Лесовик (СИ) - Босин Владимир
Ну а я сделал для себя определённый вывод. Перезимую, а по весне подамся в город.
Глава 6
Как началась уборочная страда, то я как мог помогал Акулине. Но у неё огород невеликий — репа, свекла, морковь да капуста. Что одинокой старухе надо? Но по весне думаю она больше посадит, чай ещё народ прибавился.
А у меня промысел вовсю процветал. Зверь за лет жирок нагулял и наши с удовольствием брали у меня убоину. Кабанчика, аль олешку. Все забирали, а взамен тащили зерно, мёд и посуду.
А вот недели через три осеннее ненастье загнало всех по избам. Дождь неделю лил и всё вокруг развезло. А ещё сильно похолодало, ночью чуть выше ноля. Пришлось и мне заняться хозяйством. Подновил изгородь, поправил в доме мебеля по мелочи. А потом загорелся поставить наконец баньку. Народ для этих целей использовал домашние печи, бани ни у кого не было. Так-то слыхали и некоторые даже парились у родни в селе.
Видал я и некие подобия, когда ставили шалаш, герметизировали щели, в чан кидали раскалённые камни и так парились. Но душа просит полежать на полке, похлестать себя веничком. Вот я и загорелся. Нанял двух мужичков потолковее. Вообще у нас все с топором ловко управляются, включая вашего покорного слугу. Но вот Сава с сыном делал это профессионально. Он два сезона в городе с бригадой церкви рубили. А уж баньку поставить — для него плёвое дело.
Для начала мы выкопали яму, глубиной около метра. Затем выровняли её и обложили плоским камнем. Заглубление для уменьшения потерь тепла. Только потом пошёл процесс поднятия стен. У меня будет парилка по-чёрному и предбанник. По-местному курная мытная изба. Хотя все уговаривали строить только одно помещение. Деревья я валил сам, сам же и распускал на брёвна нужного размера. А потом лошадкой вывозили на участок.
Неделя и всё готово, включая крышу. Только саму печь пока не поставили, ждём специалиста.
Вход низкий, мне приходится сгибаться. Заходишь, будто кланяешься банному духу, баннику стало быть. Окошко только в предбаннике (моечной). Здесь сколотили скамью и небольшой столик. Общий размер бани три с половиной на пять метров. Дровяная печь имеет пирамидальную форму и сложена из валунов разных размеров.
Жар стелется понизу и мы, как положено прогрели парилку. Потом моя хозяйка проветрила предбанник, протёрла лавку от копоти и закрыв все двери мы ещё разок прогрели помещение, окончательно.
Вот теперь можно и попариться. По одному в парную не ходят, поэтому я пригласил Саву с сыном, а также ещё пару соседей. Перед парилкой мы помылись, используя для этого щёлок и деревянные корыта с водой. И уже чистые залезли на полки.
Если честно, на пятерых парилка малёхо маловата. Мы постоянно задеваем друг друга. Зато настроение просто замечательное. Жалко только рядом воды нет. Потом кайфовали в доме, хозяйка поставила нам охлаждённый квас, а также настой из душицы. Не уверен, что здесь сейчас принято баловаться пивком апосля баньки. Мелькнула робкая мысль соорудить агрегат для выгонки самогона, но также быстро и исчезла. Не сейчас.
А когда выпал снег, мне пришлось ждать, сидя дома. Зверье в лесу исчезло, так всегда происходит. Животные выжидают и пока не оставляют явных следов.
Вышел тропить, когда снег окреп. Лес необычайно тих. Ах, какое безмолвие. Казалось, лес сам удивился своему быстрому преображению. Вчера ещё был гол и угрюм, а сегодня сияет в белоснежном узорчье. Первозданная нега-истома.
Пройдя знакомую старицу, направился в сторону болот. Там, в низинке и кабанчик может бродить, а от лося я и сам спрячусь. Я же надеюсь даже не на боровую дичь в виде глухаря, тетерева и рябчика, а больше на водоплавающих — уток или гусей. Но пока ни единого звука, только чуть слышно поскрипывает под ногой снежок, да Гунька повизгивает от восторга. Катается в негу как щенок, чистит шёрстку и хватает снег пастью.
