Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Величко Андрей Феликсович

– Почему? – удивился я. – Вот сейчас, например, я бы вместо этого гигантского рака с удовольствием отведал бы жаркое из молодого кабанчика.

– Успеешь еще отведать в Америке, – рассмеялась любимая, – а тут дело вот в чем. Неандертальцы наконец-то поверили, что зимы здесь вообще не будет. И, если бы тут водилась хоть какая-нибудь дичь, их было бы нелегко уговорить покинуть остров. А вот ары – так те вообще не понимают, зачем из такого рая надо еще куда-то плыть, но раз Ксения сказала надо – значит, надо.

Кстати, на Мадейре выяснилось, что шесть неандерталок беременны, причем две от Паши и две – от аров. То есть даже Наир, которому, как я предполагал, было лет семнадцать, в недалеком будущем должен был стать отцом. Хорошо хоть срок его подруги позволял выполнять обязанности матроса как минимум до середины июня, а то найти адекватную замену было бы проблематично.

Более того, Катя как-то проговорилась, что Ксения тоже поддалась общему поветрию.

– Так что, Пашу скоро можно будет поздравить? – на всякий случай решил уточнить я. И, как тут же выяснилось, правильно решил, потому как любимая меня ошарашила:

– Да нет, скорее не Пашу, а Опыха.

Я только покачал головой – слов почему-то не находилось.

В первые дни апреля мы начали собираться в дальнюю дорогу. План последнего этапа был прост – курсом на юго-запад спускаемся до пятнадцатого градуса северной широты, а потом поворачиваем строго на запад и плывем этим курсом, пока не упремся в какую-нибудь землю.

Как и в прошлом году, отплытие состоялось первого мая, но настроение было совсем другим. Тогда никто не видел в обозримом будущем финала нашего пути – ведь сколько бы мы ни проплыли, все равно впереди оставалось гораздо больше. А сейчас нам требовалось сделать только последний бросок, и дальше можно будет просто жить, не считая пройденные за день километры. Так что все с трудом дождались заранее назначенной даты отплытия.

Уже через пять дней, когда мы спустились на требуемую широту и взяли курс строго на запад, я вспомнил, как в раннем детстве учился ездить на велосипеде. Его мне купили в октябре, и я до первого снега упорно пытался понять, что же нужно делать, чтобы не падать, но толком мне это так и не удалось. Правда, предельное расстояние между двумя падениями увеличилось с трех метров примерно до тридцати, но ведь другие-то вообще могли ездить сколько угодно без особого напряжения!

Весной я был готов вновь мужественно преодолевать трудности, но, к огромному моему изумлению, ничего подобного не потребовалось. Я просто сел и поехал. И, объехав вокруг дома раз пять, долго не мог понять, что же тут в прошлом году могло не получаться. Ведь ездить на велосипеде – это, оказывается, так просто!

Нечто подобное произошло и сейчас. В прошлом остались первые неуверенные проплывы по бухте на Запятой, регулярные рейсы с нее на Родос и обратно, экспедиции на Крит и прошлогодний дальний путь. Набранный за это время опыт наконец-то привел к переходу количества в качество. Я начал чувствовать и корабль, и океан. Теперь мне не надо было при каждом изменении направления или силы ветра долго соображать, какие фалы и насколько надо подтянуть, а какие отпустить, – я знал это сразу. Причем, кажется, нечто подобное произошло и у Павла, и у Кати.

Почти весь путь мы прошли под всеми парусами, и даже ночью всего лишь брали один риф на гроте, не спуская большого стакселя. Когда на семнадцатый день пути начался шторм, все уже знали, что делать, и нас даже не разбросало по морю, как в первый раз, хотя этот шторм был, пожалуй, посильнее и продолжался на день дольше. Единственное последствие – нас, кажется, снесло немного к югу, а провести измерения мешали облака. Впрочем, я не волновался, ибо промахнуться мимо двух Америк было физически невозможно при любом сносе.

И у Бомбара, и у Папазовых путь до Америки продолжался два месяца – больно уж на медленных посудинах они плыли. Колумб в первой экспедиции проделал этот путь за месяц с неделей. Нам же хватило двадцати четырех дней.

