал о своей матери как о девушке. Очень красивой, даже по нашим меркам. Возле неё всё время крутились самые видные парни нашего посёлка, и не только первого цикла, но и третьего. А она мечтала увидеть чужие земли, хотела почувствовать ветер свободы… и как только перешла в третий цикл, ушла вместе с теми, кто любил её больше всех.
– Я знаю… – попытался остановить анлезийку внук, но это не удалось.
– Мало знать… нужно представить. Скажи, как бы ты поступил, если бы девушка, которую ты любишь, вдруг выбрала простого человека, совсем не блистающего писаной красотой?
– Бабушка… – Тарос намеренно назвал так красавицу, но она только расцвела в ответ радостной улыбкой, – я ведь и отца помню. Даже больше, чем её… он чаще занимался мной, пока она занималась домом. С ним было интересно и весело… и его все слушались.
– Ну вот ты и ответил на свои же слова. Выходит, дело вовсе не в красоте. А для местных девушек ты сейчас намного интереснее, чем привычные дружки, от тебя пахнет романтикой дальних стран и тайнами. А кто та, которая тебя отвергла?
– Моя бывшая фиктивная жена… и нынешняя напарница. Но она не отвергала, всё намного сложнее. – Тарос даже сам не понимал, почему ему так легко рассказывать этой, почти незнакомой женщине про Тину. – Он был парнем. Когда они втроём переходили в наш мир, неправильно выставили зеркала и пришли в разные врата… но двое пришли правильно, парнями, а Тин – девушкой.
– Бедняжка… – ахнула анлезийка, никак не вязавшаяся в его понятии с бабушкой и тем не менее чем-то неуловимым притягивавшая душу, – я должна непременно с ним поговорить. Он уже просил моего отца помочь?
– Да. Дед посоветовал ехать к мастерам, – уныло сообщил Тарос. – Ну а мне-то что теперь делать? Я ведь её люблю!
– Ты сейчас сказал неправду, – вдруг огорчилась Инделирри и села прямо в траву, – и сам прекрасно это знаешь. Ты любишь не её. Истинная любовь всегда состоит из двух половинок, обоюдного единения душ и тел. Те, кто этого не испытал или не знает, будут спорить и приводить неопровержимые аргументы, но они лукавят и лгут. Если нет хоть одной половинки или не соблюдены условия – это уже не любовь. И ты сам всё знаешь, только упорствуешь. Скажи… ты любишь персики или груши?
– Яблоки. Жёлтые, с прозрачными от сока пятнышками.
– Бери. – Анлезийка держала на ладони именно такое яблоко.
Тарос украдкой вздохнул – странные всё же у него родственники, может, потому мать и удрала от них на Сузерд? Вот разговаривали про любовь, а она вдруг вспомнила про груши. Но спорить не стал – старая женщина, чего с неё взять. Сел рядом, взял яблоко, вздохнул украдкой, откусил и тут же выплюнул откушенный кусочек.
– Бабушка!
– А? – смотрела она так невинно, как смотрят только дети и мошенники. – Не понравилось?
– Но это же огурец по вкусу! – Квартерон даже не пытался скрыть возмущения.
– Но ты же судишь обо всём по виду, – вдруг рассердилась она, – разве тебе не всё равно, какое оно на вкус? Ты увидел женское тело и захотел его, и теперь обижаешься, найдя внутри не яблоко, а огурец!
– Я люблю не тело! Мне она интересна… характером и поступками… – Тарос понял, что лукавит, сник и угрюмо закончил: – Ну и всем остальным тоже.
– А если всё остальное не его? Чужое, полученное на время, по ошибке?! Прикажешь ему отказаться от себя ради твоего эгоизма? А если ты любишь его характер, то предложи дружбу, и тогда ты никогда его не потеряешь. И выбрось подальше всякие несбыточные надежды, поверь, жить сразу будет проще.
– Ты жёсткая и рассуждаешь, как воин. Впрочем, она говорит так же.
– А я и есть воин. В кого, как ты думаешь, твоя мать была такой бойкой? И кто её учил держать в руках лук? Только мне любовь встретилась на родине, а она за своей на край света помчалась. – Инделирри горько вздохнула и осторожно коснулась пальцем яблока. – Ешь, теперь оно правильное. Но не забывай, с человеком так нельзя. И где твоя обещанная рука? Идём, познакомишь меня с друзьями.
Идти через деревню с бабушкой под руку оказалось намного веселее, чем мог изначально представить себе Тарос. Квартерон невольно отвлёкся от тяжёлых мыслей о Тине и даже слегка повеселился, наблюдая, с какой скоростью появляются презрительные гримасы на лицах юных анлезийцев, рассмотревших издали соотечественницу, идущую под руку с явно нечистокровным незнакомцем. Но едва странная парочка подходила ближе и им становилось ясно, кто именно эта анлезийка, презрение постепенно сменялось смятением, недоумением, острым любопытством и досадой. И некоторые из этих чувств он даже смог ощутить проснувшимся эльфийским чутьём.
– Инделирри! – Шагнул навстречу анлезийке от куста Ливастаэр, когда бабушка с внуком прошли уже почти половину необычного посёлка-рощи. – Так вот кто хотел видеть Тара!
– Светлого дня тебе, сынок. – Женщина крепко обняла лучника и сразу отпустила. – А ты стал ещё выше… и в тебе появился свет.
– Это не свет, а Слава, – уныло буркнул Тарос, неимоверно довольный за учителя и лишь капельку завидующий обрушившемуся на него счастью, – она мать Тины. Замечательная женщина… тебе нужно познакомиться, бабушка.
– Только Кляксу заберу и пойдём, – кивнул Васт, – вон она, в источнике.
– Кто в источнике, – не поняла анлезийка, – твоя жена?
Последние слова дались ей нелегко, много лет назад Инделирри надеялась, что его женой будет её дочь. Но судьба повернула по-своему и забрала Яргелли. Но вернула взамен вот этого, смутно похожего на неё квартерона, живущего с тупой болью в душе, которую она отчётливо ощущает, как прямая родня по крови.
– Нет, Клякса. – Для Васта не были секретом чувства, какие испытывала Инделирри, глядя на него, у него и у самого больно сжалось на краткий миг сердце, но боль тут же растаяла при одном имени, Слава.
Любовь не выбирают… нелеп и смешон тот, кто пытается с этим спорить. И ещё глупее сейчас, через столько лет, жалеть о прошлом. Яргелли любила и была горячо любима, они все чувствовали её истинное счастье. А теперь оно нашло и его, Ливастаэра, пройдя сквозь грани миров, дороги Зании, океан и стену непонимания и различия в законах и правилах. И ему больше не о чем жалеть… лишь о том, что моряны в тот раз немного запоздали с помощью.
– Вастик, – та, о ком они говорили, уже шла навстречу с непросохшими волосами и в наспех натянутом анлезийском платье, – ты нашёл Кляксу? Тарос, мы заселились вон на то дерево, нижние домики все наши.
– Познакомься, Слава, это моя бабушка, Инделирри, – представил родственницу квартерон и смолк, не решаясь ничего объяснять дальше.
– Вы мать Яргелли? – сама догадалась Ярослава. – Очень рада познакомиться. Идёмте к нам, посидим, я только Кляксу заберу.
– Она вон в том источнике сидит, – подсказал Васт, – я хотел позвать, да пожалел зрителей.
– И много их там? – изумилась Слава. – Испортят мне животное. Клякса!
Многоголосое «ох» явилось свидетельством, что Клякса зов услышала, а ещё через несколько секунд зелёный булькающий шар на тонких лапках прыгнул через куст прямо к ногам Славы.
