Шайя (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Шайя уже поняла, что её выставляют дикаркой, с расчётливым и продажным нравом, но дослушать не успела. Кацу разбил панель управления.

А дальше… дальше началась форменная травля. Голоса тех, кто заступался, звучали блёкло и неинтересно, так как люди не врали. Их речи были малоинформативны, поскольку они знали мало про Харадо и других молодых членов правительства, которым тоже доставалось.

Зато звёздами различных программ стали те, кто вовсю фантазировал, поливая грязью бывшего маршала и его семью, не гнушаясь выдавать предположения, основанные на интервью убежавшей в Империю госпожи Харадо и разных очевидцев, прячущихся от длинных рук этой семейки, за правду. Эти «звёзды» с торжеством смотрели на оппонентов, предлагая им опровергнуть ложь.

Шайя больше не выходила на улицу.

Возле дома дежурили на летающих такси женщины — и у всех у них в руках были плакаты, так или иначе укоряющие чету Харадо в том, что развязана никому не нужная война, что пока их мужья, братья и сестры, сыновья и дочери воюют, эти две пиявки наживаются на их горе. И чем активнее разгоняли представителей разных организаций, тем больше их появлялось возле дома, а в эфире появлялись всё новые душещипательные истории, обвиняющие членов семьи Харадо в мстительности, жестокости и разных пороках.

— Как же я устала от всего этого, — простонала Шайя, закрывая лицо руками.

Только что она получила сообщение, что Нико оказался в больнице из-за неё. Он устроил драку, защищая её имя. Профессор говорил, что надо немного подождать и организованное противодействие наберёт силу, обелит фамилию Харадо. С клеветниками нужно сражаться фактами, а после использовать силу закона и тогда вся эта вакханалия сойдет на нет. Шайя соглашалась с этим, но пережить тяжёлое время оказалось непросто.

А после визита Цера вообще стало тошно. За молодым кондитером проследили журналисты и объявили его первым любовником властолюбивой и сластолюбивой дикарки. Зарина потом звонила и сказала, что ему отказались продлевать лицензию, сомневаясь в его профессионализме. Шайя принялась извиняться, понимая, что это удар по маленькой фабрике, но Зарина неожиданно отмахнулась и передала очень важные сведения, которые обрадовали девушку.

Справедливости ради — не все негодовали! Были и такие, кто присылал цветы Шайе, написав на открытке слова поддержки, хотя это мало помогало восстановить душевное равновесие. Кто-то вспомнил об участии девушки в создании сада на пустыре, а ещё её детские фильмы стали вновь пользоваться бешеной популярностью.

Во многом усугублял напряжённость в маленькой семье Кацу, запрещая Шайе смотреть телевизор, читать новости, и сам его вид настораживал, так как он выглядел больным.

Он, то избегал её, то крепко прижимал к себе и подолгу не отпускал, а сегодня ночью она проснулась и увидела его возле своей постели. Он сидел на корточках и смотрел, как она спит. Её сон в последнюю неделю был неспокойным, и присутствие постороннего она почувствовала сразу. Он ничего не сказал, поднялся и ушёл, а утром протянул ей планшет, открыл её личное дело — и Шайя прочитала, что больше не состоит с ним в браке.

— Это что? — опешила она. — Кацу, зачем? Они подумают, что мы сдались!

Он молчал и даже — фу-ты ну-ты — отвернулся!

— Посмотри на меня, — рассердилась она, — это неправильно, что ты не спросил меня. Я понимаю, что наш брак фиктивный, но мы сейчас в таком положении, что можно было бы посоветоваться!

— Вот именно, наш брак фиктивный и ты не должна…

— Да брось! Должна-не должна! Ну, подумаешь, оплевали, так что теперь, бежать? Дать им всем повод торжествовать?

— Шайя!

— Давай, вертай всё назад! — она топнула ногой, чтобы он не сомневался, как она сейчас сердита. — Кацу, в конце концов, это возмутительно, и ты действительно злоупотребляешь властью.

— Шайя, послушай…

— Не хочу. Ты сам решил, что мне не надо ничего слушать и изолировал меня от всего!

— Шайя, они оставят тебя в покое, если мы будем в разводе.

— Кацу, ты никогда не был наивен, так с чего бы?

