Старушка-молодушка и новогоднее чудо(вище) - Анна Жнец
— Доброе утро, леди Мэри, — поклонился мужчина, когда я вышла его встретить. В густой рыжей бороде горели снежинки, на плечах кафтана выросли погоны, меховая шапка напоминала сугроб. — Надеюсь, за ночь вы передумали ехать в Блэквуд.
— Не хочу вас расстраивать, но мои планы не изменились.
— Что ж, — вздохнул мистер Годар и протянул мне руку в перчатке из коричневой кожи, — тогда полезайте в сани. Поедем выбирать вам наряд.
Огромные на вид сани внутри оказались не такими уж и широкими: устроившись на лавке, я тесно прижалась к плечу своего спутника. Городской советник повернулся ко мне, и в зарослях его густой рыжей бороды запуталась улыбка.
Кучер тронул поводья. Конь фыркнул, и деревянные полозья с шорохом заскользили по рыхлому снегу.
Ехать в крытой повозке было бы теплее, но колеса карет больше не справлялись с той кашей, в которую превратила дороги зима. В конном кабриолете ветер летел в лицо и зажигал морозным румянцем щеки, но хуже ветра был снег: на смену мягким крупным хлопьям пришла колючая мелкая крупа.
Фигурные кованые ворота Гринхолла остались позади. Мы выехали на городскую улицу. По обеим сторонам от дороги тянулись богатые особняки за высокими оградами. Вскоре они сменились домами попроще, явно квартирными. Это были здания из красного кирпича и серого камня высотой не больше трех этажей.
Все первые этажи занимали лавки. Сани неспешно скользили по оживленной улице и отражались в стеклах витрин. С любопытством и восхищением я разглядывала многочисленные вывески. Каждая была настоящим произведением искусства. Не просто дощечки с надписью, а кованые фигуры, которые крепились к фасадам зданий с помощью кронштейнов. Металлический диск солнца — мистер Годар объяснил, что это знак таверны. Чаша и змея — аптека. Ягненок внутри черного круга — мясная лавка. Крендель — булочная. Сапог, ключ, чаша, оплетенная виноградной лозой, ножницы, разрезающие расческу.
Наши сани остановились рядом с вывеской, в которой я не без труда узнала швейную машинку. Ателье.
— Вот мы и на месте, — объявил мистер Годар и спрыгнул в сугроб. Тротуары, как и дороги, были не чищены, и прохожие проложили в снежном насте узкую тропинку.
— А какое сегодня число? — выдохнула я облачко пара.
— Двадцать восьмое декабря.
— То есть скоро Новый год?
— Да, через пару дней, — нахмурился мистер Годар, не понимая, к чему все эти расспросы.
Я огляделась: город, заметенный снегом, был совсем не украшен к празднику. В окнах квартир и витринах магазинчиков не сверкали гирлянды, на площади, что виднелась вдали, не стояла наряженная елка. В Гринхолле ничего этого тоже не было. Похоже, в этом мире Новый год не отмечали. Какая жалость! Зима без главного детского праздника и не зима вовсе.
Если останусь жива и обзаведусь новым мужем, в собственной семье обязательно введу эту красивую традицию.
Мистер Годар толкнул дверь под кованой вывеской, и мы вошли в просторное помещение, полное манекенов в платьях. Тут же навстречу нам поспешила низенькая старушка с гулькой и моноклем.
Оглядев мои лохмотья, она неодобрительно поцокала языком.
— Как можно. В такой худой накидке! В такой лютый холод! — она повернулась к моему спутнику и с сердитым видом принялась его вычитывать: — Как не стыдно морозить такую красоту! Сляжет бедная девочка, и что вы будете делать? Ей же еще рожать вам детишек. Совсем не бережете молодую жену.
— Леди Мэри не моя жена, — смущенно улыбнулся мистер Годар. — Я просто привез ее выбрать себе платье.
Несколько секунд старушка буравила советника подозрительным взглядом, затем замахала на него руками:
— В таком случае кыш отсюда. Кыш-кыш. Подождите у двери, нечего мужчине совать нос в женские дела. Позовем, как надо будет платить.
Хозяйка ателье бесцеремонно взяла меня под локоть и утащила вглубь магазинчика.
Следующие два часа я занималась тем, что под ее чутким руководством примеряла платья. Все они были ужасно шикарными и одновременно ужасно неудобными. Длинные многослойные юбки делали одежду тяжелой и громоздкой. В таких нарядах не побегаешь, в подвал не спустишься, на антресоль не залезешь. Да с меня семь потов сошло, пока я их просто надевала и снимала! В ателье даже имелась особая работница, которая помогала клиенткам затягивать корсет.
— Эти платья для красоты, — вздохнула я. — Чтобы красиво стоять и красиво сидеть.
— А что еще нужно молодой леди? — удивилась портниха.
«На велосипеде ездить, — принялась я мысленно перечислять, — на лыжах ходить, грядки полоть, с детишками в снежки играть, по дому шуршать. Дышать, в конце концов».
Дышать в затянутом корсете и правда было тяжеловато. Старая одежда Мэри хоть и выглядела убого и от холода не спасала, зато под нее не надо было надевать это орудие пыток.
Последние годы я и без того была закована в корсет — в корсет старости. И теперь в новом молодом теле хотела чувствовать легкость, свободу движений, снова стать ловкой, гибкой, активной, а не ощущать себя деревянной куклой, которая ни нагнуться не может, ни вздохнуть.
— Возьму это платье. Больно оно мне понравилось, — кивнула я на манекен. С него на меня смотрел роскошный наряд из мерцающей парчи, в котором причудливо сочетались бежевые, золотистые и синие тона. — А кроме этого пошейте-ка мне красивый брючный костюм. Удобный, теплый и чтобы движения не стеснял.
Красивая женщина в любой одежде хороша. Надо иметь наряды на все случаи жизни.
Покажусь чудовищу сначала в платье — пусть увидит, какая хорошенькая жертва ему
