Вой молодых волков (СИ) - Чайка Дмитрий
Владимир надкусил яблоко и бросил его на стол, показывая всем своим видом, что сыт. После этого Григория, Фауста и Феодосий чинно встали, раскланялись и удалились в свои покои. Вслед за ними ушли и Анастасия с Властой. Сестре Владимира исполнилось девятнадцать, и она жила во дворце с матерью, потому что та никак не могла подобрать ей достойного мужа. Поначалу рассматривался Феодосий, но девушка встала насмерть, угрожая уйти в монастырь. Недалекого родственника она открыто презирала.
— Все вон! — скомандовал Владимир евнухам, и через полминуты остался вдвоем с матерью в огромной зале.
— Я сверну шею этому говнюку, — прошипел император, самостоятельно наливая себе вино. — Он меня уже допек.
— Нельзя, — ровным голосом ответила Мария. — Ты примерно его наказал, сынок, и пока этого достаточно. Мы не можем ни казнить этих людей, ни даже сослать их. Они — одно из условий сохранения нашей власти, как и твоя жена.
— Я иногда завидую Кию, — вдруг грустно сказал Владимир. — Вот кто забот не знает. Воюет и задирает юбки простолюдинкам. Молодец парень! Я часто вспоминаю, как мы с ним в кочевье дрались. Вот это была жизнь! Не то что сейчас!
— Думаю, сын мой, жизнь Кия сейчас будет не так легка, как раньше, — покачала головой Мария. — Бояре, словенские князья и некоторые ханы хотят сделать его августом севера и под это выбить из него привилегии. Они хотят получить землю в собственность, как это водится у нас. Они хотят иметь личные дружины, как у германцев. И, как я слышала, Людмила поддерживает его, а она серьезная сила. Она души не чает в своем младшем сыночке, и любит его больше всех других детей. Никогда, кстати, не понимала, почему. Скверный был мальчишка. Она ведь даже чужие обычаи, которых сроду в той земле не водилось, в головы людям вложить смогла. Ну, какой, скажи на милость, мог быть раздел земли у словен, когда они каждые три-четыре года на новый участок переходили. Такой труд, и все ради него…
— Нам невыгодна победа Кия, мама, — тут же просчитал ситуацию Владимир. — Если Святослав окопается на юге, нам ни за что не выбить его из Африки. А если они договорятся с Кием, то возьмут нас в клещи. Кий не смотрит дальше, чем на неделю, но вояка он отменный. Нам тяжко придется.
— Значит, сынок, они должны сцепиться на севере, — хладнокровно ответила Мария. — Но нам надо сделать так, чтобы опасность грозила Святославу с нескольких сторон. Он должен метаться от одного фронта к другому, высунув язык, словно собака. Чем в большем количестве мест мы будем поджигать, тем тяжелее ему будет тушить этот пожар. Но ты прав, усиление Кия нам невыгодно. Этому ненормальному может хватить ума пойти войной и на нас. А получив легионы твоего отца, железо Норика, верфи Триеста и мануфактуры Братиславы, он может сокрушить Константинополь. Он ведь не зря отказался стать князем Закарпатья. Его не прельщают нищие лесные углы. Он ведь совсем неглуп, просто слишком сильно любит кровь. И ему нужна слава. А разве есть слава большая, чем слава Алариха, захватившего Рим? Ничтожный князек бродячего племени готов остался в веках, войдя с войском в столицу мира. И не забывай, что он завидует тебе…
— Значит, Кий должен проиграть, мама, а Святослав — победить, — задумчиво ответил Владимир. — При этом мой старший брат должен ослабеть настолько, чтобы уступить нам Африку, но не настолько, чтобы его самого сокрушили арабы. Да… Умеешь ты, матушка, задачи ставить. Когда ты думаешь начать поджигать?
— Я уже начала, — безмятежно ответила Мария. — У нас в канцелярии трудится один евнух. Он человек Константина. Он работает грязновато и живет не по средствам, поэтому его вычислили мои люди.
— Шпион? — побагровел Владимир. — Почему ты не приказала казнить его?
— Потому что он мне еще пригодится, сынок, — терпеливо ответила Мария. — Через него мы будем слать в Братиславу ту информацию, которая выгодна нам. Это игра, как шахматы, которые придумал твой отец.
