"Фантастика 2023-183". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Леженда Валентин
– А ну вон! Пошла вон!!!
Крючья перестали пробиваться глубже в меня… но все еще сидели во мне. Замерли, удерживая проход к моей памяти, как хирургические зажимы растягивая в стороны внешнее и давая доступ к тому, что ей так хотелось узнать.
Миг – длинный, бесконечно длинный миг – ее гарпуны просто сидели во мне, в шажке от того, что ей было нужно, но не решаясь, не решаясь…
Я вырвал их из себя.
И, выдавливая Диану прочь, затягивая раны, восстанавливая мой привычный букет ощущений, – ногами толкал пол, отодвигаясь от Дианы, кое-как, вместе со стулом, но хоть немного дальше, хоть чуть-чуть ослабляя ее хватку. Скребя по полу ножками стула, почти опрокидываясь назад, но дальше, дальше, прочь от нее…
Чтобы наконец-то совсем вытолкнуть ее.
Я открыл глаза.
Диана, бледная и осунувшаяся – только на скулах нездоровый румянец волнения и мочки ушей малиновые, – глядела на меня. И я не знаю, чего в ее взгляде было больше – ярости или страха и презрения к себе за этот страх, который остановил ее, не дал добраться туда, куда так хотелось…
Наверно, я выглядел не лучше. Руки дрожали, в ушах бился пульс, и никак не получалось надышаться. Я глотал воздух, но грудь требовала еще и еще судорожных глотков.
На миг Диана опустила глаза, тут же их подняла – совсем другая. Диана привычная. Домашняя. Холодновато, с лукавинкой, улыбавшаяся.
– Прошу моего господина заметить, что я честно пыталась предупредить, что не только мой господин может извлекать пользу из наших… игр.
– Ваш господин заметил, что вы залезли туда, куда вам не разрешали лезть…
– О! – Ее улыбка стала еще слаще. – Мой господин думает, что и та тоже будет заставлять только и исключительно принести ей вина, и ни шажка в сторону?
На миг мне захотелось подскочить к ней и от души врезать. Сочная, сладкая оплеуха, от которой у нее щека вновь зальется жаром, на этот раз не только скула, и дернется голова, и сама она слетит со стула, как только что чуть не свалился я…
– Ваш господин уверен, – проговорил я, с трудом удерживая ее тон, – что ваша фантазия достаточно богата, чтобы найти что-то помимо вина, но не выходя за границы, в которых вам разрешено… играть.
– С чем же мне разрешено играть?
– С тем, что я сам рассказал вам.
– Угу… Вот как…
Диана, снова безмятежно улыбаясь, взмахнула рукой, приглашая меня сесть.
Но я медлил.
Как же она обхитрила меня? Где влезла? Как надо защищаться, чтобы не дать ей повторить это?
А главное… Главное – не решится ли она, если снова сможет пробить меня, все-таки рискнуть и сделать, что хотела? Хотела сделать еще позапрошлым вечером, после того как я принес ей ворона.
Решится она послать все к черту, будь что будет, но рискнуть?..
Диана, безмятежно улыбаясь, следила за мной.
Я взялся за спинку стула, чтобы придвинуть его обратно… Не знаю, стоит ли придвигать стул на место. Или вообще сесть обратно на третий, еще дальше…
Диана, улыбаясь, следила за моими мучениями.
Я стиснул спинку левой рукой – правой брать не решался. Прежде чем напрягать руку, даже просто прикасаться ею к чему-либо, трижды подумаю. Теперь я следил за своими движениями. Слишком хорошо помню ее проклятую серебряную чашечку со слониками.
Пока приступа не было даже на подходах, но я знаю, что он гнездится в руке, под самой поверхностью. Оживет и вцепится в любой момент, только дай повод.
Подталкивая стул ногой, я вернул его точно на прежнее место.
– Не близко ли? Или, возможно, мой господин желает попросить форы? Возможно, мне стоит бить вполсилы?
– Вам стоит перестать болтать. И заняться делом!
Я едва сел. Я даже не успел закрыть глаза, чтобы лучше сосредоточиться, как она вернула мне мой словесный выпад.
Вернула от души. Ледяным сокрушающим тараном.
