Константин Муравьёв - Серый
Нет, не удар.
Дикарь, схватившись за морду зверя, вернее его ноздри, быстро взобрался на него и, дождавшись, когда два ближайших зверя ринутся в его сторону, резко перепрыгнул на монстра, бегущего самым последним, того, что был уже ранен им.
А с него, даже не останавливаясь, он прыгает прямо на лежащего перед ним первого резата.
Удар коленом пришёлся куда-то в область поясницы лежащего на полу гиганта, и сильнейший хруст разносится по всей арене.
Звери резко замирают на месте и разворачиваются в сторону спокойно стоящего над трупом одного из гигантов хумана.
Утробное рычание. Они, прижав уши, склонились к самому полу арены.
Ещё мгновение, и все звери ринутся на этого непонятного дикаря.
Тот, кажется, совершенно спокоен и его абсолютно не трогают направленные на него кровожадные и бешеные глаза оставшихся без своих повелителей животных.
Но неожиданно раздаётся всё тот же рык, что был вначале, который повторно повергает всех в мгновенное замешательство.
Тем временем сам дикарь резко садится или даже падает вниз, ударив рукой по телу гиганта.
Какие-то брызги разлетаются от его руки.
Проходит ещё мгновение, и он встаёт. При этом держа что-то в своей ладони.
Что это?
Приглядевшись, блондин понимает что.
Это сочащаяся кровью плоть. Печень или сердце. Он не может понять.
— Печень, — комментирует увиденное Док, будто услышав его мысли.
А потом дикарь неторопливо подносит плоть ко рту и начинает её есть, слегка порыкивай и урча.
Тут он останавливается и поворачивает свою голову в сторону замерших на месте и так и не сошедших с него зверей.
Утробное рычание и кивок в направлении лежащих на полу тел.
И он отходит к стене, сев у неё и наблюдая за животными, осторожно крадущимися мимо него.
Наконец те подходят к трупу своего бывшего погонщика, обнюхивают его и внезапно, накинувшись все разом на лежащее тело, начинают разрывать то на части, пожирая его.
Когда от первого тела гигантского гуманоида остаются лишь кровавые ошмётки, звери, порыкивая и бешеными глазами со своих кровавых морд оглядываясь кругом, идут ко второму трупу.
Несколько минут, и от второго гиганта остаётся лишь кучка кровавых обглоданных костей.
А потом эти дикие звери, эти яростные монстры, как маленькие щенки, прижав хвосты и наклонив головы практически к самому полу, ползя на брюхе и поскуливая, подползают к тому единственному зверю, действительно опасному зверю, что сейчас властвовал на арене.
К дикарю с отсталой планеты.
— Док, что это было? — обратился капитан к единственному из всех присутствующих, кто не потерял головы.
Тот, к кому обратились, обвёл задумчивым взглядом существ, собравшихся в смотровой комнате арены.
И именно в этот момент блондин понял, кто действительно является лидером этой странной четвёрки, прибывшей когда-то на их планету.
Главным был Док, как бы удивительно и парадоксально это ни звучало. И именно сейчас это стало наиболее заметно.
— Сам удивлён случившимся не меньше чем вы, — спокойно ответил местный медик капитану, снисходительно глядя на него, — сказать больше я смогу только после того, как обследую это.
И Док, а может и истинный глава на их корабле, посмотрел на арену, а потом добавил:
— Но уже сейчас я могу точно сказать, что от нормального хумана там, в принципе, ничего нет, — и он кивнул в направлении дикаря. — Это типичное животное, и поведенческие реакции у него такие же. Только вот это животное очень умное, хитрое и опасное. Какими бывают прирождённые хищники и убийцы. Что странно, на мой взгляд. Раньше в нашем экземпляре подобных реакций не наблюдалось. Однако чтобы сделать подобный вывод, даже анализа его поведения проводить не нужно. Всё прекрасно видно и так. Но вот что заставило пробудиться или проснуться в нём такого ярко выраженного хищного зверя, я пока сказать не могу, и мне это очень интересно.
— В смысле? — переспросил у Дока капитан.
— Ну, есть два предположения, — пожал медик худыми и тощими плечами в своеобразном подобии накинутого на них халата.
А потом ответил, начав перечислять.
— Первое, это игры нашей многоуважаемой Хозяйки, — и Док кивнул в сторону съёжившейся под его взглядом женщины.
«Она ведь его боится», — подумал, наблюдая за этой картиной, Корявый, и от этого ему стало почему-то хорошо и даже как-то весело.
«Она такая же, как и мы, — понял он, — все они такие же. Все кроме него».