— Отец придумал шахматы? — изумился Владимир. — Да быть того не может!
— Клянусь! — сказала Мария. — Я это и от Горана слышала, и от Людмилы. А они не стали бы врать из-за такой мелочи. Им было скучно зимой в землянке, и он вырезал ножом фигурки. Кстати, пазлы, шашки и карты тоже придумал Само. Преферанс точно. Это он научил нас играть в эту игру.
— С ума сойти! — развел руками Владимир. — А есть на свете хоть что-то, что не придумал мой отец?
— Так вот, — продолжила Мария, не обращая внимания на слова сына. — Мы пошлем денег князьку Воллуку Карантанскому, чтобы мятеж не прекращался, и при этом наймем в войско фракийских словен и литовцев. Мы уведем весь буйный сброд с границ Дакии, и тогда тамошний префект сможет перебросить легион на борьбу с Кием.
— А войско Святослава? — заинтересованно посмотрел на нее Владимир. — А его флот? С ним-то что предлагаешь делать?
— Мы используем прием, который в шахматах называется завлечение, — ответила Мария.
— Ты хочешь обмануть Святослава и заставить привести силы туда, где они попадут под удар? — захохотал Владимир, который играл весьма недурно.
— Не совсем! — поморщилась Мария. — Я вообще никаких ударов наносить не хочу, пусть их наносят другие. По крайней мере, пока. В идеале мы сами вообще не должны воевать. Мы должны лишь двигать фигуры по доске, пока не поставим противнику мат.
— У меня сейчас неплохие отношения с арабами, — прозрачно намекнул Владимир.
— Я уже приготовила нужное письмо, — ровным голосом сказала Мария. — Оно должно уйти завтра же…
Глава 7
Июль 658 года. Братислава.
Десятки ханов, бояр и словенских князей съехались в столицу севера на церемонию провозглашения нового цезаря. Прибыли римские сенаторы, главы курий городов Истрии, городские головы Новгорода, Гамбурга, Драгомирова, Вены, Будапешта, Белграда… Позвали богатейших купцов и промышленников. Прискакали к назначенному дню командиры всех четырех легионов Севера и кавалерийских полков. Приехал даже король Далмации Виттерих, крепкий еще, но уже седой как лунь. И все епископы Словении приехали тоже, за исключением итальянских. Оттуда приехал посол папы с письмом с самыми наилучшими пожеланиями.
Собор святого Николая заполнили люди, и христиане, и язычники. Патриарх Григорий не стал сегодня особенно придираться к этому. Раз еще не пришли идолопоклонники к истинной вере, так пусть хотя бы песнопения послушают. В церковные хоры самых голосистых парней и девчонок принимали со всех концов огромной страны. И хор у владыки получился замечательный. Одно только это привлекало сюда людей больше, чем проповедь.
— Сегодня, сиятельные князья и бояре, — начал Святослав, — я хочу облечь в пурпур своего сына Александра. Я сделаю так, как завещал мне мой великий отец. Его волей собралась Римская империя в единый кулак, его волей живут в мире народы, которые резали когда-то друг друга без всякой пощады. Он покорил дальние земли и оставил нам свой завет. И я принимаю его. Навечно от сего дня вслед за отцом править станет старший сын или тот, кого император при жизни облачит в пурпур. Отныне и вовеки веков не будет раздела земель между родственниками, и брат не будет наследовать брату, ибо пагубно это для державы. И пусть воля отца моего, императора Самослава, станет сродни воле божьей! Александр, подойди!
Наследник шагнул вперед, и отец надел ему на голову золотой обруч, а потом опустил на плечи пурпурный плащ. Всё! Дело сделано! Это понимали все присутствующие в соборе святого Николая. Назад пути не будет! Этот мальчишка, которому и двадцати нет, только что встал на ступень ниже бога. И очень разные мысли мелькали сейчас на лицах собравшихся в храме людей.
— А теперь, сиятельный бояре, князья и почтенные из торгового люда, вы принесете присягу новому цезарю Римской империи! — Святослав повел взглядом по рядам нобилей Севера. — Каждый пусть клянется теми богами, в которых верит!
— Я, боярин Збыслав, Иисусом Христом и Девой Марией в верности клянусь! — раздался голос в зале.