Когда утром двадцать пятого мая я увидел ясное небо, то подумал, что сегодня, пожалуй, удастся определить наши координаты. И думал так секунд пять, пока не глянул вперед. Там, чуть левее нашего курса, особым образом собрались в пирамиду кучевые облака. Я уже знал, что такое бывает над землей, причем не такой уж маленькой.

В два часа дня та земля показалась на горизонте. Это мог быть либо Барбадос, либо Тобаго. Причем второе вероятнее, ибо земля показалась немного слева, а для того, чтобы слева оказался Барбадос, нас должно было сносить не на юг, а на север. Впрочем, какая разница? Оба они вполне пригодны для жизни, и ни один не является конечной точкой пути. Высадимся, осмотримся и не спеша примем решение, сколь долго нам тут оставаться и куда потом двигаться дальше. Все равно по сравнению с уже пройденным нами путем это будет ерунда, совсем рядом.

Я прошел на корму, глянул назад, где метрах в трехстах за моим «Кашалотом» на всех парусах шел «Дельфин». У самого бушприта стояла Катя и махала мне рукой. Я помахал в ответ. Первый этап нашего с ней пути, начатого несколько лет назад переходом из ее квартиры на Запятую, подошел к концу, и прямо сейчас начинался второй. Каким он будет? Наверное, уж всяко не хуже первого.

На вершине невысокого холма у моря кипела работа. Около десятка человек рыли канаву в виде прямоугольника шесть на девять метров, а командовал ими высокий худой мужчина средних лет с грубым, загорелым и обветренным лицом. Когда все рабочие более или менее поняли, что требуется от каждого, и работа пошла сама собой, мужчина отошел в сторону и присел на лежащее бревно.

Скоро к нему подошла низенькая полная женщина примерно его возраста или чуть постарше, села рядом и, помолчав, сказала:

– Ну вот, наконец-то нормальный дом для них начали строить. А то ведь черт-те что получается – величайшая мать, великий отец, а живут все время в таких халупах, прости господи, что мне за наш особняк просто неудобно. Ладно, пока еще дети маленькие были, жили в сравнительно приличном доме, хотя у Наира с Ытой и то больше. Но ведь как дети выросли, они же все им отдали, а себе построили вообще какую-то сараюшку! Слава богу, что хоть сейчас до них дошло, что так нельзя, надо все же соответствовать. Ты уж, Паш, постарайся, чтобы тут получился хоть и небольшой, но все же дворец.

– Дворец не получится, – усмехнулся мужчина, – потому как Вадим лично принес мне проект, составленный им с Катериной, и просил от него не отступать. Так что это будет небольшой каменный дом с мансардой, а в моей власти только проследить, чтобы он был построен как можно качественнее. К тому же мне кажется, что этот дом будет выполнять чисто представительские функции, а жить они останутся в старом. Я, честно говоря, до перехода в прошлое не верил, что в пословице «С милым рай и в шалаше» есть хоть крупица правды. Оказалось, есть, и немалая. Им действительно ничего не нужно! Стены есть, крыша не протекает, пол не проваливается? Вот и отлично, этого вполне хватает. А что домик маленький, так это даже лучше, его подметать легче. Если же захочется побегать, на улице места более чем до фига. Каждому из них достаточно, что второй рядом, и все. Как это у них получается и почему у нас ничего даже отдаленно похожего нет и никогда не было, я не знаю.

– Да откуда ж тебе это знать, козел ты бодливый?! – аж привстала от возмущения женщина. – Кто на прошлой неделе Апину внучку три ночи подряд драл, да так, что надо мной потолок трясся и во всем доме стекла от ее сладострастных воплей дрожали! А теперь, конечно, рассуждаешь, почему же это вдруг у тебя высокой и чистой любви как-то не получилось.

– Можно подумать, что это я ее вот так прямо долго домогался и наконец-то домогнулся, – зевнул мужчина, – сама же ты, Ксюха, ко мне ее привела и попросила постараться. Вот я и старался для улучшения, так сказать, породы! А ты ради чего позавчера того полукровку в постель затащила – тебе что, троих детей мало, на старости лет еще захотелось? Нет, просто похоть свою тешила, и все. Поэтому и говорю, что мы совсем другие люди. У них так, а у нас этак. Я в общем-то не жалею, но, знаешь, даже сам удивляюсь – иногда на Катерину с Вадимом гляну, и до того мне завидно становится, что хоть плачь.