Иммунный - Владимир Анатольевич Тимофеев
Бузун меня понял. Придвинулся ближе, положил переднюю лапу на мешок с лямками и, пусть и с трудом, но оскалился.
Я был не в силах повернуть время вспять, но отомстить — да, обязан. Прямо сейчас, не откладывая…
К Шептунам пришлось подбираться кружным путём, через лесок, примыкающий к деревне с востока. Туда, по рассказам Алмы, местные регулярно ходили по грибы и по ягоды. Но только днём, а не вечером или ночью.
У окружающего село частокола я очутился в сумерках. Самое лучшее время для диверсанта. Ну, за исключением пресловутого «часа быка», о котором все знают и поэтому бдят с удвоенной силой.
Что же касается сумерек, охрана, если она, конечно, имеется, ещё продолжает мыслить категориями светового дня и службу несёт соответственно. Вглядывается вдаль, шарит глазами по знакомым ориентирам, зажигает один за другим фонари, смотрит, а нет ли поблизости чего-нибудь подозрительного. Именно смотрит, а не прислушивается. Поскольку прислушиваться требуется по ночам, а пока ещё что-то видно, то правильнее смотреть, а не слушать.
С охраной мне повезло вдвойне. Во-первых, потому что людей в ней не было (видимо, пересменок или же кто-то просто забил на службу). А во-вторых, несколько бегающих вдоль частокола собак лай поднимать не стали. Почему? Да потому что сегодня утром на меня попытался напасть маг животных 1-го уровня Клео, и я позволил-таки проникнуть в меня его маг-энергии.
Результат проявился не сразу. Он стал понятен только тогда, когда увидел еле живого Бузу́на. Нет, я не научился командовать братьями нашими меньшими. Я пока просто начал их понимать, а для кого-то быть условно своим. Некоторых (но не всех) мог даже о чём-нибудь попросить, и они эту просьбу могли даже выполнить.
Шептунских собак просить не понадобилось. Ведь чужака во мне они не увидели.
Умение, безусловно, удобное. Жаль, раньше не прокачал его с помощью Алмы. Многое тогда пошло бы совсем по-другому…
Сельский трактир я нашёл практически сразу. Его, собственно, и искать не потребовалось. Звук доносящейся оттуда весёлой гульбы было слышно по всей деревне. Двери трактира (он же, если я правильно понял, и постоялый двор) оказались распахнуты. Любопытных и просто праздношатающихся деревенских поблизости не наблюдалось. Оно и понятно. Когда внутри веселятся заезжие маги и стражники, местным там лучше не появляться.
В двери ломиться пока не стал. Решил сперва оценить обстановку.
Один проход вокруг здания. Никого. У коновязи пять лошадей и одна «бричка» — та же телега, только с сиденьями для «особо важных персон».
Второй проход.
В нише, метрах в пяти от входа обнаружился здоровенный бидон, литров на тридцать, с широким как у ведра горлом, заполненный примерно на треть чем-то явно горючим…
А трактирщик-то и впрямь дурачок. Кто ж оставляет такую ценную вещь на улице? Местные, может, и не уведут — побоятся, а пришлые… Нет, пришлые все сейчас в зале, отмечают удачное дело — исполненный приговор…
Всех, кто там собрался, было отлично видно через окошко. И все они, как я уже выяснил, имели прямое отношение к случившемуся на хуторе. Мадир лично обслуживал эту пирушку. Кроме него из местных там присутствовал только староста. Он помогал Мадиру. Его звали Дарш, двоюродный дядя Алмы… сучонок…
Наверное, это считалось круто, чтобы целый глава поселения был у приезжих на побегушках.
Гости гоняли его туда-сюда по типу «проверь-подай-принеси».
Я ждал, когда его, наконец, отправят проверять лошадей.
Ждал, ждал и дождался.
Староста выскочил на улицу, но сделать успел только три шага. Я плотно прихватил уродца за шейку. Через пару секунд Дарш обмяк и улёгся отдыхать прямо возле крыльца. Оттащив его к коновязи, я возвратился к входу в трактир, вынул из кармана огниво и несколько раз ударил кремнём о кресало. Яркие искры посыпались на намотанную на палку тряпицу. Вымоченная в «земляном масле», она моментально вспыхнула. С факелом в одной руке и бидоном в другой, я молча вошёл в питейное заведение.
Поначалу на меня внимания не обратили. Видимо, пирующих сбила с толку надетая на мою голову шляпа старосты. А потом стало слишком поздно. Хотя, в конце концов, это были лишь их проблемы, а не мои.
Факел полетел к ближайшему из столов. После чего я щедро плеснул на него из бидона.
Пламя полыхнуло буквально до потолка, залив всё вокруг настоящим морем огня.
Пришлось даже резво прыгать назад, чтобы самому не спалиться в устроенном собственноручно пожаре.
Вслед полетели какие-то «заклинания».
Что это и что с ними делать, не раздумывал ни секунды — просто метнул их обратно в горящее помещение.
Эффект оказался поистине потрясающим.
Внутри громыхнуло так, что у меня едва барабанные перепонки не лопнули. А затем здание просто сложилось. Как карточный домик. Похоронив под собой всех, кто там находился.
Слух ко мне возвратился секунд через двадцать.
Кое-как отыскав валяющийся на земле ещё один факел, поджёг его от пробившегося сквозь обломки язычка пламени и направился к коновязи. Ни лошадей, ни «брички» там уже не было. Видимо, жердь, к которой привязывались поводья, перебило случайным осколком, и испуганные кони унеслись в темноту.
Староста сбежать не сумел. Он обнаружился стоящим на четвереньках и очумело мотающим головой. В чувство я его привёл добрым пинком по печени. После чего ухватил за шиворот, вздёрнул на ноги и приказал: «Пошли!»
До деревенских ворот мы добрались без происшествий. Никто не пытался преградить нам дорогу, и вообще, складывалось ощущение, что местные жители просто попрятались по домам и в ближайшие пару часов выбираться на улицу не собирались.
Ворота оказались закрыты на толстый брус. Рядом располагалась небольшая «сторожка». Недолго думая, я врезал по двери ногой. Петли с защёлкой вылетели после второго удара. Дверь грохнулась внутрь, я сунул в проём пылающий факел.
— Не губите! Всё сделаю, как прикажете! — завопил бухнувшийся на колени сторож.
— Открывай! Живо! — махнул я горящим факелом в сторону закрытых ворот.
Секунд через двадцать сторож и староста смогли-таки сдвинуть запирающий брус и отворить одну створку.
— А теперь пошёл вон! — скомандовал я хранителю деревенских врат.
Повторять приказ не потребовалось. Сторож унёсся в потёмки, только его и видели.
Староста сбежать не пытался. Видимо, понял, что это бесполезно.
Весь путь от деревни до сгоревшего хутора он семенил впереди меня, сгорбившись чуть ли не до земли и постоянно оглядываясь. А когда мы пришли на место и я воткнул факел в землю, он тоже, как сторож, упал на колени и, размазывая по физиономии слёзы и сопли,