Я почувствовал его еще на подходах, скользнул в сторону, не давая ей вломиться в мои ощущения и перепутать мои желания. Но она все-таки зацепила меня. Проломила с краю, втиснулась уголком…
Я выдавливал ее прочь, но и она не стояла на месте. Растекалась во мне, распадаясь на холодные ручейки – как журчание, как отражение призрачно вспыхивали мои воспоминания, она опять пыталась просочиться в память.
Я ждал этого. Я ловил и душил ее побеги. Слишком медленные, чтобы убежать от меня во мне же. Я для нее все еще темный лабиринт, и она двигалась медленно, находя дорогу на ощупь. Спотыкаясь о незнакомое, совершенно ненужное ей…
Нет, она не спотыкалась! Ледяные струйки вдруг опять сомкнулись и скользнули по прежнему руслу – опять к жабе! Я запретил ей это, и все-таки она…
– Диана! Я же…
Ее второй ручеек я почувствовал только сейчас.
Пока я пытался заградить от нее воспоминания о жабе, она прокралась…
Боль в руке…
Я почти почувствовал эту боль, так ярко было воспоминание.
И другая боль. Уже не в руке. Страх и отчаяние. Сдавливали под ложечкой предательским холодком. Потому что с каждым разом игольчатые приступы в руке все сильнее. И все обширнее. Уже не только под большим пальцем, а почти по всей руке. А ведь прошла всего неделя. Всего лишь неделя! Какая-то жалкая неделя!
А это как лавина. Таковы подарки жаб, и ты знаешь это, знаешь прекрасно. Чем дальше, тем обширнее и быстрее. Дальше будет еще быстрее. Еще хуже и еще быстрее. И это значит, что осталось…
Я наконец-то нащупал и разбил ее ледяной поток, им она оживляла эти мысли, которые сам я загонял на самое дно.
А затем вырвал, один за другим, те только теперь заметные ледяные вешки, которые она расставила, чтобы пометить этот путь для следующего удара. Вырвал их и почти уже выдавил ее…
С другого боку! Промяла мой букет ощущений! И уже втискивает ледяной клин…
Она влезла, как я ни пытался не пустить ее.
И упорно протискивалась в тот же угол моей памяти.
И жалила туда, раздувала предательские мыслишки – так, что руки холодели. И холодная пустота под ложечкой. Потому что с подарком жабы ничего нельзя сделать.
Был шанс, крошечный шанс – сразу после. Несколько минут, возможно. Но ты упустил тот шанс. А теперь… теперь уже ничего нельзя сделать. Ни-че-го.
Только смириться… Замереть, сжавшись испуганным комочком…
Какой смысл напрягаться, какой смысл пытаться что-то изменить, когда ничего уже изменить нельзя. Все бессмысленно – теперь.
Теперь.
Осталось совсем немного…
Но смысл был.
Я знаю, для чего мне нужны даже эти несколько дней!
Я задушил ее. Вытолкнул прочь.
Но она влезала снова. Снова к руке… Заходила то с одной стороны (…иглы, пронзающие руку…), то с другой (…будет хуже. Хуже и быстрее, ты же знаешь. Ты же все знаешь. И все остальное бессмысленно…).
Так или иначе добиралась до цели. Жалила меня, раздувала предательский холодок.
Боль. Приступы, какие они сейчас и какими были раньше. И какими были в самый первый раз. И еще чуть раньше…
Начало всего этого.
Длинные, напряженные пальцы, тянущиеся ко мне через поваленный стул. Пальцы жабы и ее…
Я хотел крикнуть: прочь! пошла вон! Ты уже не проверяешь меня на прочность, а специально лезешь вбок – туда, куда тебе запрещено. Я тебе запретил!
Но она уже спохватилась. И на меня снова наползали пустота и липкий ужас, с которым ничего не поделать.
Ледяные щупальца толкали меня глубже и глубже в него, чтобы я застыл, оцепенел от безысходности, на миг, на удар сердца, перестал сопротивляться, а она проскользнула бы еще дальше, еще глубже, надавила там еще сильнее…
Я пытался хоть как-то выправить то, что меняла во мне она, выгнать ее, выдавить хоть чуть-чуть…
Я знаю, что мне осталось немного! Знаю. Я не прячусь от этого!
Не прячусь. Потому что у меня есть за что схватиться, чтобы выплыть из черной пустоты, где нет даже желаний, только ужас и безысходность, – я знаю, чего я хочу.
Я знаю, где водопой этой суки, и я ее достану. Успею достать. А что будет потом, неважно.
Только Диана знала, что это не может быть неважно…
