Отдай туфлю, Золушка! (СИ) - Анастасия Разумовская
— Но ты же… но Черто…
— … чертовски забавно получилось, да! — весело выкрикнула я. — Маменька, прости. Я вчера просто пошутила над сеструхой, а та, глупышка, и поверила. Ты ж знаешь, какой она наивняк.
Маменька поджала пухлые, несколько расплывшиеся губы.
— Ты раздета, Дризелла. Вернись в свою комнату. После поговорим.
— Ага, — я лихо встряхнула головой. — Золушка, пошли. Поможешь.
— Что у тебя с волосами⁈
Ёжики зелёные! Совсем забыла. Я снова обернулась к потрясённой матери.
— Да отросли малость. Заодно и постригусь.
— Дризелла!
— Дрэз.
— Волосы — это красота женщины, — раздалось слева от меня ехидное. — Дризелле они не нужны. Всё равно не помогут.
Я обернулась. Ноэми! Та тощая дылда, которая никак не хотела танцевать с Элис под дождём. Всё-таки я оказалась права: это — моя родная сестра. Старшая. М-да. Не повезло с родственниками. Если всё же я не псих, то, может быть, у меня есть шанс вернуться в родной мир?
— Не ной, Ной, — фыркнула я. — Твои крысиные хвостики, знаешь ли, тоже не эталон красоты.
— Мама! — взвизгнула Ноэми.
— Дрэз!
— Ладно-ладно, — я примиряюще подняла обе ладони. — Брейк. Хочешь, сделаю тебе каре средней длины? Перекинуть волосы налево, и будет супер. Ну, лучше, чем сейчас.
Сестра поджала узкие губы:
— Мама, она издевается надо мной!
— Дрэз, — маменька устало выдохнула. — Девочки, перестаньте. Ещё только утро, а я уже устала от ваших бесконечных ссор. Дризелла, иди, приведи себя в надлежащий вид. Золушка, помоги ей. Ноэми, займись чем-нибудь. Дайте мне поработать в тишине.
— Я поеду к шляпному мастеру, — заявила Ноэми.
— У тебя достаточно шляпок, — возразила мать. — Твоя комната ими уже завалена.
— У Белоснежки была совсем другого фасона, — заныла любительница головных уборов. — С пером! Я почувствовала себя старомодной.
— Мы разоримся на твоих шляпах!
— Ну маменька!
Мне вдруг стало жаль мачеху Золушки. Она вовсе не выглядела счастливой. Я фыркнула:
— Уймись, Ной. Тебе ни одна шляпа не поможет с твоими-то волосишками и лошадиным лицом.
— Маменька!
— Дрэз!
Я рассмеялась, и мы с Золушкой убрались в комнату от греха подальше.
— Помоги мне всё вот это убрать, — попросила я сестрёнку. — А из гардин давай сделаем платье. И из полога — тоже. Ну и куда-то надо деть все эти перины. Ненавижу комнаты, забитые барахлом так, что в них не продохнуть.
— А раньше тебе нравилось, — заметила Синди.
— Я была молода и глупа. Довольно болтовни. Начнём с гардин. Их нужно отправить в чистку…
Ближе к обеду моя спальня приняла более-менее терпимый вид. Она перестала походить на жилище цыганского барона, охваченное пламенем. Маменька на обед не вышла, крикнув из-за двери кабинета, что занята. Ноэми тоже пропадала где-то в городе (понятно, где), поэтому мы с Золушкой уютно устроились на кухне и принялись поглощать бараний суп.
— Я боялась, что он тебя не отпустит, — призналась Синди, внимательно посмотрев на меня.
Пожав плечами, я проглотила ложку бульона и поморщилась, обнаружив во рту варёный лук. Терпеть не могу его!
— Ну, он просто просил передать тебе очередные угрозы.
Признаваться в том, что мы с монстром заключили сделку, мне не хотелось. Я решила, что сначала сама со всем разберусь. Чего впутывать в это невинную боязливую девчонку? Вон как она побледнела, лишь заслышав слово «угрозы».
— Зачем я ему? — захныкала жалобно. — Я же ничего не сделала!
— Ну… просто он — Чертополох. Кстати, а ты раньше знала, что дядя нашего принца — колдун?
— Нет, — Синди отвела взгляд.
— Врёшь, — догадалась я.
Золушка покраснела.
— Наверняка не знала, честно. Но слухи ходили… всякие. Говорят, что он может обернуться драконом. Что у него заколдованный замок, и что на ужин он съедает по девственнице или малышу.
— Страсти-то какие!
— А ещё, что он умеет всё на свете превращать в золото. Хоть железо, хоть камень, хоть солому или дерево. Я не знаю, что из этого правда.
— А что ещё о нём рассказывают? — мило улыбнулась я, отодвинув миску с похлёбкой.
Есть разом расхотелось.
— Всякое. Что он проклят. Что его убить нельзя, но и сам он умереть не может. Но это только сплетни. Никто не знает наверняка ничего. Кроме того, что принц Фаэрт — самый страшный человек в Трёх королевствах.
— Трёх?
— Ну, в Эрталии, в Монфории и у нас.
— Понятно.
Не станешь же спрашивать, как называется твоё собственное королевство. Я налила эль в деревянную кружку. Эль здесь пили как воду. Правда вкус алкоголя в нём не чувствовался, видимо, был совершенно слабым.
Синди посмотрела на меня, помялась. Потискала пальцы, краснея и бледнея.
— Говори, — вздохнула я.
— Дрэз…
— Вот только не ной, пожалуйста! Говори прямо, что хочешь сказать. Я не мужик, чтобы меня очаровывать, притворяясь беспомощным мотыльком. Ну?
— Понимаешь… Я не могу, а… ты…
— Так, ты либо говори, либо нет.
Она помолчала, колеблясь, но затем всё же решилась:
— Можешь узнать, как там Его высочество? Он… он вспоминает обо мне? И… и скучает? Хоть немного, — тише прибавила Золушка.
Глава 6
Риголетто
Длинные ресницы легли на щёчки. М-да. И почему я не удивлена её просьбе?
— И как ты это себе представляешь?
— Я не знаю, — снова заблеяла несчастная влюблённая. — Ты же можешь опять переодеться в мальчика и…
— … и поехать в королевский дворец без приглашения? — хмыкнула я.
— Не надо во дворец, — прошептала Синди, ковыряя пальцем грубый стол. — Он сегодня будет в городе. Праздник цветов же… Вместе с Белоснежкой…
М-дя. Если как-то забрать вот это жалостливое выражение с её мордашки и раздать нищим калекам на паперти, то хватит на пару сотню попрошаек. Я снова тяжело вздохнула.
— Нет. Прости, но — нет. Послушай, ты, конечно, красотка. И он, я вижу, тебе нравится. Возможно, ты ему — тоже, но, пойми: Марион женится на Белоснежке. Ничего, кроме как погулять, он с тобой делать не будет. Если ты, конечно, понимаешь о чём я. И нет, не плачь. Я — кремень.
— Дрэз…
— Нет. Чем скорее ты о нём забудешь, тем лучше. Мы найдём тебе другого принца.
Её губки задрожали, а изящный носик всхлипнул.
— Дрэз, я люблю его…
— Чушь! Вы протанцевали три танца. Какая, нахрен, любовь? Ты вообще не знаешь этого человека. О чём он думает, к чему стремится, кого тра…
— Ты нарочно! — завопила Золушка, вскочив. Лицо её исказилось от ярости. — Ты назло мне! Я только поверила, что ты
