Буря над бездной - Матвей Геннадьевич Курилкин
— Интересный город, — рассуждал Борн, глазея по сторонам. — И похож, и не похож на наши. Какой-то он более суровый, более строгий, что ли. Здания все похожи одно на другое, а если отличаются — то обязательно торговая лавка. И этажей много в зданиях. Правда, этажи короткие… в смысле низкие, но это как раз очень понятно. Под ваш, человечий рост рассчитано. А в остальном… странно!
— У вас вот сколько населения на материке? — спросил Лопатин. — Сколько в городе живёт, в котором мы встретились?
— Ну, миллионов тридцать — сорок, — пробормотал орк. — Это на материке. А городок у нас не очень большей. Тысяч на пятьдесят пять. В столице, говорят, полмиллиона жило!
— Вот-вот, — хмыкнул Влад. — Размеры материка, как я прочитал в ваших учебниках, примерно с нашими совпадают. Только нас на такой же площади живёт несколько миллиардов. Даже у вас большинство домов друг на друга похожи. Стандартизация экономит ресурсы и время.
— Да, много вас. Зато вон, смотри какая красивая статуя. У нас таких не ставят. Большая! Это кто был, правитель великий, да?
— Правителя у нас тоже ставят, — кивнул Лопатин. — Но этот товарищ правителем не был. Он возглавлял службу, которая боролась с контрреволюцией. И ещё с беспризорниками боролся.
— Что такое контрреволюция, и почему нужно бороться с беспризорниками? — озадаченно спросил Борн.
— Да не в том смысле боролся, он их организовывал. Забирал с улицы, на обучение пристраивал и всё такое…
— Достойное дело! А контрреволюция?
Влад мысленно застонал. Чтобы объяснить, что такое контрреволюция, надо сначала объяснить, что такое революция. А чтобы объяснить, что такое революция, надо… да много чего объяснить. Это, считай, всю историю нужно пересказать, начиная как минимум от Екатерины второй, пусть и в общих чертах.
«А впрочем, куда мы торопимся? До завода ещё ехать и ехать. Тема для обсуждения ничем не хуже другой».
В общем, Борну за время поездки довелось узнать очень много нового. Таким ошарашенным Влад приятеля, пожалуй, и не видел прежде. Самой удивительной для орка стала концепция насильной смены власти.
— То есть подожди, правители у вас плохо правили, из-за чего народ страдал. И они по-прежнему продолжали править? Не складывали с себя полномочия, всё такое?
— А у вас хоть раз складывали? — изумился Влад.
— У нас, в империи, последние несколько тысяч лет один правитель. И он всех устраивает. Он же для себя старается — если империя процветает, то и ему хорошо. А процветание империи — это процветание отдельных граждан. У нас всем хорошо. Ну, почти всем.
«Ну-ну, — мысленно хмыкнул Лопатин. — Скажи это жителям Орочьей свободы. Ещё неизвестно, кто ещё есть недовольный на просторах империи. Но в целом его удивление о многом говорит. Он ведь верит в свои слова!»
Так, за интересной беседой добрались до завода. Здесь, судя по всему, активно хозяйничали местные. Ничего удивительного — судя по тому, как им приходилось обороняться от эльфов, ребятам нужны были все средства, какие только можно достать. Показывали ему сорокопятку военных времён ещё — если до такого дошло, то не удивительно, что и завод основательно пограбили. Однако землян здесь в основном интересовал готовый продукт, так что Влад не сильно расстроился. Ему как раз ни тротил, ни порох не были интересны. Какой смысл пытаться повторить то, что и так уже сделано, да ещё на тех же принципах? Здесь это явно не будет работать.
— Почему? — удивился товарищ, когда Лопатин поделился своими рассуждениями. — Я ж видел, как ваши пушки стреляют. Очень хорошо стреляют, впечатляюще.
— Как почему? У вас ресурсов мало! Соответственно построить такую же химическую промышленность в Ойкумене не получится. А без неё от всего этого толку никакого. Местные запасы рано или поздно закончатся. Причём, скорее рано, чем поздно. Вон, всего-то небольшая войнушка с авианосцем, а как тут количество снарядов уменьшилось! Нет, нам нужно использовать то, чего у вас много. Гелиотроп.
— Кто бы мне ещё три месяца сказал, что у нас много гелиотропа — в лицо бы расхохотался, — хмыкнул Борн.
Первым делом нашли лабораторию. Влад уж отчаялся колесить по территории завода, когда вдруг заметил здание с небольшой такой вывеской — «ЦЗЛ». Центральная заводская лаборатория.
— Наконец-то! Пошли!
Лаборатория оказалась нетронута — никому из местных жителей она интересна не была. И Влад прекрасно понимал, почему — наверняка здесь множество полезного, вот только чтобы разобраться с местным оборудованием, нужно иметь соответствующее образование.
— Влад, а что такое хроматограф? — спросил Борн.
— Прибор, — ответил Лопатин. — Для проведения исследований. Каких-то. Честно — я понятия не имею, для чего он. Знаю, что с его помощью анализы всяких веществ проводят, а как именно — вообще никаких идей.
— И зачем он нам тогда нужен? Ну и вся эта лаборатория?
— Я надеюсь здесь посудой подходящей разжиться, — пояснил Влад. — Ну там колбы, реторты, прочее в таком духе. Весы опять же точные. А вот сложное оборудование мы трогать не будем, чтобы не испортить. Так что нефиг там кнопочки тыкать! Не дай бог поломаем.
— Извини, — Борн отдёрнул руки и даже за спину их спрятал — для надёжности. — Просто интересно же. Столько переключателей!
— Угу, — хмыкнул Влад. — Я понимаю, у меня тоже руки чешутся. Но лучше в самом деле ничего не ломать. О! Гелий! А я его искал, помнится! Офигеть, сколько его тут!
Нашлось в лаборатории и специальное помещение для работы со взрывчатыми веществами. Неплохо защищённая, с толстой прозрачной перегородкой, с вытяжкой…
— Одно удовольствие в таком-то месте работать, скажи⁈ — радовался Влад. — Это тебе не на палубе нашего «Ослика»!
— Да уж! Как тогда Хримп ругался, когда увидел, что мы её прожгли! — вспомнил Борн. — А говорят, что у гремлинов фантазии не хватает на хорошие ругательства. Конечно, не хватает, если не трогать то, что их волнует!
Гремлин тогда действительно высказал много интересного — хоть записывай. Хримп вообще к вверенному имуществу относился с большим трепетом, и терпеть не мог, когда кто-то что-то портил, по причине «острого дебилизма». Острый дебилизм — это выражение Хримпа.
За эксперименты взялись уже на следующий день. Эсфирра была свободна, и готова помочь, чем и занялась с большим удовольствием. Правда, поначалу ничего хорошего не выходило.
