Клинковых деревьев край - Артемис Мантикор
— И что ты предлагаешь? Разделиться? — рыцарь крови скептически скривился.
— Если ты не хочешь, чтобы она в одно рыло вынесла всю добычу, — ехидно ответил друг.
— Тогда я возьму путь влево, — кивнул кот на второй темнеющий путь.
Я сосредоточился и постарался поймать звуки. Что заставило его выбрать этот маршрут? Как пустотник, он может чувствовать пустотных тварей. Но ворон к словам кота отнёсся равнодушно. Будь поблизости монстры, Сай первым бы выбрал более безопасный путь или затеял бы спор. И уж тем более он бы не сомневался в выборе маршрута, знай он наверняка, куда ушла Змейка.
— Окей, — ответил Сайрис. — Тогда кто с нами, поехали.
Сказано это было скорее для Джафа и его людей. За время похода их группа была к нам ближе всего, да и Рин была с ними. Плюс от меня по-прежнему не отходила Рена.
Некуш, Нирал и Матиас, увы, предпочли общество кошачьего посланника. Все трое были обязаны коту жизнью. Первый перешёл к нему во время памятной атаки бехолдеров, хафлинг и пиромант же, как и все остальные невольники Крыса были благодарны за избавление от рабства.
Справедливости ради, свою главную задачу они выполнили, помогая Сайрису взять власть в рейде перед входом в храм, и не их вина, что отряд иномирцев перепортил ворону все планы.
Зато пути судьбы навязали нам две другие группы, совершенно неожиданно для меня.
Тайный соглядатай от ассари, шаман Устириши с четвёркой его оставшихся бойцов, явно не входил в планы Тиары, и по итогу остался не у дел, когда она сбежала, перейдя на сторону иномирцев.
Когда мы уже направились в наш коридор, следом неожиданно увязалась группа Эры.
Я вопросительно посмотрел на друга, но тот только пожал плечами, не став ничего отвечать.
Доставшийся нам коридор был в ужасном состоянии. В нескольких местах крыша над нами осыпалась, и добрую треть пути предстояло преодолеть под проникавшими в руины потоками ливня. Справа был ряд витражных окон, со сложными портретами и картинами из жизни дочерей Смерти.
— Вот она, вся история божественного семейства. — указал Лесат на барельеф с потёками высохшей грязи. — Жаль текст не разобрать.
— Это теневязь, — пояснил обычно молчаливый шаман.
— Ты знаешь этот язык? — спросил я.
— Любой оури знает, — Устириши бросил задумчивый взгляд в сторону Улинрай, и продолжил. — Однажды, тысячи лет назад, когда миры лишь начинали обретать свою жизнь и душу, древняя раса архонов возвысилась, заняв место стихийных богов среди смертных. Но осталась стихия, которой не мог овладеть ни один архон. Существо, отрицающее смерть не способно стать её хранителем, а потому единственной из богов, владетелем Смерти стала молодая и чистая духом дева из рода навов, что славились абсолютным спокойствием и беспристрастием.
— Навы — это что-то вроде антипода архонов, как эльфы и дроу, гномы и дергары и так далее, — пояснил заинтересовавшийся Ашер, — Единственная раса, которую асу не считали низшей, помимо своей.
— О, Сиону эта раса близко знакома, — ехидно заметил Сайрис. — я бы даже сказал, очень близко.
— Это не такая уж и редкая раса. — вмешалась Эра. — Лично я знаю парочку этих ребят. С чувством юмора у них и правда не очень. Такие бледные, что лунный эльф обзавидуется, и волосы поглощают свет, отчего кажутся темнее чёрного.
Тем временем Риши продолжил, указывая на фигуру девушки в белом платье. В правой руке юной богини смерти был клинок, а в левой — весы.
— Множество лет правила она мудро и беспристрастно, не делая разницы между душами, ибо не ведало сердце её чувств, покуда однажды не оказалась её нога на земле Мельхиора, — здесь он сделал театральную паузу. — Впервые в своей вечности она встретила существо, что обладало столь же сильной волей любить, сколь холодным было сердце богини.
На следующем витраже изображалась та же хрупкая женская фигура с клинком в руке. Весы правосудия на картине уже отсутствовали, хотя это не сильно бросалось в глаза — поза была один в один той же, а потому создавалось впечатление, что вторая картина — копия первой, только теперь на плечо девушке положил руку светлый мужской силуэт.
Увы, вместо головы у него зияла дыра выбитого участка стены.
Что будет на третьей картине я уже знал. Сделав несколько шагов в темноту, я остановился перед ней и едва слышно хмыкнул. Там была изображена женщина в окружении троих детей. Будущих Тишины, Покоя и Забвения.
— Так в нашем мире появились три божественных полукровки, три сестры — Нефтис, Тефнут и та, в чьем храме мы находимся сейчас…
Я бросил взгляд на волнистые буквы теневязи. Стало любопытно, неужели именно так и написано под картиной, но разобрать имена богов на незнакомом языке я не смог.
— Кстати, если все миры являются родиной для какой-то силы, то чему домом служит наш Мельхиор? — задумчиво спросил Сайрис.
— А разве это не очевидно, если главой здешнего пантеона была мать-Погибель? Или дева-Погибель, как ее звали раньше, — ответил ему Джафсар.
— Щи, вот почему я не попал сраное тёмное фэнтези, а не в гаремник? — хмыкнул Сайрис
— Каждая получила власть над одним из аспектов матери, — продолжил Риши у следующей картины. Но каждая проявила себя по-своему. Все три дочери унаследовали кипящую кровь отца и ледяную кровь матери. Все трое обрели дар к эмпатии. Но одна из них была лишена способности испытывать чувства сама.
— А вот это уже что-то новенькое, — заметила Эра.
Хм, выходит, Книгозмей был прав в своих мыслях о боге-чудовище. Что будет на следующем витраже мне стало интересно и самому.
— Погодьте-ка, — попросил Сайрис.
Подняв ладонь, он застыл, прислушиваясь к пустотной эмпатии. Я тоже напрягся и обратился в слух. Падающая вода немного сбивала, но никаких лишних звуков вроде бы не было. Значит, призраки?
— Странно, я их чувствую, но не пойму где.
Прозревший, уровень 175.
Стихия: пустота.
Чёрные силуэты больше напоминали нежить, только потемневшую и освещавшую перед собой путь светом ярком из пустых глазниц.
Рейд сомкнул ряды и ощетинился копьями. Рин прочитала заклинание освящения. Новый класс она получила не просто так, поэтому в наших рядах оказался главный специалист по борьбе с проклятиями.
Солнечный урон был губительным для существ, потому первая атака чудовищ была провальной. Но дальше твари стали умнее, и не
