Старушка-молодушка и новогоднее чудо(вище) - Анна Жнец
Увидев такую реакцию, сестрички набросились на свои тарелки.
— Гадость, неимоверная гадость, — приговаривала тощая Клодетта, наворачивая борщ так, что аж за ушами трещало.
Я усмехнулась и случайно встретилась взглядом с толстушкой, сидевшей напротив. Я ожидала, что Иветта тоже обругает мою стряпню, но на ее губах вдруг мелькнула робкая благодарная улыбка.
— Волшебно! — воскликнул рядом мистер Годар. Он уже наполовину опустошил свою миску и, похоже, собирался просить добавки. — Через две недели на центральной площади состоится кулинарный поединок среди девиц на выданье. Не хотите поучаствовать со своим шедевром? Уверен, ваше необычное блюдо произведет фурор. Такого жители Ниена еще не пробовали.
— Через две недели, — ядовито процедила мачеха, стоя в дверях, — наша Мэри сможет накормить только червей. И то вряд ли. Земля промерзла.
Мистер Годар вздрогнул, будто только сейчас вспомнив, какую участь уготовил мне городской совет. На его лбу проступили морщины, уголки губ опустились, благодушное выражение на лице сменилось мрачным. Над столом повисло гнетущее молчание.
Зато мачеха повеселела.
Ровно до того момента, как ее пустой желудок предательски заурчал на всю кухню.
Вот конфуз!
В высшем обществе Ниена это было все равно что прилюдно пустить петуха — так же стыдно и унизительно.
Щеки леди Дельфины вспыхнули. Мистер Годар неловко кашлянул в рыжую бороду. Сестрички заерзали на своих стульях.
По-хорошему надо было притвориться, что ничего не случилось, однако каждый получал такое отношение, какое заслуживал.
— Вижу, вы голодны, матушка, — махнула я рукой опозорившейся женщине. — Так прошу к столу, присоединяйтесь к нашей трапезе.
Подбородок леди Дельфины задрожал.
— Сама жри свои помои, — прошипела она сквозь зубы. — Даже умирая от голода, я не опущусь до того, чтобы брать в рот всякую дрянь.
И она резко развернулась, чтобы покинуть комнату. В напряженной тишине раздался звук ее удаляющихся шагов.
* * *
После ужина, когда по скрипучему снегу я провожала мистера Годара к ожидающей его карете, мужчина развернулся ко мне и зашептал:
— Мэри, еще не поздно все переиграть.
Я нахмурилась, не понимая, о чем идет речь, и бородач продолжил. Из его рта вырвалось облачко пара.
— Мы можем отправить в Блэквуд другую девицу. Не вас.
По мне скользнул взгляд, полный откровенного мужского интереса.
— Будет жалко погубить такую красоту и такие, — он облизнулся, видимо, вспомнив мой борщ, — таланты.
— Постойте, — я плотнее закуталась в старую шерстяную накидку в проплешинах. — Вы же сами говорили, что я идеальная жертва для чудовища, ведь по мне некому тосковать, а теперь предлагаете осиротить какую-нибудь семью.
За высокой кованой оградой в конце подъездной дороги уютно светились фонари городских улиц. Под звездами искрился, отливая серебром, снег. Ветер стих. Изредка до нас доносились крики извозчиков, цокот лошадиных копыт и шум экипажей.
Я переступила с ноги на ногу: тонкие подошвы туфель не спасали от холода. Казалось, я стою босиком на льду.
— Есть у меня на примете одна девица, — торопливо зашептал советник. — Ее отец на прошлых выходных проигрался в карты и теперь не знает, как отдать долг. Приходил ко мне, предлагал свою дочь, но к тому времени я уже договорился с вашей мачехой.
Я осуждающе покачала головой:
— Неправильно это. Ох, неправильно.
— Мэри, вы не поняли? Я предлагаю вам спасение, — широкие ладони мистера Годара сжали мои плечи. Он вдруг оказался очень близко. Нас разделяло всего несколько сантиметров. — Вам необязательно погибать. Просто верните золото. С леди Дельфиной я завтра поговорю сам. И платье вам куплю, какое захотите.
Глаза напротив лихорадочно блестели. Пальцы в перчатках осторожно гладили меня по плечам.
Вот она, волшебная сила борща! И это мистер Годар еще не пробовал мои фирменные чесночные пампушки.
Я мягко отцепила от себя его руки.
— Нет, я прекрасно поняла, что вы имели в виду. И очень благодарна. Но я сама хочу поехать в Блэквуд.
Неведомая сила влекла меня в замок на холме. Я не могла ей сопротивляться. Умом понимала, что это глупо, опасно, чистое безумие, а интуиция и сердце вопили: «Поезжай!» И с каждым часом это «поезжай» звучало в голове все громче и настойчивее.
— Но… — мужчина застыл, глядя на меня с открытым ртом. Прошла почти минута, прежде чем дар речи к нему вернулся. — Но вы же умрете, Мэри! Зачем вам умирать? Вы так молоды и красивы. Вы можете стать кому-нибудь прекрасной женой и родить детишек. Я, например, одинок.
— Уверена, что дочь того негодяя, проигравшегося в карты, тоже молода, красива и однажды станет хорошей женой. Но я ценю вашу заботу. Мне очень приятно, правда, — я попыталась коснуться его щеки, но мистер Годар перехватил мою руку и прижался к ней в долгом поцелуе. Его губы были неприятно влажными, а борода колола кожу.
— Думаю, к утру вы измените свое решение, — сказал он, оторвавшись наконец от моей ладони. — У вас впереди целая ночь, чтобы подумать. До завтра, Мэри. Я приеду ближе к десяти.
И он исчез внутри кареты, а я вернулась домой.
* * *
Ночью я проснулась с сухим, как пустыня, горлом и отправилась на первый этаж за стаканом воды. Еще на лестнице я заметила, что дверь в кухню приоткрыта и сквозь щель наружу льется тусклое мерцание масляной лампы.
Из комнаты доносились странные звуки: звон, стук, плеск. Затем я услышала осторожные шаги.
В Гринхолл проникли воры? Или кого-то из домочадцев, как и меня, замучила жажда?
