Физрук-9: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
— Вот и отлично. Она вам и сообщит об условиях нашего сотрудничества.
Лисицин раскланялся и отвалил к своему столику. Я подозвал официанта, расплатился с ним по счету, присовокупив и чаевые. Похоже, лучшие люди города начинают приходить в себя и шевелить мозгами. До этого, видать, выжидали, покуда Гулливер со мною разберется, а когда увидели, кто вышел победителем, поняли, что из-под моей тяжелой лапы им вывернуться не удастся, следовательно придется налаживать отношения. Книголюба, скорее всего, отправили на разведку. Значит, скоро прибегут и другие. Поглядев на часы, я понял, что успею еще подскочить к общаге, потолковать с Груней. Пусть принимается за дело. Их надо брать за горло, покуда они еще тепленькие. В смысле — растерянны. Я доехал до общежития, вошел в подъезд. Увидев меня, вахтер поднялся. Встал по стойке смирно.
— Вы к товарищу Малышевой? — спросил он.
— Да.
— Подождите минуточку!
Вахтер взял трубку. Набрал короткий внутренний номер.
— Аграфена Юльевна, к вам пришли!.. Хорошо… Пройдите в комендантскую.
Я поднялся к комендантше.
— Саша! — обрадовалась она. — Звонила тебе, но не застала.
— Привет, Груня! А я, как видишь, сам приехал… Как твои дела?
— Готовлюсь сдавать дела. Сегодня ко мне приехал, ты не поверишь, сам Сичкин, начальник горторга. Слезно просил принять должность у себя в отделе. Сулил квартиру, хороший оклад и прочее. Намекнул, что выполняет указание самого предгорисполкома, но я уверена, что это твоих рук дело.
— Быстро отреагировали, — хмыкнул я. — Выходит, ты согласилась.
— Конечно! Теперь они у меня все будут в кулаке.
— На это я и рассчитываю. Кстати, там Лисицин, председатель общества книголюбов, напрашивается, насчет поставок дефицитной литературы…
— Ну так насчет этого, лучше с директорами книжных магазинов потолковать.
— Вот ты и разберись с ними со всеми. И вообще, Груня, надо что-то делать, чтобы торгаши не прятали под прилавок нужные народу товары… Я понимаю, все эти директора, товароведы и простые продавщицы имеют с дефицита солидный приварок, но рядовые покупатели-то почему должны страдать?
— Ого! Ну ты и задачи ставишь, Саша!
— Как раз по плечу тебе, выпускнице «плехановки». Подумай, как, оставаясь в рамках социалистической законности, наладить цепочку доставки товаров от производителя к населению и чтобы никто не остался в накладе.
— Поняла, шеф!
— Ну вот и отлично. Не смею больше мешать. Мне еще секцию сегодня вести.
— Удивляюсь тебе, Саша…
— Чему именно?
— Ты хоть понимаешь, что сейчас стал фактическим хозяином города?
— Понимаю, не дурак.
— Зачем тебе эта школа, секция, пацаны сопливые?
— Для души! — ответил я и покинул комендантскую.
Не удивительно, что Малышева не понимает моих мотивов. Они привыкли, что официальный хозяин города — это административно-хозяйственный раб городского комитета партии, а — неофициальный — жирный хапуга, который гребет под себя, пока ОБХСС не остановит. А тут какой-то физрук, который к тому же не собирается бросать свою профессию. Ну а с другой стороны, где ей понять? Она же не знает, что я уже был относительно не бедным человеком, у которого, кроме денег, иных целей в жизни не имелось.
И чем это кончилось? Тем что труп с простреленной башкой отвезли на кладбище, а душа вынуждена была приспосабливаться к новому телу, обитающему, к тому же, в совершенно в ином времени, да и в другом мире — тоже. И теперь я не хочу повторять прежнего пути. Ведь мне выпал шанс стать другим человеком. Вряд ли кому-нибудь еще столь же повезло. Хотя что я знаю? Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я ехал к школе. Пацаны меня ждали. Днем я на уроках не появлялся, но никто из самбистов не сомневался, что я приеду на занятия секции.
