Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич
Я зашел снизу. Догонять пришлось минут десять, зато приблизился метров на сто. Хотел вообще почти вплотную, до верного, но вражеский аэроплан начал поворачивать. Может быть, заметили нас. Я застрочил из пулемета по передней части — днищу двигателя, баку с топливом, кабины. По моему приказу в пулеметной ленте каждая пятая была трассирующей. Оранжевые огоньки помогали лучше прицеливаться. Из-за того, что пулемет «виккерс» на «с-16» расположен слева от пилота, я взял слишком вправо. Отследив полет трассеров, сделал поправку и всадил почти половину ленты из пятисот патронов в фюзеляж, пока цель, повернув резко вправо, не вышла из зоны поражения. В это время по ней начал палить из ручного «льюиса» подпоручик Медницкий, а я вернулся к управлению аэропланом, чтобы догнать врага.
Пламя появилось на «ленере-б1» внезапно. Ни дыма, ни огоньков — и вдруг полыхнула почти вся носовая часть. Наверное, я продырявил бак с топливом, оно растеклось, попала искра… Воздушный поток быстро раздул пламя. Буквально через минуты полыхал весь аэроплан, изготовленный из покрытых лаком деревянных планок, фанеры и ткани, и падал, покачиваясь, напоминая подожженный кленовый лист.
— Фотографируй! — крикнул я лётнабу Медницкому.
Неподтвержденные цели не засчитываются, а мы сейчас над вражеской территорией, наших наблюдателей здесь нет.
Горящий «лёнер-б1», точнее, его остатки, и два тела, скорее всего, мертвых, рухнули на поле доспевающей пшеницы или ржи и подожгли его. К этому месту бежали крестьяне. Мы развернулись и снизились, сделали еще пару фотографий догорающих обломков, после чего полетели на свой аэродром.
161
Наступление Юго-Западного фронта замедлилось. На юге еще продолжается, а вот центр и восток замерли. Австро-венгры перекинули из Италии, а немцы с Западного фронта всё, что смогли. В итоге мы спасли итальянцев от полного разгрома и дали передышку французам. Чего это нам стоило, не знаю, но городское кладбище в Луцке растет стремительно, госпитали забиты до отказа, санитарные поезда не успевают эвакуировать раненых в тыл.
Я продолжаю служить в Восьмом авиационном отряде. Летаю почти каждый день, за исключением нелетных. Делать тут больше нечего. Городишко маленький и скучный. Иногда хожу на рыбалку по утрам, но это, так сказать, в свободное от войны время. Отдав улов, отправляюсь на аэродром, где встречаю есаула Ткачева.
— Ты, как всегда, вовремя. Есть срочное задание… — каждый раз начинает он с одних и тех же слов.
Я надеваю кожаную куртку и шлем, беру очки и «талисман» — сагайдак с луком и стрелами, иду к своему аэроплану «с-16». Там меня ждут летчик-наблюдатель подпоручик Медницкий, который, как мне кажется, днюет на аэродроме, и техник Уградов Семен Феропонтович, тридцати девяти лет, длинноногий с коротким туловищем и руками, растущими из правильного места. К технику все обращаются исключительно по отчеству. Он уж точно не только днюет, но и ночует в ангаре. Мне кажется, Ферапонтович с завязанными глазами за десять минут разберет аэроплан до винтика и за столько же соберет. Само собой, ждут они возле «Сынка», как зовет техник наш летательный аппарата, на обоих боках которого позади места для лётнаба нарисованы по красной звездочке, в центре которой черным написано название сбитого нами врага. Я ввел новую традицию в российском военно-воздушном флоте. Не хвалите.
Поскольку лететь нам на корректировку огня тяжелой артиллерии, я спрашиваю подпоручика Медницкого:
— Рацию погрузил?
— Так точно! — бодро отвечает он.
На Юго-Западном фронте организовали специальную радиошколу, в которую отправляют учиться лётчиков-наблюдателей и младших офицеров из артиллерийских подразделений. Начальником ее является поручик Жилин, профессор Николаевской инженерной академии, расположенной в Санкт-Петербурге. Сейчас она закрыта, потому что все преподаватели ушли на фронт. Подпоручик Медницкий закончил радиошколу еще до моего прилета сюда и получил допуск к единственной на весь авиаотряд радиостанции модели «Б3» французской фирмы SFR. Аппарат размером двадцать пять сантиметров в длину и двадцать в ширину и высоту. Весит полтора пуда. Дальность четкой передачи и приема — верст пятнадцать. Радиостанцию устанавливают на полу отсека летнаба, вертушку генератора, работающую от встречного потока воздуха, крепят на верхнем крыле по центру, а антенну с грузиком выпускают в полете через отверстие в полу.
