Наследник рода Раджат #17. Финал - Игорь Кольцов
— Относительно скоро, — улыбнулся я.
— Год-два в масштабах тысячелетий — это ерунда, — отмахнулась она.
И требовательно уставилась на меня в ожидании ответа.
— Продам, если так хотите, — кивнул я.
И мысленно сделал себе зарубку добавить это плетение в каталог дополнительных занятий в школе.
В «очистке» нет ничего опасного или секретного, это просто возможность быстро убрать грязь с небольшой поверхности. Стирку она не заменит, слишком локальное у нее действие, но в качестве пятновыводителя пойдет. На войне, в отсутствии благ цивилизации, это была незаменимая штука.
И раз «очистка» заинтересовала Ребиру Мехта, то наверняка заинтересует и кого-нибудь еще.
— Но имейте в виду, это плетение можно будет изучить в моей школе, — добавил я.
Ребира Мехта задумалась. Плетение без полноцветного мага ей бесполезно. А магу своего клана можно дать задание изучить это плетение в школе. Зачем тратить деньги сейчас?
— Тогда я подожду, — решила она.
Я лишь с улыбкой кивнул в ответ.
* * *
Амалея Кишори застывшим взглядом уставилась на обезглавленное тело отца.
С момента принесения магических клятв, она уже не сомневалась, что Раджат победит. Излюбленные методы отца женщина знала, а потому прекрасно видела, что на чужаке они не сработали.
Тем не менее, в глубине души она все равно лелеяла надежду. Не на то, что отец победит, нет. На то, что он выживет. В конце концов, Нерея Лакшти в свое время Раджат не добил, хотя у него была такая возможность. Так почему бы ему не пощадить и ее отца?
Не сложилось. Слишком быстро Раджат продавил щит, слишком резко ударил, отец даже дернуться в сторону не успел.
И теперь все. Вон оно, обезглавленное тело.
Амалея Кишори сжала зубы и медленно выдохнула. Вокруг слишком много посторонних, чтобы она могла позволить прорваться эмоциям. Она лишь едва заметно горько усмехнулась. Самой бы еще понимать, что она чувствует?
Боль от потери отца? Само собой.
Вот только особой любви между ними не было.
Минто Кишори что на своей обожаемой работе, что дома был одним и тем же человеком. Прожженным интриганом, циником и очень жестким манипулятором. От него невозможно было что-либо скрыть. А сочувствия или хотя бы простого человеческого понимания от него никто никогда не видел.
Для ИСБ, да и для рода в целом это, наверное, неплохо. За таким руководителем как за каменной стеной.
Вот только отца в этом человеке было исчезающе мало.
Сколько его вины в том, что сын остался моральным калекой?
После возвращения младшего брата с границы, Амалея его не узнала. Решительный и любопытный парнишка превратился в надломленного человека, который мог часами смотреть в пустую стену.
Вместо того, чтобы отдать сына в руки специалистов, отец взялся за его «реабилитацию» сам. Он самолично гонял сына по полигону, вел с ним долгие разговоры о роде и ответственности и не принимал никаких оправданий. Даже сломанная рука не была для него поводом проявлять слабость и отменить тренировку.
Может, такая методика и могла сработать.
Да только через полгода такой муштры брат даже с Амалеей разговаривать перестал. А еще через месяц перестал отвечать и отцу. И как тот ни бился, с тех пор от его сына никто больше не слышал ни единого слова.
Прошло почти пять лет, но для наследника рода Кишори ничего не изменилось. Он все так же молчит и почти не реагирует на окружающую обстановку. Ест и в туалет ходит сам, и на том спасибо.
Амалея смотрела на тело отца и ей было стыдно за себя. Сквозь боль и горечь утраты отчетливо проступало облегчение.
Да, с этого момента за род Кишори будет отвечать именно она. Больше некому.
Но еще с этого момента она перестанет оглядываться через плечо и будет решать сама. И как жить ей, и что делать с братом, и куда вести род.
Хотя последний вопрос еще придавит ее своей тяжестью, это она тоже понимала. Зрители на трибунах сегодня наглядно ей показали, в какую яму загнал их род отец.
А выбираться и вытаскивать оттуда род придется ей.
— Идемте, госпожа Кишори, — мягко произнес чей-то голос рядом.
Амалея повернула голову и встретила на удивление сочувствующий взгляд главы рода Дхармоттара.
— Я соболезную вашему горю, — продолжил он. — Но сейчас вам не стоит изводить себя. Сегодня каждый делал то, что должен был. А получилось… как получилось.
Амалея слабо улыбнулась и склонила голову.
— Благодарю, господин Дхармоттара.
Она не ожидала настолько теплого отношения к себе. И не просто от постороннего аристократа, а фактически от своего непосредственного противника. Не зря же именно клан Раджат объявил ее роду войну. Значит, именно их отец достал больше всех.
— Идемте, госпожа Кишори, — мягко, но настойчиво повторил глава рода Дхармоттара и недвусмысленно предложил ей руку.
Амалея на мгновение опешила, но тут же собралась. Пора начинать думать о роде. Упускать такие шансы, как благосклонность главы вечного рода и члена великого клана, она попросту не имеет права.
Бросив последний взгляд на тело отца, Амалея решительно взялась за локоть главы рода Дхармоттара.
Глава 7
* * *
Аристократы ликовали.
Переодевшись и придя в парк Академии, я увидел там привычный неофициальный прием с напитками и закусками, который организовала ректор. И, вроде, все гости вальяжно и неспешно фланировали по дорожкам, периодически разговаривали с кем-то из знакомых, и даже смеха нигде не звучало. Улыбки мелькали, но и они были сдержанными.
Тем не менее, общее настроение было приподнятым, а я то и дело ловил на себе множество уважительных взглядов.
Я сделал то, о чем мечтал чуть ли не каждый аристократ в стране.
Уверен, никто из присутствующих не отказался бы своими руками прикончить Кишори, если бы у них была такая возможность. Впрочем, и его смерть от моих рук явно принесла им глубокое удовлетворение.
Похоже, только присутствие здесь Амалеи Кишори сдерживало аристократов от открытого выражения своего ликования.
Ко мне подходили, благодарили, всячески показывали свое одобрение и предлагали любую помощь и поддержку, если они мне потребуются.
А я запоминал лица и фамилии.
Императора здесь не было. Хатри, разумеется, тоже. Равно как и имперских высших чиновников.
Это было предсказуемо. Откровенно пойти против бывшего главы ИСБ, каким бы он ни был, его недавние коллеги не могли. А поддержать, видимо, не захотели. Император, может, и рад был бы окончательно
