Времена грёз 1 том - Мелисса Альсури
Гани сжался сильнее, не в силах продолжить. Стянув одеяло с кровати, я укутала парня и помогла ему лечь ко мне, позволив уткнуться в плечо.
— Думал, что умру от стыда, но мама вовремя ворвалась в комнату, увела Мома, увидев клинок и порезы. То, что со мной что-то не так, она не заметила, хотя, наверняка стоило попросить увезти меня тоже, вдруг ведьма может вылечить и такое, чтобы я был нормальным, продолжил наш род и…
— Братец, сейчас ты говоришь чушь, никто и никак не «вылечит» тебя. Тебя не от чего лечить, и ты не виноват в том, что просто другой. Милый, в твоей реакции нет ничего плохого.
— Но, Софи, Давид уже третий мудак в моей жизни, а я искренне верил, что у нас может что-то получиться. Боги, мне было так хорошо с ним, и пока мы говорили у двери, я чувствовал, как у меня подкашиваются ноги от одного его взгляда.
— Га-ани…
— Я знаю, он лгал мне очень красиво и изворотливо, и все равно мне хотелось верить, я не представляю, как смог попрощаться с Давидом и просто уйти, не получив хотя бы поцелуй. Эти мысли убивают меня.
Глубоко вздохнув, я посмотрела на потолок и медленно выдохнула. Таких проблем мне еще решать не доводилось, понятия не имею, что можно сказать, тем более зная, по кому убивается мой брат.
— Гани, душа моя, ты очень молод, и рядом с тобой нет наставника, ты совершаешь ошибки, и это нормально. Как видишь, я тоже не блещу сообразительностью, хотя обжигалась достаточно сильно.
— И что же делать?
— Учиться, делать выводы. Если ты… если хочешь, ты можешь встречаться с ним вне дома, но мне страшно представить, что с тобой может случиться.
— И ты не будешь злиться?
— Я понимаю, что тебе сложно найти кого-то, и понимаю твою потребность во внимании и любви, как я могу на тебя злиться? Только прошу тебя, подумай хорошенько, стоит ли оно того, он уже показал свою натуру, и мне кажется, от таких людей стоит держаться подальше.
Брат, завернутый в одеяло, словно большая гусеница, вытянулся и поцеловал мою щеку. Он наконец-то показал свое лицо, и красные глаза сейчас не казались такими несчастными как раньше.
— Спасибо, я постараюсь меньше пересекаться с ним, пока заканчиваю перевод. Видимо, мне пока просто не суждено быть счастливым.
— Гани, счастье не заключается в поиске мифической родственной души или любимого партнера, ты и один, даже в отрыве от семьи, можешь быть счастливым. Подумай об этом.
Юноша послушно кивнул и, в последний раз шмыгнув, посмотрел на меня.
— А в чем состоит твое счастье?
Выдохнув, я вновь обратила взор на потолок, рассматривая его так, будто где-то там прятался ответ на вопрос. Я всегда считала, что родив ребенка смогу обрести в нем и родственную душу, и самореализацию. Учить кого-то, показывать мир, узнавать что-то самой, заботиться и поддерживать, рисовать первые каракули вместе с сыном или дочкой — мне казалось это потрясающей жизнью. Лучшей из возможных, даже если что-то пойдет не так, даже если будет сложно, мне хотелось попробовать, я мечтала об этом.
— Черт его знает, Гани. Я не вижу у себя будущего, поэтому у меня только одна цель — дожить до него.
— Но как только доживешь, что будешь делать? Если не получится вернуться в свой мир? Может быть, ты всё-таки останешься в академии?
— Вариант не хуже прочих, мне интересна алхимия, и, наверно, я так и поступлю, но загадывать подобное сейчас пустая трата времени.
Опустив взгляд на брата, я заметила чуть выглядывающие на его шее синяки и, покачав головой, крепко обняла его кокон.
— Братец, обещай мне одну вещь, даже если по каким-то причинам я исчезну из твоей жизни, в любой ситуации прежде всего думай головой.
— Софи…
— Обещай мне, Ганим, пожалуйста.
Смутившись, юноша покивал и обнял меня в ответ.
— Обещаю. Только взамен расскажи о себе, о своем мире.
— И что же ты хочешь знать?
— Как ты жила там? Ты почти ничего не говорила о прежней жизни.
— Потому что она в последние годы была непростой, точнее… Я полюбила плохого и очень жестокого человека, сильно пострадала от него, долго оправлялась, потеряла подругу и, несмотря на поддержку близких, очень тяжело переживала всё это.
— Ты не говорила про подругу.
— Славка та еще выдумщица, мы были с самого детства вместе. Она обожала втягивать меня в различные кружки и авантюры. Прыгать с крыши гаражей в сугроб, драться с соседскими мальчишками на палках, представляя, что это мечи, собирать журналы с историями про ведьм и часами обсуждать любимых актеров. Один раз она меня даже потащила в какое-то заброшенное здание ловить призраков, но так как ночью нас никто туда не пустил бы, мы пошли днем и, конечно, ничего сверхъестественного не увидели. Зато смогли обследовать каждый злачный уголок, проломить кое-где пол, получить пару синяков и глубокие царапины от длинного ржавого гвоздя у меня на предплечье, а у нее на ладони. Шрамы со временем стали почти не видны, но для нас это было словно боевое крещение, и особенно потому, что если бы родители узнали, то мы минимум месяц сидели бы под домашним арестом.
— Вы не боялись сгинуть в тех развалинах? К тому же ржавый гвоздь…
— В детстве казалось, что все беды обойдут тебя стороной. К травмам мы привыкли, все-таки постоянно играли на улице, а там без царапин и ободранных коленок никак. Мои синяки на ногах расцветали с конца весны и заживали только к середине осени, и то зимой их заменяли огромные кровоподтеки от катания на коньках, уж сколько бы я не пыталась, так и не научилась с ними нормально управляться.
— А я хотел тебя позвать покататься, если зимой все еще будем в Кадате.
— Я не против, но буду ползать где-то у бортиков.
— Софи, я отлично катаюсь, так что смогу тебя поддержать.
— Ой, все мне так говорят и каждый раз падают на лед со мной, нет уж, пускай хотя бы ты останешься цел.
Гани тихо засмеялся и, нащупав пуговицу моей пижамы, начал машинально крутить ее сквозь
