Колхозное строительство 1 - Андрей Готлибович Шопперт
Только ведь он не писатель. Он — Первый Секретарь Горкома КПСС. Нужно ведь городом управлять. С помощью послезнания попытаться если не страну спасти (надо ли её вообще спасать?), то, по крайней мере, улучшить жизнь земляков. По этой самой причине, вернувшись в кабинет, он принялся не за Буратино, а за архитектуру. На полке одного из шкафов нашлась какая-то старая книга, а на обложке — фотография старого здания Свердловского вокзала. Пётр достал книгу, попросил секретаршу найти ему цветные карандаши и принялся раскрашивать чёрно-белую фотографию, придавая вокзалу красоту, что он получил после реставрации в будущем. Особенно старательно раскрасил в красную клетку крышу.
Зачем такой ерундой занимался? Всё очень просто: скоро в городе будут строить целых два своих вокзала. От строящегося УПИ уберут в район базара автовокзал, а в Заречном начнут строить железнодорожный. Здания получатся некрасивые, не вписывающиеся в облик города — вот Пётр и решил эту ситуацию поправить. Люди должны гордиться своим городом. Если оба здания будут выполнены в таком вот псевдорусском стиле, это без сомнения украсит его.
— Вера Михайловна, — выглянул он из кабинета. Женщина что-то строчила на пишущей машинке (грохота-то сколько!), — Позовите, пожалуйста, Любана Андрея Ильича.
Событие восьмое
Кабанов грузно встал из-за стола.
— Пётр Миронович, проходите, присаживайтесь. Чайку организовать?
— А кофе есть?
— Есть и кофе. Индийский. С печеньками? — Директор переложил лежащую перед ним бумагу в правый столбик. Всего столбика было три. Один он, скорее всего, разбирал, в другой попадали подписанные бумаги, а в третий, наверное, укладывались бумаги на более детальную проработку. Классика управления.
Пётр тоже разными начальниками поработал, но вот так не мог. Вечно был бардак на столе. Та самая третья стопка постоянно росла, а потом просто шла в печь. Всё время этого самого времени и не хватало. Для собеседников он оправдывался где-то услышанной поговоркой: «У кого пусто на столе — пусто и в голове». Люди понимающе кивали головами этими самыми, явно не пустыми. Однако сам для себя Штелле изредка уточнял: «А у кого бардак на столе — бардак и в голове». У Кабанова был идеальный порядок.
— Анатолий Яковлевич, давайте с печеньками — и можно туда капнуть чуть-чуть коньячку, для запаха.
— Да запросто, — директор прошёл к шкафу, встроенному в стенку за спиной, и достал с полки начатую бутылку армянского коньяка.
Секретарша принесла на подносе под Жостово две чашки с ужасным рисунком (что-то напоминающее листочки липы с семенами), вазочку с кусковым сахаром (именно с кусковым, а не с рафинированным) и ещё одну хрустальную вазочку с печеньем. Когда все предварительные расшаркивания закончились, и они уселись за небольшой столик в углу большого кабинета, Кабанов хитро посмотрел на Тишкова:
— Я тут дал задание экономистам, чтобы они прикинули, во сколько обойдётся помощь кирпичникам. Озвучить? Стоит того твоя «идейка»?
— А можно просьбу? — отпивая очередной глоток, наклонил голову Штелле.
— Ещё просьбу?
— Пусть экономисты после моего визита посчитают стоимость моих «идеек».
— Ха. Да их несколько? Заинтригован.
— Мне нужно, чтобы нас сопроводили в литейку главный инженер и главный металлург, — кофе неожиданно быстро кончился.
Директор ещё не допил свой, но решительно отставил и, отдав распоряжения секретарше, двинулся вниз по лестнице. На такой же «Волге» с передним жёлтым диваном они доехали до литейки. Пройдя по центральному коридору, пропустили вагонетку с ковшами. Ковши ещё светились изнутри, видно, из них только что перелили алюминий. Подошли к конвейеру. Громко ударяла изложница по отбойнику, и в клубах пара чушка серебристого цвета выпадала под ноги литейщику. Он аккуратно подхватывал её двумя крючками и укладывал в едва начатый штабель. Рядом стоял второй — к нему как раз подъезжала девушка на электрическом погрузчике, чтобы переставить в длинную вереницу таких же штабелей на эстакаде. Там уже и вагон стоял под погрузкой. Всё, как и через сорок, и через пятьдесят лет — разве что крепенького мужичка заменит на время чушкоукладчик, но это чудо техники будет всё время ломаться, и его опять сменит человек. А потом литейку, как и весь электролизный, зятёк алкоголика-«царя Бориса» закроет. В прошлой жизни Штелле, будучи начальником литейного цеха РМБ, принимал участия в решении вопроса долговечности чугунных изложниц. При постоянной эксплуатации конвейера изложницы нагревались, и алюминий не успевал застывать. Тогда их при обратном ходе поливали снизу холодной водой — и изложницы трескались. Правильно, а что ещё чугуну делать, когда его холодной водой поливают? Пётр тогда увеличил живучесть изложниц раза в три и позволил литейке экономить солидные деньги. Почему бы не проделать то же самое на сорок лет раньше?
— Лопаются, — указал Пётр на пропущенную изложницу в конвейере.
— Да, это проблема, — прокричал в ответ главный металлург, — Боремся с ЛМЦ, и всё без толку.
Точно, вот и с ним боролись, пока он не доказал товарищам, что бороться нужно с собственной тупостью.
— Пойдёмте в кабинет к начальнику литейки, — прокричал в ответ Пётр.
Когда все расселись, первый секретарь попросил листок бумаги и написал на нём две формулы из учебника по физике из седьмого класса.
Q = cm (t2-t1), Q = Lm, c — удельная теплоёмкость, для воды она примерно 4,2 кДж/(кгград), L — удельная теплота парообразования, она равна для воды примерно 2250 кДж/(кг). Температура подаваемой воды — 10 градусов. Температура кипящей воды — 100.
— Вставьте значения в эти формулы, — Пётр протянул листок главному инженеру.
Начальник литейки подал тому карандаш. Всё действие заняло одну секунду.
— Четыреста и две с лишним тысячи. Вы хотите сказать, что воду нужно подавать горячей, почти кипящей — и это резко увеличит теплоотдачу, и изложницы не будут лопаться из-за попадания на них холодной воды? — Пётр не знал, как зовут
