Младший научный сотрудник (СИ) - Тамбовский Сергей

— Кто такие? — негромко спросил этот старший, — почему шумим?

— Из города мы приехали, — выдвинулся на первый план Али-Баба, — помогать вашему колхозу. А ты кто?

— Я Вася Синий, — усмехнулся тот, — смотрящий за этим колхозом. Слышал?

Тут меня толкнул в бок Аскольд и тихо сказал: — Я про него слышал, в прошлом году он ещё сидел, а щас, значит, освободился.

— Тихо там, — прикрикнул в толпу уголовник, — значит, слушаем все сюда — вы живёте теперь по моим правилам, сидеть смирно, работать ударно, после девяти вечера не шуметь, самогон кому понадобится, всё через него (и он ткнул пальцем в одного из своей свиты), звать его Ромкой, перед отъездом четверть заработанного отдаёте нам в общак — и не мухлевать, я в бухгалтерии проверю. Всё ясно?

— А если мы откажемся? — угрюмо спросил Али-Баба.

— Я бы не советовал, — ответил Вася Синий, ощерив в улыбке рот, в котором было штуки три металлических зуба, — ну пока, работнички.

И они все вместе покинули наш импровизированный танцпол. А я невольно подумал — что за беспредел, не 90-е же годы на дворе, чтобы так крыши бесконтрольно ставить.

— Что делать будем? — спросил один из наших ребят у Али-Бабы.

— Думать будем, — угрюмо отвечал тот, — а пока танцам конец, расходитесь по своим местам. Завтра подъём в семь часов… а дежурные по кухне встают в шесть.

А я попенял Оле, которая подошла к нам поближе:

— А ты говорила, что местные приставать не будут, а тут вон оно чего…

— В прошлом году всё спокойно было, — пожала плечами она, — но вы же нас защитите, мальчики? В случае чего…

— Куда ж мы денемся, — вздохнул Аскольд, — ясен пень защитим… и даже не по одному разу. Тут наподалёку куча лагерей, еще от сталинского Гулага остались, — добавил он, — вон за тем леском узкоколейка к ним идёт от главного пути на Киров. Я слышал, беглых зэков тут иногда отлавливают… а этот Вася видимо честно освободился, теперь тут свои порядки устанавливает.

— Слушай, Аскольд, — сказал я ему, — а что милиция? Колхозные власти? Их всё это устраивает?

— Да тут все повязаны, — хмуро отвечал он, — и очень много народу тоже сидело там же, где и Вася.

— В милицию же с судимостью не берут, — проявил я знание предмета.

— Если погашенная, то берут, — уверенно парировал он, — да и тут свои законы, немного не такие, как у нас в городе.

Бой быков в колхозе «Заветы Ильича»

Ночь прошла спокойно, а утром я таки вспомнил своё обещание, данное Нине на берегу реки, и подтянулся к кухне где-то после шести часов утра. Зина, кстати, оказалась вполне себе миловидной девушкой в сиреневом сарафане.

— Привет, — буркнул я им обеим сразу, — я вам «Кулинарию» принёс, — и я выложил на стол изрядно потрёпанное издание 1959 года, уж и не знаю, как она у нас в семье образовалась.

— Спасибо, Камак, — обрадовалась Нина, а я вспомнил слова Аскольда, что она и без книг готовит отлично, но обнародовать их не поспешил, тут либо она играет роль, как хорошая актриса, либо Аскольд мне наврал, одно из двух.

— Нам сейчас пшённую кашу варить надо, — это уже Зина сказала, — открывай нужный раздел и зачитывай. А ты, Камак, — вдруг она обратилась прямо ко мне, — сбегал бы за водой, раз уж пришёл, вот ведро, вон колонка.

Припахали, мысленно усмехнулся я, вот и делай людям добрые дела после этого. Воду я принёс, и даже два раза — как раз столько вмещал бак буржуйки.

— А что ты думаешь насчёт вчерашнего? — поинтересовалась у меня Нина, когда основные операции по приготовлению каши были проделаны, — ужас какой-то.

— Я думаю, что старшие товарищи разберутся в ситуации, — дипломатично ответил я, — мы не первые в этом колхозе, наверно всё тут уже устоялось, надо просто встать на правильные рельсы, всего и делов…

— А я так не думаю, — внезапно вмешалась в разговор Зина, — я тут третий раз вообще-то, а еще и коллеги по отделу постоянно сюда ездили, но никогда такого вот дерьма не происходило… чтоб четверть заработанного неизвестно кому отчислять, да ещё и по струнке ходить всю смену.

