Ворота богини Иштар - Александр Васильевич Чернобровкин
Насчет вечной славы соврал, конечно, не найдут ни эту фреску, ни другие, иначе я знал бы об этом. Предполагаю, что воинственные христиане или мусульмане обдерут их. А вот двенадцать поколений его потомков, всего-то два с половиной века — это наверняка сбудется.
Прием фрески назначили через десять дней, когда она полностью высохнет. Сейчас уже холодновато по ночам, не то, что летом. Мы прибыли все вместе. Думмук привел жену и детей. Не знаю, творческие его успехи или то, что стал зарабатывать намного больше, заставили его лучшую половину относиться к мужу не так плохо, как раньше, по крайней мере, одевать его стали дороже. Вслед за нами привалила еще куча народа. Сегодня у Иддинмардука был день открытых дверей. Хозяин двора стоял слева от фрески и гордился сам собой. Ему перевалило за сорок, но волосы и борода черные. Наверное, подкрашивает. На голове тиара из белого войлока. Ему разрешено, потому что знается в Белшарруцуром, приемным сыном и соправителем нынешнего шарра Набунаида. Одет в пурпурную тунику, поверх которой красный с золотой бахромой канди из плотной шерстяной ткани. Рядом с ним занимала место беременная Инаэсагилирамат в чем-то типа плаща из лисьих шкур, не скрывавшего живот, который за почти полтора месяца стал еще больше. Видимо, им тоже гордились. От первой жены у Иддинмардука не было детей, а вторая почти десять лет не могла забеременеть. Сходила к храму богини Иштар, отдалась чужестранцу — и залетела от мужа. Каких только чудес не бывает! Впрочем, судя по взглядам, которые хозяин дома украдкой кидал на меня, кое в чем у него были большие сомнения. Наверное, доброжелатели нашептали, кто ему помог.
Зевакам храм богини Иштар очень понравился. Он казался объемным, расположенным на площади, а не на стене дома. Эффект был поразительным для аборигенов. Они никогда не видели ничего подобного. Вишенкой на торте было сходство богини с хозяйкой дома. Многие говорили Инаэсагилирамат об этом. Она смущенно отнекивалась и старалась не смотреть в мою сторону.
— Молодец! Ты сделал именно то, о чем я мечтал! — заявил мне Иддинмардук.
— Это художник написал. Я всего лишь организовал процесс, — отнекивался и я.
— Нет, не согласен с тобой, — возразил он. — Все зависит от организатора. Ты сумел подобрать хороших исполнителей, которые воплотили твое задание в жизнь — и получилось чудо! За это ты будешь достойно награжден, — продолжил он и кивнул одному из своих холуев, пожилому иудею, который перед началом работ выдал мне аванс серебряными слитками.
Тот в свою очередь кивнул юному рабу, который подал ему бронзовый поднос с небольшим кожаным мешочком. Иудей протянул поднос хозяину дома, и тот взял только мешочек и вручил мне. Глянув на объем подарка, я подумал, что, если внутри серебро, то намного меньше, чем я ожидал. Понадеялся, что драгоценные камни, но прощупывались бруски, в каких сейчас отливают драгоценные металлы. Вот жлобяра!
— Жена сказала мне, что ты потратил золото, чтобы сделать это чудо красивее. Возвращаю тебе его, — объявил Иддинмардук.
Тогда не жлобяра. Я поблагодарил, но заглядывать внутрь не стал, чтобы не показаться жадным и нескромным. Это, как заметил, удивило дарителя. Наверное, остальные, кого он облагодетельствовал, подпрыгивали от радости, получив золотишко, и тут же совали нос в мешочек.
— Ты вырос в богатстве, — сделал он вывод.
Я не стал возражать. По советским меркам донецкие шахтеры, к которым относился мой отец, считались богачами. Но только по советским.
Увидел содержание мешочка я, вернувшись домой. В нем лежали «царские» золотые слитки времен Ашшурахаиддина, возможно, те самые, которые я обменял по прибытию в Вавилон. Мне нравится нелюбовь вавилонян к этому благородному металлу. Пусть и дальше отдают предпочтение серебру.
15
Наступили холода и, как следствие, мертвый сезон у нас. Заказы, конечно, были, но штукатурка сохла очень долго. Даже без учета дождей, условия для творчества были неблагоприятные. Я отправил своих сотрудников в отпуск до нового года, который наступает в день весеннего равноденствия. К тому времени должно потеплеть. Запас денег у них должен быть. Я предупреждал, чтобы отложили на три-четыре месяца, потому что в холода останутся без заработка. Первые недели три дал Табии и Хашдае еще немного подзаработать на заготовке мела и известняка, которые потом преобразовали в печи в негашеную известь и сложили в сарае до наступления тепла.
Свободного времени у меня стало много, поэтому решил поискать, куда вложить деньги. У меня образовался солидный запас серебра, который не мешало бы пристроить, чтобы приносил прибыль. Кстати, к вавилонянам перешло от шумеров понятие «капитал», то есть деньги, приносящие прибыль. По-вавилонски называется каккаду (голова). Римляне позаимствуют его и тоже назовут головой, но на своем языке — caput. От них слово переберется в романо-германские языки, преобразуется в капитал и, в конце концов, доползет в таком виде до России. Могло бы сразу пойти на север по более короткому пути. Впрочем, славяне никогда не относились так трепетно к деньгам, как семиты и западноевропейцы.
Как-то в Италии в докредитнокартовые времена я расплатился в супермаркете наличными. Мне полагалась сдача два цента. Я махнул рукой. Кассира и всех стоявших рядом чуть кондрашка не хватила. Я позже рассказал этот случай знакомому итальянцу, который получил высшее образование в России. Мол, думал, хотя бы итальянцы не такие жмоты, как французы, не говоря уже о всяких клинических голландцах, ан нет!
— Ты не прав! — обиженно возразил итальянец. — Мои соотечественники швыряются деньгами не хуже русских, но тратят на себя, своих близких или благотворительность, милостыню, чаевые, но никакой нормальный итальянец, да и любой западноевропеец, даже очень богатый, никогда не оставит сдачу, не откажется от скидки в магазине, не будет платить там, где не должен. Иначе деньги решат, что не любит их, и уйдут к другому.
За что мне нравятся западноевропейцы и их учителя семиты, так это за то, что любому своему пороку они всегда придумывают очень красивое оправдание.
Купец Мардукшумибни, рассчитавшись за фреску и сильно посадив оборотный капитал, предложил мне харрану (дорогу). Так называется ссуда на торговую поездку. Пообещал половину прибыли. Мог бы сказать и девяносто процентов, потому что я не проконтролирую, за сколько он продал привезенный товар в Сузах и купил для Вавилона. Мы договорились, что дам ему на следующий
