Точка росы. Версия 1.1 - Джо Смит
Но там, в этой пропахшей потом и мочой казарме, ему некуда было сбежать. И никак было не отгородиться. Потому что там, среди этих мрачных лиц его утонченная, старомодная вежливость не стоила ничего. Она клокотала внутри. Заставляла склонить голову. Договориться. Меня ударило этой эмоцией, этим изящным, ни на что не похожим воспоминанием, этим эхом другой, странной жизни — и горечью от того, что Хэл потерял ее.
А людям вокруг было плевать. На мир и вежливость. Им было плевать на все это. Этим оборванным, изуродованным, отчаянным, недоедающим и недопивающим, измотанным людям было ровным счетом все равно. Ну на что им было бы знать, откуда у Хэла Хоупа — изящного, обычно невозмутимо спокойного — эти потерявшие всякую цену манеры? Они наоборот вызывали только злость и неконтролируемое желание хорошенько съездить по идеальной физиономии их обладателя.
Хэл оценил угрозу в один момент, с первых междометий в свой адрес — и пересилил себя. Заглушил все, что восставало в нем против физической расправы. Хэл стал в стойку.
Его молотили методично и тихо, без лишних звуков. Они молчали, молчал и он. И это выводило их из себя. Удары становились сильнее, целили они теперь в самые незащищенные места, пару раз кулаки проезжались по лицу, зубам. Хэл оскалился. Ему удалось оцарапать кожу на костяшках нападающих. Привкус железа врезался в его память так же, как и запах жареного.
Лиц в темноте казармы не было видно — Хэл мог только едва различать мечущиеся по стенам тени, белки выпученных глаз, локти и сжатые пальцы. Он считал про себя удары, ждал, когда силы молотящих его людей закончатся. Но его били и били — и он держался. Пока кто-то не зарядил ему ровно в висок. Упала темнота.
— Тварь! — услышал он сквозь темноту. — Прилизанная, лощеная тварь!
— Эду оставалось отработать всего ничего. Нарушение-то было плевое! — высоким истеричным голосом отвечал кто-то. — Вы слыхали, ребзя? Девушка его в Оазисе Зеленых ждала.
— Не дождется, — вступил хрипя третий.
Хэл не разбирал голосов говорящих. Он был чужим здесь. Эта мысль гремела в мозгу: чужой! чужой!
— Сука! — отозвался первый.
Хэл услышал плевок, ощутил его. Потом еще один, и еще.
Те, что лупили его, начали расходиться. Гулко падали их шаги по земляному полу. Хэл открыл глаза. Казарма качалась. Он отряхнулся, рассмотрел ссадины на руках, на костяшках пальцев. Усмехнулся: кому-то, получается, съездил по зубам и он! И направился в санитарную комнату. Все, чего он хотел — просто помыться.
Перед глазами плясали круги, и я тоже видела их его глазами. Видела и его отражение в осколке зеркала. Перечеркнутое трещиной, искаженное — как будто все той же маской. Оно не выражало ничего.
Хэл уперся руками в стальные, холодные бортики умывальника, так сильно, что кожа на побитых кулаках побелела. Посмотрел долгим взглядом. Зрачки поплыли вширь. Худое от вечного недоедания лицо казалось чужим. Ни одной мягкой линии. Хэл рассматривал себя еще с секунду, провел ладонью по заостренным скулам, а потом плюнул в свое отражение.
— Жалкий мудак, — прошептал он. — Это ты должен сдохнуть, ты, тварь. Пацан, зеленый… вся жизнь впереди… даже глаз не закрыл, встретил суку с косой как следует — молча, упрямо! А ты, старый, трусливый хер? Крикнули стать в строй, и штаны намочил. Встал! «Да, Кэп!» Сука… ненавижу тебя, урод.
Хэл откинул голову назад так резко, что я даже моргнуть не успела. Только почувствовала режущую боль. Он впечатался лбом в стекло. С размаху. По глазам потекло красное. Еще раз! И еще раз — до тех пор, пока не вырубился.
Я промотала дальше. И каждый раз одно и то же: строевая, Капрал, опять строевая, Хэла избивают, Капрал.