— Всё на свете бывает в первый раз, — меланхолично ответил я, перебирая компоненты компота, которые мне всучила Нина.

— Неправильно, — тут же отреагировала Зина, — иногда кое-что на свете и в первый раз не случается.

А после завтрака Али-Баба сказал, чтоб никто не расходился, и начался развод по рабочим местам в первый день нашей отработки.

— Колхозная крупорушка, три человека, — провозгласил начальник, и естественно кто-то попросил огласить весь список.

Али-Баба усмехнулся и зачитал свою бумажку до последней строчки — там, на этой последней строчке значилось два бойца на выпас колхозного стада.

— Я, — немедленно поднял руку Аскольд, — то есть мы с Петей пойдём коров пасти, можно?

Других желающих на эту работу не обнаружилось, поэтому Али-Баба кивнул своей лысой головой и сделал соответствующую заметку в блокноте.

Делёжка по прочим местам отбывания трудовой повинности была непродолжительной, но горячей, на крупорушку, например, никто не хотел идти, все откуда-то знали, какая гадость от неё во все стороны летит и чем там дышать будешь весь день. Но через четверть часа всё утряслось, и во двор заехал бортовой 53-й ГАЗон, туда как раз все убрались. Я было тоже сунулся, но Аскольд придержал меня за плечо.

— Нам отдельный транспорт подадут, — сказал он, — так что не дёргайся.

— А ты откуда знаешь? — спросил его я.

— В прошлом году коров пас, — ответил он, — оттуда и знаю.

— Поделишься опытом? — попросил я его.

— А куда ж я денусь, — бросил он мне через плечо, а потом уточнил у Али-Бабы насчет нашего персонального авто.

— Щас подъедут, — коротко ответил тот, — председательский УАЗик вас повезёт.

— Понял, — обернулся ко мне Аскольд, — как тут пастухов уважают, не на 53-й и даже не на 66-й развалюхе поедем, а на пугачёвском УАЗике, с комфортом.

— Пугачёв это председатель что ли? — тут же уточнил я.

— Угадал, только он не Емельян, а Степан… Анатольич, здоровый такой мужчина с бородой лопатой. Умеет страх на подчинённых навести.

Мы присели на лавочку в ожидании машины, и тут Аскольд предложил освежиться.

— Чего у нас спирт без дела простаивает? Пора егоиспользовать с пользой для окружающих.

— С утра и спирт? — с сомнением посмотрел я на него, — может на вечер оставим?

— Ненене, — уверенно возразил он, — вечер когда ещё будет, до вечера ещё дожить надо…

И я пусть с большим сомнением, но согласился, мы вернулись к бане, где он немедленно вытащил из своей захоронки бутыль весёлого оранжевого цвета и пару огурцов на закуску.

— Слушай, — сказал я ему, — а как тебя друзья зовут? А то Аскольд это уж слишком длинно и занудно…

— Можешь звать меня Вульфом, — ответил он, выцедив свой стакан, — то есть Волком по-немецки.

— Немецкий в школе учил? — догадался я.

— Да, его, — ответил он, сразу же наливая по второй, — про первую школу слышал что-нибудь?

— Откуда мне про ваши центровые заморочки знать, — ответил я, с трудом одолев первую порцию, — я ж с рабочей окраины.

— Ну так вот — это самая крутая языковая школа в городе, стоит на площади Сусанина напротив Кремля. И я её с отличием закончил. И меня там все звали Вульфом, почему — не спрашивай, не знаю.

— Глядя на тебя, не слишком верится, что ты что-то можешь закончить с отличием, — усмехнулся я, — хотя вот Вульф это хорошо, коротко и понятно… о, а это кажется за нами приехали.

От общаги к нам скорым шагом перемещался явно местный житель, в рубашке навыпуск и в кирзовых (!) блин сапогах, в которые были заправлены тренировочные штаны с полосками, закос под Адидас.

— Вы что ли сегодня стадо пасёте? –спросил он у нас издалека.

— Точно, — подтвердил ему Аскольд-Вульф. — Я Вульф, он вот Камак.

— Странные какие-то у вас имена, а я Толик, — житель покосился на нашу бутыль с весёлым содержимым, втянул воздух носом и продолжил, — ну что, едем?