Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий
Ярко освещённый обеденный зал встретил нас пустотой и тишиной. Ни посетителей, ни Тесея с Блаблом не видно.
— Ау, есть кто живой?
— Есть! Иди сюда, Сеня, мы здесь! — Окликнул меня знакомый радостный голос.
Из кабинки у окна высунулась сияющая физиономия Дурака.
Приблизившись, мы обнаружили и источник этого сияния: напротив Ивана, ласково поглаживая пушистого Пузю, сидела великолепная Блестина. Шлема и обсидианового копья при девушке не было, но стальная кольчуга всё так же соблазнительно обтягивала её ладную фигурку. Я даже невольно залюбовался, однако, ощутив в плече острые кошачьи когти, вздрогнул и поспешно отвёл взгляд.
— А мы по городу гуляли! — Похвастался Ваня. — Всю столицу, как есть, насквозь пешком протопали, гном её заломай. А как устали да кушать захотели — сюда пришли. Блабл сейчас на кухне возится, ужин нам собирает.
— Отлично, с удовольствием составим вам компанию, — обрадовался я, ощутив вдруг дикий голод.
Впрочем, это и не удивительно: весь мой сегодняшний рацион состоял из одинокого перчёного бублика с салом на ярмарке, да чашки чая с медовым пряником в гостях у Муромских.
— Что наш Пузя, как себя чувствует? — Спросила киса.
— Чудесно, — хохотнул Дурак, покосившись на разомлевшую от ласки кваняшку. — Когда мы пришли, дрых себе в машине на куротуровом яйце. То ли съесть его хотел, то ли высидеть. Я вот теперь и думаю: может, гном ломай, Пузя у нас девочка? Али вообще двуснастный?
— Всё возможно, жаботинки мало изучены, — Бася спрыгнула на пол. — Ой, Блестина, а где же твои красивые сапожки? — Удивилась она, сунув нос под стол.
Берегиня слегка покраснела.
— А я как сменилась, так в караулке их и оставила, — смущённо ответила она, пряча запылённые босые ножки под лавку. — Они же казённые, только на работу и обуваю.
— Только на работу? — Удивлённо переспросил я. — А в остальное время как же?
— Да так… Приходится обходиться, — опустила глаза красавица. — Ну да ладно, я привычная. Чай, не зима на дворе! А вот зимой — да, в снегу и на льду ноги сразу зябнут, хоть совсем из озера не выходи.
— А кольчужка что, разве не казённая? — Мяукнула Бася, хитро мигнув зелёными глазами.
— Казённая, — кивнула Блестина и развела руками. — Да только у меня, окромя неё, ничего и нет. В воде-то одёжа нам без надобности, плавать мешает, вот и пришлось взять на время. Не голышом же с Ванюшей по городу гулять? Люди не так поймут.
Судя по мечтательно-масленому взгляду Дурака, ему такой вариант явно пришёлся бы по душе.
В распахнутое окно ворвался порыв холодного ночного ветра. Девушка зябко повела плечами, наклонилась к Ване и что-то тихо прошептала ему на ухо.
Иван тут же посерьёзнел, кивнул и, быстро поднявшись, отвёл меня в сторонку.
— Слушай, Сень, а у тебя, случаем, фуфайки какой не завалялось? А то Блестинка в своей железяке мёрзнет. Я бы сорочку ей предложил, да только они у меня все ношеные. Так духом мужицким пропахли, что прям с ног сшибает.
— Да у меня самого та же история. Свежие футболки давно закончились, а кроме них только жилетка и… кольчуга, — я не удержался и снова украдкой взглянул на берегиню.
Словно почувствовав мой взгляд, девушка выпрямилась и красиво взбила свои пышные волосы, отчего те сияющим водопадом рассыпались по плечам. Казалось бы, невинный жест, а столько в нём было грации и женственности, что у меня даже дыхание перехватило от восхищения.
— Ох уж эти русалки да мавки, гном их заломай, — тихо хмыкнул Ваня, насмешливо поглядывая на меня. — Что же они с нами, хлопцами, делают! Верно, Сеня?
— Ой… Да… Извини, — почувствовав, что краснею, я поспешил отвернуться. Тут меня осенило: — Что? Ты сказал мавки? — Память услужливо вернула меня в ночной грозовой лес. — Есть у меня фуфайка, дружище! В машине лежит.
Действительно, позаимствованный мавкой свитер я тогда подобрал, а на одном из привалов даже успел его хорошенько выстирать и высушить.
— Одолжи, а? — Попросил Иван. — На одну ночь всего. Завтра же накуплю ей платьёв, юбок да сорочек всяких. Нонеча не успел. Когда у берегинь смена закончилась, все лавки да магазины позакрывались давно.
— Да пожалуйста! Минутку, сейчас принесу, — пообещал я и вышел во двор.
Бася зачем-то увязалась следом.
— Знаешь, Сеня, нашему Ваньке никак нельзя упускать эту девочку, — сказала она, когда мы шли через тёмный двор к «уазику». — Они же просто созданы друг для друга. Он парень видный, красивый, да ещё и не глупый. А из водяниц выходят надёжные подруги и самые любящие жёны. Особенно из берегинь.
— Надёжные, говоришь? А если она его утопит? — Хмыкнул я, забираясь в машину.
— И ты туда же! — Возмутилась Бася, запрыгивая следом. — Пошутили мы с девчатами, посмеялись над вами, чтобы слюни зазря не распускали. Нет, Сеня, берегини никого не топят. Наоборот, тонущих спасают, к берегу их выносят. Потому-то берегинями и зовутся. А Ивана нашего и впрямь спасать нужно.
— Кого?.. Ваню? Спасать? — Удивился я. — Да он сам кого хочешь спасёт! Вон, хоть Пузю вспомни. Или Белосвета с его молодцами из ларца…
— Ох, Арсений, — вздохнула киса, — Хороший ты парень, но иногда бываешь до ужаса невнимательным. Ушёл с головой в свои проблемы и упиваешься ими, не замечая ничего вокруг. И даже тех, кто рядом изучить не удосужился.
Вот ведь вредина пушистая! А самое обидное то, что она права. Из-за своих страхов и переживаний я не особо интересовался мыслями и чувствами своих спутников. Просто плыл себе по течению, воспринимая всё как должное. Хорош друг… Спасибо кисе, что в очередной раз ткнула носом.
— Признаю, лопухнулся, — нехотя пробормотал я. — Так ты говоришь, Ивана спасать нужно.
