Из рода Бурого Медведя. Том 2 - Федор Анатольев
— Допустим, — Кадетский посмотрел на своего оппонента исподлобья. Неужели опять пришёл, что бы купить его предприятие, его империю.
— Я как и прежде хочу предложить вам хорошую сумму что бы выкупить ваши активы по производству, и ваши шахты по добычам… — сказал Можарович, стараясь быть доброжелательным лицом. — Я больше не претендую на торговые площади заметьте!
«Ещё бы! Ты ж тупой», — думал зло Кадетский. «Не можешь наладить производство. Не можешь организовать… С трудом, со скрипом это у тебя выходит. Не способен к честной конкуренции и потому не можешь выйти на международный рынок. Здесь твой товар взяли потому что денег сунул, там тебе землю подогнали потому что у тебя кто-то в долгу, тут прокурор надавил по просьбе власть имущих… А рабочие бегут. Даже инженеры бегут от тебя. Куда? Да куда угодно, и ко мне тоже»
— Я же вам сказал что нет, — ответил немного раздражённо Кадетский.
— Вы же знаете что моё предприятие почти в два раза успешней вашего…
«Ха-ха», — подумал Кадетский. «Это на бумаге. А если по правде, Второй Оружейный Трест владеет активами на двадцать процентов большими чем Шестой Механический. Нелегально, но владел! Но кто об этом знает? И никому не надо знать. Но этот надоел. Неужели если не начать проводить против него диверсии он ничерта не поймёт?»
— Допустим, — опять сказал в слух Кадетский. — Вы ходите ко мне уже третий раз и третий раз я вам сообщаю, что нет. Я не продаю. Вы же не думаете, что если ваши активы превышают мои на девяносто процентов, то это значит что я вам должен сразу продать их автоматически. Ведь такого закона нет?
— Нет конечно, — растерянно сказал Можарович. — Но ведь я даю вам очень приличные деньги. Очень приличные! Ваши активы столько не стоят. Здесь по меньшей мере двоекратное превышение!
«Ну да, в имперском банке возьмёшь свои миллионы и выкупишь. Очень умный, погляжу ты. А если бы мне их так легко одолжили, то я бы выкупил тебя»
— Нет, нет и нет, — сказал решительно Кадетский. — Мне нравится то чем я занимаюсь. Нравиться и всё тут! Так что извините Константин Гаврилович. Мне ваше предложение не интересно.
— По хорошему значит не хотите, — наконец выдавил из себя Можарович и встал собираясь уходить.
«Началось! Ну как ту не связаться с англосакской разведкой. Разве это справедливо?! Да нет в этой стране никакой справедливости. Но ты сучёнышь у меня получишь! Я тебя выучу! Будешь плакать потом»
Кадетский примирительно развёл руками, сделал виноватое лицо и сказал:
— Всего хорошего Константин Гаврилович.
— И вам всего хорошего, — сказал Можарович, не оборачиваясь и закрыл дверь.
«Так, так!» — засуетился Кадетский. «Новый вызов! Не дают покоя. А меж тем была такой «Третий Оружейный Трест» пару лет назад. И начал он делать гадости Кадетскому и его детищу. А Кадетский сперва не мог понять: откуда?! Но его друзья на западе подсказали кто это делает, прикрыли Кадетского… А вот нет теперь этого треста. И никто не знает, что Кадетский к этому причастен. Никто!»
— Надоели, — сказал тихо Кадетский, сжав кулаки. — Надоели! Не дают работать…
Он сел в кресло. И громко позвал секретаря:
— Жанна!
Из двери показалась секретарь.
— Звали?
— Позови сюда Семёна Шестакова.
Спустя десять минут Семён оказался в кабинете Кадетского.
— Послушай Семён, ты давал мне бумаги по заводу одному с доменной печь у Шестого Механического Треста. Там ты сказал не соблюдается техника безопасности… и ещё что-то про утечку газов или вроде того...
— Я уже не помню все доклады. Но если давал, значит у меня есть…
— Принеси пожалуйста…, — попросил Кадетский.
Семён вышел из кабинет, вошла Жанна:
— Ваша жена внизу с дочерью, поднимается!
Кадетский кивнул. Чего ей надо-то. Нет, к жене он относился хорошо. Гормоны своё уж отбурили, как говорили современные учёные. Его больше не тянуло к жене как с женщине. Но он её по прежнему уважал и относился хорошо.
Через пару минут в дверь ворвался заплаканная дочка семи лет.
— Папочка, папочка, — сказал Соня плача. — Они меня не любят! Они меня обзывают… я больше туда никогда не вернусь. Никогда!
Кадетский понял, что ребёнок недалеко от нервного срыва.
— Ну что ты, не плачь, — сказал Кадетский прижимая дочь к себе. — Как они тебя обзывают?
— «Заморышь» я говорят. За низкий рост, потому что слабенькая и потому что я не одарённая…
— Не надо плакать. Это они не со зла, шутят так, — сказал Кадетский и посмотрел на жену. Жена тоже переживала и лишь развела руками. А Кадетский подумал, что эти бояре уроды. И на самом деле в этой школе не было шибко сильных родов, всех он их легко мог смешать с грязью и кровью. И родителей и их маленьких ублюдков!
— А почему ты слабенькая? — спросил Кадетский.
— Я плохо бегаю, низко прыгаю, — вздохнула его дочка Соня, вытирая слёзы. — А они смеются!
— Элеонора, — обратился Кадетский к жене. — Неужели нельзя было ей нанять персонального учителя по физкультуре или в какой кружок записать? Ты же знаешь: я работаю, у меня нет времени этим заниматься. У тебя машина есть, водитель, деньги…
На Элеоноре висело куча магических камней, что сразу бросалось в глаза. И все были зачарованны, той или иной защитой. У девочки тоже было под блузкой ожерелье из таких камней с защитой…
— Она не хотела, — сказал жена.
— Ты не хотела? — спросил Кадетский, словно не знал до этого.
Дочка сразу перестала плакать, опустила голову и кивнула головой.
— Надо Сонечка быть сильной, здоровой что бы над тобой не смеялись…
Сонечка молча кивнула.
— Купи ей это дорогое пирожное с кешью которое она любит…
— Но Витя, это же вредно, — сказал Элеонора. — Она вчера его ела.
— Купи, купи. Хорошее настроение всё компенсирует.
— Ура! — пропел ребёнок. — А на лошадках будем кататься?
— Конечно, — сказал Кадетский. — Но без меня. Мама тебя отведёт… Как там Наумчик?
— Нормально, — сказала жена. — Пятый класс всего, а уже поражает всех своей поэзией. Учитель по литературе его хвалила. Опять отправит на олимпиаду.
И сердце Кадетского немного смягчилось и вовсе уже не хотел испепелить эту школу вместе со всеми боярами и их детьми. Но чёрт возьми! Сколько ж можно искать Переход?! Надо дать нагоняй Прохору. Пусть пошевелится. Надо увеличить финансирование в два раза, нет в три!
Жена ушла и увела с собой дочь. Кадетский остался один в кабинете. Посматривая на часы, он ждал когда раскопашится
