Четвертая масть - Игорь Черемис
— Вы обратно мимо метро не поедете? — с тайной надеждой спросил Вихров, когда мы погрузили все вещи в машину.
Я понимал, что ему очень не хочется бежать в отделение пешком или ждать автобус, который по этой улице ходит редко. Но помогать этому нескладному оперативнику не собирался.
— Мы ещё тут задержимся, мне надо однокурсника навестить, а это на час минимум, — сказал я.
— Понятно… — грустно ответил Вихров. — Что ж, до свидания.
Я проводил его взглядом и повернулся к Алле.
— Подождешь тут? Я хочу из общаги Валентину набрать, надо рассказать ему, что случилось.
— А из дома не хочешь?
Кажется, ей тоже было тут неуютно.
— Нет… тот капитан был прав, время — деньги… тьфу, время тут действительно решает. Хотя, наверное, ему надо было звонить, когда нас к следователю дернули, но чего уж теперь.
— Думаешь, он чем-то поможет? — засомневалась она.
— Понятия не имею, — честно признался я. — Тут действительно может быть замешан какой-нибудь из её парней… но если всё связано с той гоп-компанией, то ему лучше знать, чем не знать… я, кстати, вообще не помню, рассказывал я ему про Ирку или нет. Залезай в машину… и держи ключи на всякий случай.
Она машинально взяла связку — и недоуменно посмотрела на меня.
— На какой такой случай?
Я почувствовал себя глупо — Алле эти ключи и в самом деле не пригодились бы ни при каком раскладе. Но и давать задний ход мне не хотелось.
— На всякий, — веско ответил я. — Если вдруг захочешь радио послушать, то заведи. Только с передачи сними сначала… я на первую поставил.
Алла осуждающе покачала головой, но убрала ключи в карман джинсов. Впрочем, мне и самому не хотелось, чтобы она начала учиться вождению или простому обращению с машиной без моего присмотра. Не так давно мы с ней наблюдали результат такого обучения.
* * *
Валентина нигде не оказалось — рабочий телефон молчал, а дома женский голос ответил мне, что он ещё не возвращался. Я немного подумал, стоит ли звонить ещё и по телефонам Михаила Сергеевича, но решил не беспокоить старика — в пятницу днем у него наверняка есть какие-то обязанности по управлению делами правительства СССР. В конце концов, говоря Алле про время, я немного лукавил — никакой спешки пока не было, и если тот же Валентин узнает об убийстве неизвестной ему лично Ирки на пару часов позже, это ничего не изменит. Скорее всего, шестеренки советской правоохранительной системы уже начали проворачиваться, что означало скорое перемещение Михаила и Лёхи в какие-нибудь следственные изоляторы. Ну а если в этом деле как-то замешана матримониальная неразборчивость Ирки — то торопиться вообще не нужно. С поиском опасного убийцы-любовника хорошо справится и наша советская милиция.
Но Алле пришлось посидеть в машине ещё немного. Когда я узнал про убийство Ирки, то поменял свои планы — и к Стасу заходить уже не собирался; Вихрова я, конечно, обманул, хотя особой вины за собой не чувствовал — нечего использовать законопослушных граждан как извозчиков. Но во время попыток дозвона до Валентина мне в голову втемяшилась мысль об опасности, которая нависла и над Стасом — причем никакого рационального объяснения этой мысли я дать не мог.
В принципе, мои рассуждения выглядели даже логично. Если убийцей Ирки был не любовник, а некий неизвестный мне участник банды приятелей Боба, то он может захотеть отомстить ещё и моему другу. Уж про существование Стасика знали и Лёха, и Михаил; а ещё был и некто неизвестный, кто навел эту парочку на безобидного пока паренька, который вообще нигде в официальных документах не фигурировал. В общем, я тупо начал переживать, что Стас в очередной раз попадет в переделку, которая на этот раз может оказаться смертельно опасной — в конце концов, кровь уже пролилась, и ничто не мешает пролить её снова и снова.
Поэтому я оставил Аллу в «Победе», а сам отправился в «крест». Но там меня ждала легкая идиллия, приправленная большим количеством пива и партией в преферанс, которая была в самом разгаре — Стас и его сосед, который по какой-то причине тоже пока не отчалил до родных краев, противостояли парочке старшекурсников. От выпивки я отказался, пятому в «пуле» делать было нечего, поэтому я дождался конца очередной раздачи и вызвал Стаса в коридор. У него всё было отлично, последний экзамен он сдал сегодня, как раз в то время, когда мы с Аллой общались с капитаном-следователем, уже купил билеты на поезд до своего города, и собирался уехать из Москвы завтра с утра. Прикинув количество пенного напитка, который они запасли, я успокоился — эти ребята явно планировали сидеть всю ночь — и лишь поздравил Стаса с успешным окончанием сессии и посоветовал поставить пару будильников, чтобы не проспать отправление.
Настроение у меня после этого слегка нормализовалось, и домой мы ехали под песни военных лет, которые поставили редакторы радиостанции «Маяк»; в обычной обстановке я советское радио не переносил. Алла спорить не стала — да ей, кажется, в целом нравилось кататься под музыку, причем всё равно какую.
И лишь у самого дома у меня снова потянуло живот — на площадке у подъезда стояла черная «догонялка», а я знал только одного человека, который катался на этом раритете, как на обычных «Жигулях». То есть Валентин был у нас в гостях — но позвонить из общаги в нашу квартиру я не додумался. Да и выглядело бы это очень и очень глупо.
* * *
Они все сидели на кухне — Валентин, отец Аллы и Елизавета Петровна — и о чем-то беседовали. Впрочем, никаких бутылок на столе не было — только чайные чашки, нарезанный торт «Столичный» и бутерброды, которые хозяйственная бабушка сотворила из купленной нами копченой колбасы. При нашем появлении они все столпились в коридорчике — и какое-то время молча наблюдали, как мы заносим весь свой немаленький багаж. Сразу нас ни о чем не спрашивали, а отец даже помог с чемоданом Ирки. Вещи мы не разбирали — и сил не было, и незачем.
— Где это вы прибарахлились? — всё же поинтересовался Валентин.
— У нас в общаге… в моей бывшей общаге, — ответил я. — И это не наши вещи, их надо будет отдать. Я вас искал, кстати… подругу Аллы убили.
Наступила звенящая тишина — никто, кажется, не был в состоянии проронить ни слова. Алла какое-то время выдерживала эту паузу — а потом всё-таки разрыдалась и