В целом охоты вышла удачной, нам удалось застать пернатых врасплох. Поднялся ветер и скрыл посторонний шум. А когда Гунька подняла на крыло уток, они пошли прямо на меня. Я успел запулить трижды и ни разу не промазал. Возвращался уже после обеда, дорвался до леса, захотелось побыть одному. В мешке семь утиных тушек.
Вообще из наших краёв водоплавающие улетают на юг, но видать ещё не все, кряква осталась. Болото-то ещё не перемёзло.
Тётка с малой радостно принялись ощипывать птицу, а Сенька укоризненно посмотрел на меня и забрался на печку. Оттуда слышен надсадный кашель.
А кто его заставлял бахвалиться. Увидал знакомых девчонок и решил пофорсить, вылез на лёд ручья и провалился. Больно тот слабый ещё. Хорошо там мелко, сам вылез. Но ангину подхватил знатную, вот теперь и отлёживается на печи, да пьёт бабкины травяные взвары.
Постепенно я втянулся в деревенское бытьё-житьё. К зиме мы подошли нормально, закрома не пустые. А мясо и рыбка у нас свои. Нередко выходил на промысел, имея конкретные заказы. Вот не давно заказали лося. Если честно, я опасался этого лесного гиганта. Но удалось выследить годовалого телёнка. Поздно осенью самки перед гоном избавляются от потомка, вот мне и свезло. Впрочем как и добыче. Дело в том, что небольшая волчья стая из пяти особей загнала его в бурелом. А оттуда ему выбраться была не судьба. Мне осталось только завалить с расстояния вожака с волчицей, остальные прыснули от меня сами. А телёнка я заколол, подарив быструю и славную кончину. Потом пришлось помучаться, весу в теляте под два центнера. А меня уже приучили беречь шкуру. Вот я и тащил по снегу на волокуше полуразделанную тушу. Уже ближе к поселению мужики помогли.
Поначалу я частенько встречал на улице Праскеву. В первый раз дело было к вечеру. Жданова жинка воровато оглянулась, вроде пусто и рысцой побежала ко мне. На секунду прижалась и смотря прямо мне в глаза своими глазками на выкате зашептала, — любый, приходи сегодня, как стемнеет. Приходи, не пожалеешь, схоронись в овине.
Она торопливо ушла, оставив меня в расстроенных чувствах.
Да, с личной жизнью тут дело швах. Одиноких половозрелый вдовиц у нас нет. А лезть к молодым девкам глупо, сразу оженят. Вот и получается, что Праскева всё точно рассчитала. Её муженёк не удовлетворяет, а тут хлопец тоскует без бабьей любви, вот и предложила «железный вариант». Но я как вспомню наше последнее приключение, так тошно становится. Уж лучше подожду. А по весне подамся в город.
Когда лёд окончательно встал, наши собрали небольшой обоз из трёх саней. По льду собираются добраться до села, что лежит выше по течении. Я теоретически знал, что оно есть. Наши возили туда деток крестить, в селе была своя церковь и самый настоящий батюшка. А вот у нас с этим делом туго. Глушь, одним словом. Когда умирали, кто-то из своих, обычно староста, читал заупокойную. Крестить возили в село при оказии. У нас даже икон не было, только в доме старосты имелась, самая настоящая. На доске монах-богомаз изобразил лик Христа. Вот мы по воскресеньям и приходили к старосте, молились на единственную иконку. А вообще народ не далеко ушел от языческих обычаев, больше половины взрослых именовались старыми именами, хотя у всех были крестильные.
До села тридцать пять вёрст, не мало. Меня включили в состав обоза в виду моего представительного вида. На ногах суконные ботинки, выменянные у приказчика. С подмоткой довольно тёплые. Зипун волчьим мехом внутрь. Подпоясавшись ремнём из толстой бычьей кожи я засунул за пояс охотничий нож, но пока припрятал в санях более серьёзное оружие — шестопёр. Если будет нужно, отмахаюсь. И главное, силушкой и фигурой боженька не обидел и на фоне наши деревенских я смотрюсь очень даже…
Вот меня и «пригласили», а мне отказываться глупо. Заодно взял с собой Сеньку и собачонку. Она то точно лишней не будет. С нею всяко лучше, ночью шум подымет в случае чего.
Ради такого дела я расстарался и добыл кабанчика пудов семь весом. Разделал тушу, поделив пополам вдоль хребтины. Авось выменяю что-нибудь приличное.