— Я получил послание. Так иногда бывает, что спецслужбы договариваются между собой, а это травля — ни что иное, как организованная акция.

— Не всех мы выслали, — покачала она головой.

— Не всех, — согласился он, — но иногда и расстояние не помеха.

— Кацу…

— Шайя, ты устала, — как можно мягче заметил он.

— Ты тоже, — не сдавалась она.

— Меня всю жизнь готовили к трудностям и то, что происходит сейчас, всего лишь очередное испытание, но тебе не нужно вариться в этом котле. Шайя, ты свободна, и я прошу тебя уйти.

— Кацу…

— Прошу тебя… прямо сейчас!

Шайя смотрела на него и видела, что он натянут как струна, и хватит дуновения воздуха, чтобы он сорвался.

А надо ли ей это? А что, если он прав?

Что-то не ладится между ними, и с каждым днём становится тяжелее жить в одной квартире.

Возникшее между ними напряжение колоколом отдавалось в голове. Она опустилась на стул, не справляясь с навалившейся усталостью, и следила за Кацу.

Он продолжал стоять, сжав руки в кулаки, и не смел поднять глаза. Ей показалось, что ещё немного — и он упадёт замертво.

Почему ей так кажется? У него есть работа и он весь в ней! Он не пропадёт, это уж она знает наверняка! Слишком ответственный и предан Алайе.

Так и не поцеловала его… или он её. Поганец Ягуд поцеловал, а Кацу… обидно.

Шайя тяжело поднялась и, не решаясь сделать шаг, держалась за спинку стула.

— Кацу…

Он посмотрел на неё, и она соврала:

— …что-то мне нехорошо, — или не соврала, так как сердце билось, как ненормальное.

Он подошёл к ней, слегка придержал за локти, а она, обхватила его шею руками, заставляя наклониться, и поцеловала его.

Сначала просто прижалась губами, но почувствовав, как его руки крепче сжали её, уже не стала церемониться.

Пусть он дурак из дураков, какими только могут быть умнейшие мужчины, но ей этот мужчина нравится!

Всё в нём ладно и создано для неё: хороший рост, гибкая тренированная фигура, завораживающий взгляд, непростой жизненный опыт и хмурое выражение лица, которое преображается только при ней.

Поцелуй получался страстным, а объятия крепчали, сминая одежду и открывая доступ к телу. Шайя уже прижалась к Кацу оголённым животом, как картинка смазалась и… она успела подумать, что у неё от избытка чувств закружилась голова, но сразу поняла, что это не так.

Знакомое чувство, как в детстве, когда её душа, оставляя тело и разумненькое сознание спать, бесстрашно следовала на зов Кацу Харадо, где бы он ни находился.

Почему это произошло сейчас, пока он рядом? Ответы потекли один за другим незамедлительно.

Вот она видит маленького мальчика, с надеждой смотрящего на маму, а та просит его не мешать и вести себя прилично. В пухлощёком малыше Шайя не сразу узнала Кацу, а его маму узнала. Красивая женщина, занятая рассматриванием каталогов и делающая замечание няне, приведшей к ней сына.

Кажется, ничего не изменилось, но в саду сидит уже более взрослый Кацу и внимательно что-то читает в планшете. Шайя пытается разглядеть, что захватило его, но слышит голос его отца и подскакивает вместе с мальчиком.

— Всё сделал, сынок?

— Да.

— Покажи.

Мальчик протягивает ему планшет и чем дольше смотрит мужчина, тем сильнее хмурится.

— Неверно. Переделай.

— Но я не понял…

— Вот сиди и разбирайся. Запомни, ты по жизни всегда будешь один, и ни на кого не надейся.

— Но…

— И к деду не смей обращаться! Он балует тебя и тем вредит.

Шайя покачала головой и укоризненно посмотрела на строгого мужчину, который уже всё своё внимание посвятил появившейся жене. Она выпорхнула из лётомобиля и, держа в руках маленькие пакеты, заспешила в дом. Муж и сын тяжело вздохнули, когда поняли, что удостоились лишь мимолётного взгляда.

Прошло немного времени, и Шайя увидела всё того же мальчика и его счастливое предвкушение путешествия на другие планеты, а потом она наблюдала его разочарование. Официальные встречи, ужины, одиночество в номере с занятой своими делами охраной и возвращение домой.