Жена на продажу, таверна на сдачу - Константин Фрес
— Вкусно! — сообщил он мне. — Почти как твоя похлебка!
— Ну, и отлично. Живо тащи ее папаше! — скомандовала я. — За одним посмотри, что он там делает.
Вернулся Карл быстро. И был он очень удивлен.
— Послушай, — произнес он изумленно, — папаша и половины бутылки не выпил, а спит мертвецким сном, словно высадил сразу парочку! Даже не шевельнулся, когда я вошел. Что за пойло ты ему подсунула?
— А я что говорила?! — весело крикнула я, встряхивая сковороду с зажаривающимися луком и морковью. — Он нам не помешает! Ну, хватит вопросов! Давай, сыпь в суп картофель!
Карл проворно сдвинул с котла крышку, и сытный запах наполнил кухню.
Пар, казалось, можно было есть ложкой — такой он был густой и так вкусно он пах.
Мальчишка ловко сыпанул в жирно булькающий суп кубики картофеля и присыпал перцем густой бульон, блестящий кружочками жира от выварившейся мозговой косточки.
Овощи на моей громадной сковороде шкворчали в оранжевом масле. Лук был приятно-коричневого цвета, морковь – золотистой. Я помешивала их деревянной лопаткой, и с каждым мигом они приобретали всё более насыщенный цвет и аромат.
— Открывай! — снова скомандовала я Карлу. Тот опять сдвинул в сторону крышку, и горячее масло с тушеными овощами раскалённой оранжевой лавой потекло в котел.
Какой цвет! А какой запах!
— Ум-м-м, как вкусно! — вскричал Карл, глядя, как я размешиваю суп, и как в нем кипят кусочки мяса.
— Еще как! — подхватила я. — Поищи-ка лавровый лист в шкафчике. Кажется, там он был.
Карл, беспечно насвистывая, вприпрыжку побежал за специями.
Но почти тотчас же вернулся с самым странным выражением лица, на какое был способен.
— Что такое? — спросила я удивленно. — Не нашел?
— Там, — произнес Карл, замявшись. — Там странные гости какие-то. Не лесорубы.
— Ну! В мире полно людей-не лесорубов! — беспечно ответила я. Но Карл был непреклонен.
— Иди и посмотри, — проговорил он с нажимом, чуть склонив голову. Будто забодать меня собрался. — Сама.
— Ну, ладно, ладно! — сдалась я. — За супом только присмотри!
Я передала ему ложку и двинула посмотреть на необычных посетителей.
Ну, было от чего удивиться, скажем прямо.
Лесорубов, угольщиков, дровосеков еще не видно, зато за одним из столов, важно, как званые гости, сидели мамаша с папашей моего бывшего непутевого муженька!
В груди моей закипело, руки сами уперлись в бока.
— Какими судьбами в наши края? — язвительно поинтересовалась я, подходя ближе к этой парочке. Даже поздороваться позабыла.
Эта пара пиявок хором, не сговариваясь, уставились на меня.
Старик из внутреннего кармана своего черного, унылого одеяния вынул ложку и с противным хлюпаньем ее облизал.
Нет, каковы!
Разоделись как в церковь! В самое лучшее и нарядное.
Бабка нацепила чепец с оборками и лентами, на плечи натянула нарядную шаль. Под дряблым подбородком, на груди, у нее поблескивала дорогая брошь.
Старик за воротник заправил белую салфетку и расправил ее, чтоб не заляпать манишку при еде.
Весь их вид с ложками наготове говорил о том, что они собираются вкушать ужин.
— Ужин давай, — весьма нелюбезно ответил дедуган, тоже не здороваясь. — Да поживее.
Я перевела дух, изо всех сил сдерживаясь, чтоб не треснуть этого старого хмыря по голове, например, стулом.
— И не дерзи нам тут, милочка! — строго проскрипела старуха, глядя на меня своими сердитыми глазками. — Я не терплю дерзости! А будешь с нами невежлива — расскажу твоему хозяину, и он как следует поколотит тебя!
Я от злости только зубы стиснула. Ну, эти могут наябедничать и просто так, лишь бы нагадить и посмотреть, как папаша Якобс будет считать мне ребра… Небось, ради этого шоу и притащились?
— Так чего желаете? — как можно вежливей произнесла я, желая только одного: чтоб мой взгляд прожег их насквозь!
— Тебе же сказали, — так же сердито ответила бабка. — Изволь подать нам ужин, да поскорее!
Она передернула плечами, словно ей было зябко.
Или очень противно, будто она вляпалась рукой в соплю на заборе.
— Какая же тупая, — словно размышляя вслух, произнесла старуха. — Голова что решето… Сколько ж раз нужно повторить, чтобы она хоть что-то запомнила! И как сынок жил с нею! Маялся, небось, бедный…
— Да, — поддакнул старик серьезно. — Все беды в его жизни от баб. Говорил я ему, не женись. К чему хорошему привела эта женитьба? С такой женой немудрено загулять.
Старуха плаксиво скривила рот.
— Ах, — выкрикнула она, выдавливая из глаз пару слезинок, — это от отчаяния! Это все от горя, от безысходности и от отчаяния! Когда дома беда, разве будет в жизни что-то ладиться?!
Старик, утешая, погладил ее по плечу и зло зыркнул на меня.
— Поломала жизнь нашему сыну! — злобно рыкнул он.
— Исчадие ада, — всхлипывала притворно старушонка.
Господи, удержи меня от смертоубийства! Я уже хотела вцепиться в ее цыплячью тощую шейку! И трясти до тех пор, пока ее голова, похожая на растрепанный капустный кочан, не отвалится!
— Что там у вас подают сегодня? — проскрипел старикашка. — Мне двойную порцию! Я зверски голоден.
— Сегодня у нас гороховый суп с копченостями, — ответила я. — Миска будет вам стоить четыре медных монеты, потому что в нем мясо, и много! Наливать?
Старик даже ложкой от злости по столу треснул. А бабка оскалилась приветливой улыбкой людоедки.
— Милочка, твоей наглости нет предела! — сказала она ядовитым сладким голоском. — Что значит — «будет нам стоить»? Мы что, пришли сюда для того, чтоб тебе деньги просто так платить? Нет уж! Деньги надо заработать!
— Именно это я и пытаюсь сделать, — миролюбиво ответила я. — Готовлю и продаю похлебку. А желающие поесть за это платят. Так что деньги вперед; не то никакого супа вы не получите!
Лицо бабки так исказилось от злости, что я невольно подумала о восстании мертвецов и зомби.
Казалось, эта старая ведьма сейчас бросится и выкусит мне мозг.
— Ах ты, негодная мерзавка! — прошипела старуха, стискивая свою ложку с такой злостью, будто ею собиралась мне сердце вырезать. — Да как ты смеешь мне перечить?! Мой сын — твой муж, и ты обязана относиться ко мне с почтением!
