Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Величко Андрей Феликсович
В общем, если по результатам вашей деятельности Финляндию можно будет быстро привести к общему для России знаменателю, я сочту, что вы свою задачу блестяще выполнили, и в долгу, само собой, не останусь. Если вы все же прозеваете покушение на вас и оно станет успешным, это будет уже не так хорошо. Сейчас России не очень нужны мертвые герои, живые предпочтительней.
Бобриков, судя по его дальнейшему поведению, проникся. Во всяком случае, покушений на него было уже три, и все неудачные, причем после каждого следовали массовые аресты.
Так вот, после того, как я объявлю о скором введении в России конституции, то есть высшего закона, по определению имеющего приоритет над всеми местными, сильнее всего возмутятся там, где эти самые местные сейчас часто превалируют над общероссийскими. То есть в Польше, в Финляндии и в Прибалтике.
Разумеется, в Средней Азии сейчас тоже тот еще гадючник, но там хоть своих конституций нет. И с людьми, знающими, что это такое, тоже очень плохо. То есть там не будет никакого возмущения просто потому, что никто не поймет, что же такое вводится в Петербурге.
Понятное дело, там тоже придется наводить порядок, но делать это прямо сейчас не следует. Лучше попозже. Не надо превращать во врагов одновременно все национальные элиты окраин Российской империи. Пусть превращаются по одной, так нам будет проще справиться. При помощи, как это ни странно, лейб-гвардии.
Ее командующий, дядя Володя, то есть великий князь Владимир Александрович, ныне лишился большей части не только влияния, но и здоровья. Причем, скажу без ложной скромности, во многом благодаря моим личным усилиям.
Старший сын великого князя, Кирилл Владимирович, после своей скандальной женитьбы был изгнан из России, и дядя Володя это очень тяжело переживал. Второй, Борис, тоже успел отметиться. В четвертом году, когда казалось, что вот-вот начнется война с Японией, он, видимо, обуреваемый жаждой подвигов, добился перевода из флигель-адъютантов в армию – на Дальний Восток. Но войны как-то не случилось, так что Борис, дабы хоть чем-то заняться, начал волочиться за княгиней Гагариной, но вместо ожидаемой взаимности получил всего лишь пару пощечин, сопровождавшихся возгласом «хам и мерзавец!». История получила огласку, поэтому донжуана вызвал Кондратенко и устроил ему втык.
Борис, как и его родитель, особой остротой ума не отличался, поэтому спесиво процедил:
– Вы забываете, генерал, что общаетесь с великим князем!
– Что?! – охренел Кондратенко. – Сми-ирна!!! Как стоите перед непосредственным начальником? Молчать! Руки по швам!
Роман Исидорович, простая душа, считал, что о его праве личного доклада государю и вообще о дружеских с ним отношениях в армии знают все, но, как оказалось, для некоторых этого было недостаточно. Идиот по имени Борис озверел, достал револьвер и выстрелил – правда, ухитрился промазать. В ответ Кондратенко, не будучи ни обделенным силушкой, ни испорченным великосветскими условностями, от души дал скандалисту в рыло, в результате чего тот с непривычки к подобным методам воспитания лишился сознания и двух передних зубов.
Вся эта история специально не планировалась и произошла как-то сама собой, так что от меня потребовалось всего лишь не позволить ее замять, что было нетрудно. В результате Борис был признан душевнобольным и сейчас проходил курс лечения в Канатчиковой больнице в Москве, которой еще не было присвоено имя Кащенко. Ясное дело, дяде Володе это здоровья не добавило.
Его жена, великая княгиня Мария Павловна, оказалась замазана в скандале с мошенником и прохиндеем Папюсом, так что до недавнего времени из близких ни в чем таком не замешанным оставался лишь Андрей. Однако и он не придумал ничего лучше, чем воспылать чувствами, и, главное, не стал держать это в тайне. И к кому? К скромнейшей, честнейшей и вернейшей Малечке, законной жене великого князя Сергея Михайловича! Скандал получился знатным. Еще бы, Рита с Юлей на подобных делах собаку съели, а исполнительница главной роли, Матильда, вообще была актрисой от бога.
