Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Величко Андрей Феликсович
Дождь продолжался двое суток, а на третье утро прекратился, и прямо по курсу на горизонте появилась земля. Это могла быть либо южная оконечность Сицилии, либо цель первого этапа путешествия – Мальта.
Вскоре стало видно, что земля только прямо на запад и юго-запад, а чуть севернее одна вода, а это означало, что перед нами именно Мальта. Сверившись с Катиной картой, я отдал команду по радио «Ложимся на курс триста пять» и сам встал к штурвалу. Мы собирались высадиться на южном берегу острова.
Если бы я приближался к Мальте в двадцать первом веке, то, конечно, повернул бы не южнее, а севернее, ибо удобные бухты расположены там, плюс еще одна почти точно по нашему курсу. Но в палеолите остров, в соответствии с Катиной картой, имел совсем другие очертания и вообще был раза в три больше по площади. Южная же сторона была предпочтительнее из-за располагавшейся именно там сравнительно высокой горы. Ибо искать воду на равнинной части любого острова, а уж особенно расположенного в засушливом климате, дело вообще неблагодарное. То же, что климат здесь именно такой, стало ясно, когда до берега осталось километра три. Пожалуй, Мальта из всех виденных мной островов больше всего походила на себя же в будущем. Те же самые известковые скалы с чахлой растительностью. Ничего похожего на дремучие леса Родоса или даже отдельные рощи Крита здесь не наблюдалось.
Почти четыре часа мы медленно двигались вдоль южного берега острова, пока наконец не увидели место впадения в море небольшой речки – ну или большого ручья. Что мне понравилось – место это находилось в глубине хоть и не закрытой, но все же бухты. А сама бухта, как я предположил, была еще не сформировавшимся проливом между Мальтой и островком Гозо.
– По-моему, нет, – возразила Катя, когда я по радио озвучил ей свою версию. – Место будущего пролива дальше, а это пока только западная оконечность собственно Мальты. Но бухта удобная, так что давай, действительно, тут и встанем.
Стоянка на Мальте была недолгой. Мы наполнили все емкости пресной водой и даже немного поохотились – тут, оказывается, водились дикие козы. Впрочем, они оказались маленькими, тощими и невкусными, так что одного похода в глубь острова нам вполне хватило.
Я осмотрел подводные части всех наших катамаранов и с некоторым удивлением отметил, что нет никаких признаков их обрастания ракушками.
– Не зря мы весь низ суриком красили! – удовлетворенно констатировал Павел.
Впрочем, Катя считала, что дело тут не столько в сурике, сколько в более холодном климате здешних времен. В двадцать первом веке на Балтике, например, тоже особого обрастания нет.
Следующий этап пути прошел неожиданно быстро. Субъективно он даже показался нам короче первого, хотя был на день длиннее. Просто сейчас задул ровный северо-восточный ветер, который позволял нам днем уверенно поддерживать скорость в двенадцать, а временами и пятнадцать километров в час. По ночам мы спускали все паруса, кроме грота, а его рифили. Скорость падала раза в два, но так было спокойнее – даже если внезапно налетит шквал, никаких особых бед он не натворит.
И вот наконец утром тринадцатого июня справа показалась земля, а к часу дня ее стало видно и слева. Гибралтарский пролив! Причем здесь он существенно уже, чем ему предстояло стать в будущем, сейчас от европейского до африканского берега не больше десяти километров.
Что интересно, спидометры всех наших катамаранов показывали двенадцать-тринадцать километров в час, а измерения относительно береговых ориентиров давали не больше восьми.
– Течение, – резюмировала Катя. – Причем не очень сильное, заметно слабее, чем в двадцать первом веке, несмотря на более узкий пролив. Наверно, это потому, что площадь Средиземного моря сейчас заметно меньше, а его температура ниже, вот вода и меньше испаряется. Где будем искать место для стоянки – на европейском берегу?
– Наверное, – кивнул я. – В Африке народ, поди, не самый гостеприимный, зато его много.