Вадику я доверил провести разминку. Этот парень меня радовал с каждым днем все больше. Жаль, что придется следующей осенью расстаться. Надо помочь ему поступить во ВГИК или ГИТИС — куда захочет. Придется дать кому-нибудь на лапу, дам. Хотя, на мой взгляд, Красильникову и так должно хватить таланта. А если кто-то в приемной комиссии решит иначе, ну что ж, деятели искусства тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо. Любому из них что-нибудь да нужно. Машина, дача, турпоездка за границу — не поскуплюсь ни на что. После занятий я, как обычно, развез пацанов по домам. Последним в машине оказался как раз Вадик. И он меня спросил:
— Александр Сергеевич, а вы правда вытащили из подземелья под Чертовой башней какой-то ящик?
— Правда!
— И что там внутри?
— Не знаю. Не смотрел еще.
— Вот бы взглянуть…
— А поехали, посмотрим!
— А можно⁈
— А почему — нет? Время еще детское.
— Тогда погнали!
И я повернул к дому. Загонять «Волгу» во двор не стал. Надо будет будущего актера все-таки подбросить домой. Мы поднялись в квартиру. Когда вошли, то услышали на кухне шум льющейся воды. Ну да, Севка-то должен быть дома. Точно! Пацан выглянул из кухни, вытирая полотенцем мокрую тарелку.
— Привет! — сказал он.
Мы с Вадиком тоже с ним поздоровались. Поскидывали куртки и обувку. И я взялся за монтировку, которую сам же и оставил на крышке ящика. Оба пацана стояли рядом и, затаив дыхание, ждали результата. Я поддел доску. Раздался противный скрип ржавых гвоздей, выдираемых из дерева. Еще пару рывков и крышку удалось снять. Под нею оказалась старая промасленная бумага. Отвернув ее, я и мальчишки увидели нечто напоминающее ствол пулемета «Максим». Сбоку лежала круглая коробка, вроде тех, в которых перевозят и хранят шляпы. Кроме нее обнаружилась тренога и битком набитый портфель.
— Гиперболоид инженера Гарина! — восторженно выдохнул Севка.
— Точнее — теплофорный снаряд студента Никитина, — поправил его Красильников.
— Не торопитесь с выводами, друзья! — сказал я, вынимая из ящика портфель. — Это, надо полагать, документация к нему. Пока ее не изучим, ничего трогать не будем.
— А можно я посмотрю эти бумаги? — спросил Вадик.
— Можно! — согласился я. — Ты начал это расследование, тебе и карты… точнее — схемы в руки.
— Спасибо!.. — кивнул будущий актер. — Их хорошо бы еще Марине Павловне показать.
— А вот с этим не торопись… Если эта штука и впрямь аналог гиперболоида, то прежде чем сделать ее существование достоянием общественности, надо крепко подумать.
— Хорошо. Я не буду торопиться.
— Тогда давай я подброшу тебя к дому. Завтра нам всем в школу.
Накинув куртку и зажав драгоценный портфель под мышкой, Красильников вышел на лестничную площадку. Я велел Перфильеву-младшему не дожидаться меня и ложиться спать. Он не возражал. Пока я вез Вадика к дому, парень без умолку говорил о находке. Наверное, ему было обидно, что не он обнаружил этот ящик, хотя если бы не его энтузиазм, никто бы и не узнал о тайне Чертовой башни. Вот пусть теперь разберется с бумагами «Алхимика», за что ему будет честь и хвала.
Я вернулся домой уже около одиннадцати. В большой комнате было темно и тихо. Сверхчеловек спал. Я, прежде чем лечь, попил на кухне чаю. День прошел относительно спокойно, что не могло не радовать. Утром мы с Перфильевым-младшим отправились в школу. Директор, понятно, все еще был в больнице и всем заправляла Царева. Впрочем, она в последнее время стала заметно мягче. Особенно — ко мне. Завуч перед началом занятий провела пятиминутку, на которой рассказала о моем «подвиге».
Коллеги, впрочем, и так были в курсе. Они принялись меня поздравлять, словно, меня уже медалью наградили. Мужики жали руку, а женщины норовили расцеловать. Я не возражал ни против первого, ни тем более — против второго. Потом начались уроки. Погода, которая радовала почти весь апрель, вдруг начала портится. Пришлось ограничить занятия физкультурой спортзалом. В начале мая должна пройти городская спартакиада. Забавно, что инициатива проведения ее исходила когда-то от Лжестропилина, но подхваченная городскими организациями вошла во все планы спортивных мероприятий 1981 года.