В общем, в этой истории со здоровьем у Владимира Александровича было куда хуже, чем в той. Там он дотянул, кажется, до тысяча девятьсот девятого года, а здесь вопрос стоял проще: он доживет до следующего года или оставит нас безутешными уже в этом?
Никто бы не удивился и уж тем более не стал бы меня осуждать, освободи я столь больного человека от командования гвардией, но я с этим не спешил, ибо дорога ложка к обеду.
На место дяди Володи давно облизывался другой великий князь – Николай Николаевич-младший. Сын Николая Николаевича-старшего, который во время турецкой войны прославился ну прямо как у Высоцкого: «Он там был купцом по шмуткам, ну, и подвинулся рассудком». То есть на снабжении войск он наварил столько, что его разум не выдержал и покинул своего столь вороватого носителя.
Так вот, дядя Коля-младший уже, наверно, лет десять вожделел стать главным гвардейцем в России и никак не мог понять, дубина, отчего я, относясь к дяде Володе без всякого пиетета, с должности его так и не снимал. Да чтоб вам обоим было чем заняться! Подсиживайте лучше друг друга, чем меня.
Давно замечено, что человек, наконец-то дорвавшись до реализации своей давней мечты, может на радостях наворотить глупостей – особенно если его вообще трудно отнести к гигантам мысли. И, значит, когда я наконец-то освобожу от должности уже полутора ногами стоящего в могиле дядю Володю, назначив на освободившееся место дядю Николашу, он обязательно возрадуется. А ведь подавлять бунты, когда таковые начнут вспыхивать один за одним, придется именно гвардии! Жандармерия и полиция не справятся, это проверено опытом революции пятого года, историю которой я изучал в школе и на первом курсе института. А вот у гвардии получилось неплохо, как следовало из упомянутого опыта.
Однако тут при внимательном рассмотрении обнаруживалось небольшое противоречие. С одной стороны, подавление должно происходить быстро и жестко, затягивание в таких вопросах чревато. А с другой – кто будет потом отвечать за неизбежные перегибы? Как-то ни к чему, чтобы меня со временем некоторые либерально мыслящие индивидуумы пытались назвать каким-нибудь «Александром Кровавым». Нет, они, конечно, быстро раскаются, условия создать не очень трудно, но зачем вообще до такого доводить? Лучше заранее подготовить козла отпущения, тем более что Николай Николаевич – последний из Романовых, до сих пор сохранивший какое-то влияние, независимое от моего. Привести его к общему знаменателю – и в семье наступит натуральная благодать.
И вот, значит… как оно там правильно говорится-то? Мое величество, осознав неизбежность перемен и вникнув в народные чаяния, наконец-то решило провести либерализацию внутренней политики Российской империи. То есть я издал указ, в котором ограничивал цензуру, разрешал создание политических партий и объявил о скором созыве органа подлинного народовластия (только не смейтесь) – Государственной думы. Первой задачей которой станет разработка конституции – то есть высшего закона, имеющего безусловный приоритет над всеми прочими актами, уложениями и местными законами в империи. И уж где-где, а в Финляндии сразу поймут, чем это для них чревато.
В другой истории власть под давлением возмущенного народа вынуждена была пойти на созыв Госдумы и введение конституции. Мало того, что это не прибавило ей авторитета, так и размежевание сразу пошло самым для нее невыгодным образом. С одной стороны – народ, он за все новое и вроде как прекрасное против всего отжившего. С другой – правящая элита, она наоборот.
И у меня были планы разыграть все несколько не так, благо обстановка позволяла. С одной стороны – власть в союзе со всеми прогрессивными силами общества, с другой – отщепенцы из того же общества. Кто-то будет противиться новому по дурости или просто от недостатка образования, а кто-то – из шкурных соображений, и одна из важнейших задач власти – не смешивать первых и вторых (а если кто-то где-то смешает, виноват будет дядя Николаша). То есть финны по идее будут бороться не против угнетающего их царизма, а против либеральных преобразований, поддерживаемых всеми здоровыми силами общества. И, значит, ату их, оголтелых реакционеров! Во имя грядущей социальной справедливости.