Хэл сломался. Терпению его пришел конец. Понятия чести, справедливости и еще многое из того, что он принес с собой из этих чудных мест, светящихся солнцем, — ушли. Все это Хэл затолкнул в самые дальние углы сознания. Достоинство, которое в другие времена он носил будто корону, достоинство, что помогало ему держать осанку и не опускаться, надломилось. Острые края впились в сердце, будто замораживая его, унося весь свет. Вера, честь, право, законы — все это теперь вызывало только кривую, горькую усмешку.
Следующая расправа превратилась в кровавую драку. Хэлу досталось, но еще больше — тем, кто имел неосторожность на него напасть.
А потом я наблюдала за тем, как работали Эолы. Весь лагерь Обороны был направлен в их Оазис на испытания. Каждого подсоединяли к приборам, измеряющим силу дыхания, объем легких и еще что-то.
На этом эпизоде воспоминания Хэла стали размытыми. Пришлось снова прокручивать Диск. Чтец указывал на прерывание в записях — и я наделась, что вот-вот найду доказательство невиновности Хэла. Ладони у меня горели и тряслись.
Я широко открыла глаза, хоть и через силу. Чтение Диска отбирало много энергии. Но и не отвлекало на внешние мысли и события. Просто вычеркивало все, что не касается самого процесса. Меня не волновала Эя, с ее Мастер Диском и возможностью работать с кодами доступа к Архиву. Мне было плевать на Эолов, которым просто могло понадобиться зайти в Архив. Меня не волновало, что меня могут обнаружить. Я была погружена в чтение.
Прерывание в записи закончилось. Дальше шли удивительно четкие, яркие воспоминания. Хэл, в составе Службы Обороны, шагал по пустыне. На лицах окружающих его людей были какие-то странные респираторы. Я таких раньше не видела.
— Ваша задача, — вещал Капрал, выхаживая между движущихся рядов. — Провести полевое испытание новейших респираторов класса РСМ слэш десять яблоко десять и пять.
Хэл смотрел под ноги. Дышать ему было тяжело. Худая грудь ходила ходуном. Вдох. Попытка сплюнуть забивающийся в маску песок. Выдох.
— Ясно, ублюдки? — гаркнул Капрал. — Фильтры на максимум!
Защелкали тумблеры.
— Кэп, — раздалось сзади. — Маска не функционирует!
— Молчать, сопляки! — Капрал тяжело протопал мимо Хэла. — Вытащили руки из жопы и перевели респиратор на максимум!
— Кэп, — раздалось теперь уже с разных сторон. — Не работает.
Кто-то закашлялся.
— На максимум! — орал Капрал, но это не помогало.
От нехватки чистого воздуха кружилась голова. Дышать становилось тяжелее. Начали гореть и саднить легкие.
Раздался надсадный кашель. Люди вокруг Хэла судорожно хватались за горло. Ревел Капрал.
Поднялся ветер. Буря шла прямо на беспорядочно бегающих и падающих людей.
Хэла скрыло песчаной стеной. Он дышал так же тяжело. Но щелкать тумблером перестал. Мысли бешено скакали. Мелькало в памяти сразу много всего. Серое здание. Оно дымилось и падало. Лица под слоем голубых льдин. Снова цветущие желтым и розовым гибкие ветви. Я чуть не рухнула под этой волной воспоминаний и решила пока отложить их в сторону. Слишком сильный поток мешал работать. Мышцы сводило судорогой, запястья тянуло.
Я попыталась промотать вперед. Перескочила. Прокрутила обратно. И нашла. Перед глазами у Хэла ярко алела окровавленная левая ладонь. В правой он держал какой-то стальной обломок — защелку от новейшего респиратора класса РСМ слэш десять яблоко десять и пять. Хэл тяжело поднял взгляд. Перед ним стоял Ки. «Добро пожаловать в семью, мальчик», — произнес он спокойно и улыбнулся.
Глава 8. Еще о диске Хэла
Навязчивые электронные голоса регулярно приглашали меня к Хэлу. В медбоксе я тоже оставалась с ним один на один. Смотреть, как он парит, распластанный, с жуткой пластиковой маской на лице, было мучительно. А еще мучительнее было видеть на его лице абсолютную безмятежность. Он улыбался, так широко и ясно, что даже пластик не мог скрыть этого. Он спал. Бесконечным, холодным и отстраненным сном.
Меня выкручивало каждый раз после таких посещений. Я подолгу приходила в себя. И хотела дотронуться до него, хотя бы раз.
Я расслабилась. Не было привычных тестов. Меня не подключали,