И блондин перевёл взгляд на Дока.
А тот между тем продолжал излагать свои рассуждения.
— Но тогда встаёт вопрос, почему она всё ещё тут и разговаривает с нами, если бы это произошло раньше, то от нашей госпожи остались бы только ошмётки.
И медик пожал плечами.
Женщина же от его слов передёрнула плечами и боязливо посмотрела в направлении арены.
«А ведь она, похоже, даже на сантиметр больше не приблизится к этому дикарю, — констатировал блондин, — вот она, её истинная сущность, садистка и стерва. Но если что-то будет угрожать её драгоценной жизни, засунет свою похоть поглубже и будет стараться обходить этого уродца за семь парсеков. Она же боится его до дрожи!»
Повторно, подобные мысли вновь согрели душу Корявого.
— А что второе? — неожиданно поинтересовался Трок, прервав мысли блондина.
— Они, — и Док кивнул на арену, — в нём остались только базовые инстинкты, мы это прекрасно видели при последнем осмотре. Всю его прошлую личность, ну или что там у него было, начисто затёрли её забавы, — новый кивок в направлении Хозяйки, — осталось только то, что есть в каждом из нас. Зверь. Внутренний зверь. И его инстинкты. А самым базовым и сильным инстинктом у всех и всегда был инстинкт выживания. Так что таким зверем его сделали обстоятельства. Но всё равно, более точно я смогу сказать вам не раньше, чем полностью обследую его.
И посмотрев на часы, он добавил:
— Тем более прошло уже больше пяти минут с тех пор как вы забрали его из моей лаборатории.
— И что? — не понял Трок, ведь его не было при последнем разговоре.
— Я залил ему полный боевой гипнокурс, что мы захватили у аграфов, и он всё ещё не умер, что странно. Так что нам есть о чём подумать.
И док, поднявшись, направился к выходу.
Но его остановил вопрос капитана, который, долгим и задумчивым взглядом посмотрев на арену, неожиданно произнёс:
— А ты не думаешь, что его мог изменить сам гипнокурс?
И он пристально всмотрелся в лицо истинного владетеля этого корабля.
— Нет, — спокойно ответил ему тот.
— Док, почему ты так в этом уверен? — допытывался у того капитан.
— Да потому, — тихо произнёс тот, — что этот гипнокурс рассчитан на тех, у кого есть хотя бы зачатки разума, а у нашего дикаря разум мёртв. Там пусто. Его ментоинформационное поле девственно чисто. И всё это благодаря стараниям небезызвестной вам особы.
И Док тяжёлым взглядом посмотрел в направлении Хозяйки.
— Но как ни странно, в этом есть и свои плюсы, — весело сказал он.
— Какие? — удивлённо переспросил у него капитан.
— Мы сможем оттестировать и откалибровать благодаря ему все остальные имеющиеся у нас гипнокурсы, — ответил медик, — а у нас их сейчас много, и столь ценный экземпляр бездарно и тем более бессмысленно использовать лишь для ваших забав. Кто же знал, что это животное окажется настолько ценным и полезным. А как ты сам говорил, мне нужен подопытный, и мне кажется, что лучшего кандидата, чем он, мы для этого не найдём.
После чего, посмотрев за стекло, медик последний раз глянул на арену, где в окружении диких и опасных хищников сидел самый опасный и дикий зверь во всей Вселенной.
Зверя, которого за долгую историю существования их расы, а они были намного старше, чем предполагали и знали в Содружестве, встретила их раса. Зверя, каким он и другие подобные ему всегда считали расу хуманов и прочих их подвидов, например аграфов.
— Он мне нужен живым, помните об этом, — сказал он напоследок, — притащите его в лабораторию.
А затем медик, будто согласившись с чем-то, кивнул своим мыслям, и больше особо не церемонясь, вышел из комнаты.
— Ну, ты всё слышал, — сказал Троку капитан, — вырубите его и тащите в медотсек.
— Да, — кивнул тот, и уже гораздо тише спросил, обращаясь к капитану: — Как думаешь, когда он станет не нужен Доку, мы сможем выставить его на общую арену как своего бойца?
— Не знаю, — честно ответил тому капитан, — наш многоуважаемый научный эксперт им всерьёз заинтересовался, — и местный босс задумался, а потом добавил: — Да и что об этом думать или говорить, когда мы как минимум пару месяцев ещё проболтаемся в открытом космосе? Ну а ближе делу я поговорю с ним, может, к тому времени у дока отпадёт надобность в этом дикаре, если, конечно, тот всё ещё будет жив.