Подходящее место долго не находилось, и только уже во второй половине дня, когда береговая линия заметно отклонилась вправо, что означало – узость пролива уже пройдена, – обнаружилось искомое. Небольшая россыпь мелких безжизненных островков километрах в полутора от берега, а напротив нее на материке – устье небольшой речки.
Мы высадились на острове, находящемся примерно в центре этого мини-архипелага. На картах двадцать первого века тут вообще ничего не было, а на Катиной располагался один большой остров. Но в главном она не ошиблась – здесь действительно была земля, хоть и не совсем такого вида, как ее нарисовала Катя.
Наша стоянка была совсем недолгой, ибо берег напротив архипелага оказался населенным. Правда, аборигены не проявили никакой враждебности, а, увидев наших радостно оскалившихся и рвущихся поиграть с новыми людьми волков, вообще сбежали, но мы все равно решили не устраивать тут контакт с братьями по разуму. Нам было нужно всего лишь наполнить канистры водой. Рыба неплохо ловилась и у архипелага, да и той провизии, что имелась на бортах, должно было с запасом хватить до Канарских островов.
Мы проверили и подтянули такелаж, подштопали паруса, которые кое-где в районе люверсов уже начинали протираться, и заменили фалы. На это ушло неполных три дня, и в три часа пополудни шестнадцатого июня стартовал последний этап путешествия на Канары.
Начиналось все очень хорошо. Попутный ветер балла на четыре, длинные пологие волны высотой чуть больше метра, по которым наши катамараны скользили, не зарываясь и не рыская по курсу, – все это позволяло в сутки проходить по двести пятьдесят – триста километров. Причем на автопилотах, дабы самому не напрягаться – ведь постоянный ветер исправно крутил вертушки на бизань-мачтах, то есть шла непрерывная подзарядка аккумуляторов. На «Дельфине», вообще лишенном бизани, ветряк стоял над навесом от солнца на корме.
Если бы такая благодать продолжилась хотя бы неделю, то за эту самую неделю наше путешествие с блеском завершилось бы. Но ее хватило только на четыре дня, а потом ветер начал усиливаться и менять направление по часовой стрелке.
Я распорядился всем оставить из парусов только штормовые стаксели и идти строго по ветру, не заботясь о навигации. Ибо идти бакштагом при таком ветре и заметно увеличившемся волнении было весьма чревато.
Поначалу мы еще видели друг друга, но на второй день шторма нас разбросало так, что связь поддерживалась только по радио. Причем с «Дельфином» она была отличной, а вот Павел то появлялся в эфире, то пропадал. У него, похоже, возникли какие-то проблемы с передатчиком.
Волны и ветер разгулялись так, что я уже подумывал отдать команду убрать все паруса и сбросить штормовые якоря, но на третью ночь шторма ветер вдруг почти стих – только изредка налетали порывы, но и то со скоростью меньше десяти метров в секунду. Волны немного уменьшились в размерах и, главное, стали более пологими, без пенистых гребней. Если бы мы шли вместе, можно было ложиться на прежний курс, к Канарам, но перед этим следовало если не построиться в колонну, то хотя бы увидеть друг друга.
Связь с Катей была нормальной, и, как рассвело, я увидел «Дельфин» километрах в трех на запад. Павел к утру заменил передатчик, так что стало неплохо слышно и его. Но если и «Кашалот», и «Дельфин» благополучно пережили шторм, то с «Косаткой» дело обстояло иначе.
– Бушприт полностью накрылся, – доложил Павел, – ни одного стакселя поднять не могу. Штормовой вообще унесло вместе с фалом.
– Рама держится?
– Пока вроде да, но в левом корпусе уже небольшая течь.
– Что с такелажем?
– Стаксель-лееру кирдык, передние ванты еще живы, но их крепления болтаются. Если идти строго по ветру на трети грота, как я сейчас, то это не критично, но никакие другие галсы мне недоступны.
– Ясно, на четверть часа переключай передатчик в режим маяка, попробуем определить, где ты находишься.
