Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
— Господин вольноопределяющийся (так ко мне обращаются все, включая командира дивизиона), а правда, что вы в Порт-Артуре воевали? — как-то поинтересовался фельдфебель Якимович.
— Воевал — это громко сказано! — отмахнулся я. — Так, болтался на гаубичной батарее на Золотой горе, помогал нашим, пока начальник дивизиона не прогнал, и по пути в Мукден расстрелял конный разъезд из трех японцев.
На Золотой горе я действительно бывал, и командир дивизиона меня прогонял, когда начали стрелять по японскому миноносцу, так что сказал почти правду.
— Тогда понятно, откуда вы службу знаете! — сделал вывод фельдфеьель.
Он имел в виду мой уровень строевой подготовки и владения оружием. В первый же день меня погоняли по плацу, убедились, что знаю, где лево и право, умею делать разворот через плечо, отдавать честь за четыре шага и есть начальство глазами, после чего был освобожден от строевых занятий.
С оружием получилось еще интереснее. Через два дня батарею повели на стрельбище, то самое, на котором я оттягивался почти каждое воскресенье. Располагалось оно неподалеку. Старшим назначили поручика Рыбакова. Он мог отправиться верхом, но день был жаркий.
— Вы можете поехать на пролетке, — разрешил поручик, — и заодно меня подвезете.
Я согласился. Мы доехали быстрее. Караул узнал пролетку, поэтому без вопросов открыл ворота. Внутри нас встретил фельдфебель Губарев. Отдав честь поручику, он удивленно уставился на меня, одетого в солдатскую форму, правда, из тонкой льняной ткани, с белым ромбиком с синим крестом выпускника университета на правой стороне груди, пока не разглядел черно-желто-белый кант по краям погон, который положен вольноопределяющимся.
— Решили стать офицером, ваше благородие? — обратился он ко мне не по чину.
— Так точно! — признался я.
— Прикажите принести вашу винтовку? — предложил фельдфебель Губарев.
— Да, — согласился я.
— Откуда знаете его⁈ — удивленно спросил поручик Рыбаков.
— Иногда по выходным приезжал сюда отвести душу, — ответил я.
Само собой, стрелял я намного лучше остальных, что из винтовки, что из нагана.
— На дуэль вас лучше не вызывать! — пригладив пушистые усы, сделал вывод поручик, который решил потягаться со мной в стрельбе по мишени с десяти шагов.
За участие в поединке обоих приговаривают к виселице, но часто заменяют на разжалование в рядовые или каторгу.
125
В воскресенье шестого июля я отправил Вероник к маме в Кишинев, потому что через четыре дня отправлялся на летний лагерный сбор неподалеку от Очакова. Участие хотя бы в одном таком мероприятии — обязательное условие для получения офицерского чина. Отправились своим ходом, верхом и на повозках. Каждую пушку со стальным лафетом и деревянными колесами, но без бронещита, тянула шестерка лошадей. Зарядные ящики с восьмьюдесятью восьмью снарядами в каждом — четверка. Мне разрешили ехать на пролетке. К концу третьего дня добрались до места назначения.
Полигон располагался рядом с берегом Березанского лимана и был длиной верст десять и шириной около четырех. Имелись несколько построек из красного кирпича: командный пункт, склады, подсобные помещения, кузница, столовая, конюшни, общежитие для офицеров. Солдат размещали в палатках по тридцать человек. Кто хотел из офицеров и единственный вольноопределяющийся, могли жить за пределами полигона в чем-то типа одноэтажной гостиницы без названия, в которой имелись двухкомнатные номера со всеми удобствами во дворе по цене семьдесят копеек в сутки, включая утренний чай или молоко с баранками. Коровы были свои и умели дурную привычку мычать в самый сон.
После завтрака отправлялись на стрельбы. Позиции были оборудованы много-много лет назад, их только поправляли в первый день. Рядом стояли деревянные вышки с четырехскатными крышами, чтобы отцы-командиры могли отслеживать результат, а впереди располагались командные наблюдательные пункты (КНП), из которых командиры батарей управляли стрельбой по трем парам телефонов. На каждую пару катушка с проводом длиной двенадцать верст. Есть еще сигнальщики флагами, если произойдет обрыв. По команде «К бою!» расчет готовил пушку: наводчик снимал чехол с прицела и устанавливал панораму; замковый, правильный, заряжающий помогают ему, снимая с лафета все лишнее, откидывают правило, предназначенное для поворота пушки; ящичные достают снаряды; коноводы уводят лошадей. Трехдюймовка била на восемь верст, но мишени располагали на расстоянии от трех до семи. Начинали со стрельбы прямой наводкой с открытой позиции, переходя с увеличением дальности до цели к непрямой с закрытой, что в русской армии стали делать только лет пять назад, с привязкой к местности и без.
Я научился пользоваться артиллерийской буссолью системы полковника Михайловского. Это тот же компас с пеленгатором, только разбитый не на градусы, а на шесть тысяч делений, каждое из которых будет равно одной тысячной радиуса, измеренного нами. В результате мы может намного легче, быстрее перевести градусы в метры: на одну тысячу делить удобнее, чем на три шестьсот. Вскоре запросто делал привязку к местности, расчеты на карте, составлял схему переносов огня, пользовался панорамным прицелом Герца — механизма для наведения пушки в горизонтальной и вертикальной плоскостях — и оптическим дальномером Петрушевского, основанном на принципе вычисления высоты равнобедренного треугольника, когда известна длина основания (расстояние между окулярами) и острый угол напротив него. Кстати, это Василий Фомич Петрушевский изобрел динамит, а Альфред Нобель, учившийся у него химии, поменял один компонент, запатентовал и разбогател. Я увидел, как военные используют прозрачный целлулоид в виде изготовленного немцами круга, разделенного на шестьсот частей (каждая равна десяти делениям буссоли), и треугольником-линейкой, и подумал, что и нашему заводу не помешало бы освоить их производство. Показали мне, как и без приборов делать примерные расчеты, используя ладонь со сжатыми пальцами, растопыренными, согнутыми, карандаш, спичечный коробок…
Несмотря на то, что настрелялся из пушек в предыдущие эпохи и прочитал всё, что имелось по теории на данный момент, я с радостью отправлялся по утрам на полигон. Мне вставляло привязывать огневую позицию и КНП к точкам местности, наносить их на карту, определять расстояния до ориентиров, исходную установку уровня, буссоль целей, составлять список ориентиров, схему переноса огня… Офицеры батареи, у которых это всё уже сидело в печенках, с радостью перепоручали мне свои обязанности. Через неполный месяц, к концу сборов, я мог запросто заменить любого из них, а нижние чины настолько привыкли выполнять мои приказы, что обращались ко мне «Ваше благородие».
Отметил мои старания и полковник Джанелидзе:
— Уверен, что у вас не будет проблем со сдачей экзаменов на офицерский чин.
После обеда мы отдыхали, готовились к вечерним бесхитростным мероприятиям. Кто-то с наступлением сумерек ехал на извозчике в Очаков — захолустный городишко с пыльными улицами, тихий и сонный. Активное население отсюда высасывалось крупными