Мы с Медницким занимаем места, Феропонтович, крикнув «От винта!», крутит его и запускает двигатель. Пока последний прогревается, я смотрю на карту, где отмечены обнаруженные всем авиаотрядом вражеские батареи, выбираю самого крупного калибра, строю маршрут. Карту засовываю за голенище правого берца. Так ее не сдует и всегда под рукой. Ручкой подкачиваю топливо, обогащая смесь, и сигналю рукой технику. Два его помощника отпускают хвост аэроплана, который устремляется по ровному грунтовому полю навстречу ветру силой девять метров в секунду. Отрываемся легко, набираем высоту. На трех тысячах метров обедняю смесь, чтобы больше поступало воздуха.
Начинаем работу с четырехорудийных батарей стапятидесятимиллиметровых гаубиц производства немецкой компании Крупп. Ими вооружены обе вражеские армии. Хорошие орудия. Единственный недостаток — дальность стрельбы всего семь с половиной верст, поэтому располагают их рядом с линией фронта. Приходится хорошо маскироваться, иначе прилетит аэроплан…
Первый снаряд нашей батареи падает с недолетом и сильно вправо. Мой летнаб тоже артиллерист, в подсказках не нуждается, быстро отстукивает азбукой Морзе поправку. Она короткая. В школе выработали сокращения для часто употребляемых команд. Второй снаряд ложится с небольшим перелетом, о чем сообщается на нашу батарею, которая выдает три залпа. Снаряд ложатся кучно, уничтожив три гаубицы из четырех. Еще два залпа — и мы летим к следующей цели.
Над следующей вражеской батареей кружимся дольше. Она расположила орудия на высоком холме со сравнительно крутыми склонами, поэтому наши снаряды то перелетают на другую сторону и не наносят вреда, то не долетают, повреждая не сильно. Только одиннадцатый залп ставит на ней точку.
Увлеченный этим развлечением, я не сразу замечаю опасность, хотя уже сделал вывод, что у военного летчика голова должна вертеться на тридцать шестьдесят градусов, причем не только по горизонтали, но и по вертикали. На нас заходил сверху, сначала сзади, а теперь, по мере поворота «с-16», сбоку немецкий «фоккер-е1». Это одноместный расчалочный (крылья поддерживают тросы) моноплан с двигателем восемьдесят лошадиных сил и пулеметом «шпандау» (немецким вариантом «максима»), установленном неподвижно перед кабиной и стреляющим с помощью синхронизатора через винт, благодаря которому в прошлом и начале этого года навел шороха на Западном фронте, как истребитель. У большинства французских самолетов двигатель толкающий, поэтому защиты сзади, через винт, практически нет, а у нас есть.
— Сзади слева! — крикнул я лётнабу и продолжил поворот с уходом вниз.
«Фоккер-е1» начало стрелять слишком рано и закончил слишком поздно. Видимо, обзор из кабины вниз ограничен. В наш аэроплан попала всего пара пуль, оставив в задней части корпуса дырки в льняном полотне, покрытом эмалитом. В ответ ему тоже прилетело, судя по тому, как резко дернулся влево, от нас.
Я продолжил поворот и оказался позади вражеского аэроплана, который, теряя скорость, пытался сделать разворот. Коротая пулеметная очередь, прошедшая слева, заставила его кинуться вправо, полететь вглубь нашей территории. Наверное, надеялся оторваться за счет большей скорости. Отличие было незначительным и оно гасилось каждый раз, когда пилот «фоккер-е1» пытался развернуться. Я сразу резал угол, сокращал дистанцию и всаживал очередь в его фюзеляж. А ему кровь из носа надо было лечь на обратный курс, потому что полетное время всего полтора часа, из которых, вероятно, использовал уже половину, если не больше. У «с-16» оно три с половиной час, благодаря запасному баку. Где-то минут через десять он пошел ва-банк и попал под мои длинные очереди, а потом еще и летнаб Медницкий добавил. На обоих крыльях и в фюзеляже появись дыры. «Фоккер-е1» все-таки лег на обратный курс, но скорость подсела. Теперь я легко догонял его и всаживал короткие очереди, заставляя маневрировать из стороны в сторону и опускаться ниже в надежде, что проскочу вперед. Я успевал скинуть обороты, из-за чего отставал, но быстро нагонял и обстреливал снова.
