Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов
— Ну-ка, ну-ка! — простимулировал моё красноречие Джексон.
— Да вот, хотя бы. Некий человек рассказывает, что в сорок пятом возвращался с фронтовым товарищем домой. Расстались в Полоцке. Очень уж тот в свой Ярославль к жене любимой торопился. Ведь и не пожили ещё толком до войны, и детей не завели. И вот этот рассказчик нашёл потом через «Горсправку» своего боевого друга, фамилия у того уж больно заметная — Семибратов. Переписывались. Только пожил он недолго, раны фронтовые не позволили. Дочка вот малая осталась.
Митрофанов только повел плечами — мол, все могло быть. А я продолжил достраивать версию:
— Вроде бы пустяк разговор, но ведь его вполне достаточно, чтобы построить на нём свою «братскую» легенду. А чтобы перепроверить всё это каким-то образом для матери с дочкой — никаких возможностей.
— А вот фамилия! — перебил я сам себя. — Говорящая — Семибратова. Ни одного настоящего брата нет, зато этот гад за семерых невзгод принёс.
И Джексон не стал со мной спорить.
В милиции нас приняли без фанфар — мало ли командированных с какими-то своими делами тут ошивается. «Урки» были любезней: предоставили стол в кабинете, телефон и справочник номеров подразделений милиции, да ещё согласились отвечать на наши вопросы, если что. Парни понимали, что и сами могут оказаться по каким-то делам в Череповце.
С их помощью, а больше сами, мы через часок убедились, что человек по фамилии Рыбаков не содержится ни в одном подразделении и за последние двое суток не задерживался. В транспортной милиции, которой принадлежал пост в порту, о Рыбакове тоже ничего не знали.
Ситуация мутнела, удача уплывала из рук. От отчаяния мы навели справки в медицинских учреждениях. А вдруг злые милиционеры, задержав Рыбакова, из своих искажённых представлений о неотвратимости наказания, ту же его зверски избили и в бессознательном состоянии определили в больницу, как неопознанного? Но и здесь нас ожидало разочарование — таковых в больницах не оказалось.
Следуя той же логике, мы уже собирались звонить в морги. Но здесь меня смутило нечто в наших предыдущих рассуждениях. И этим нечто было слово — неопознанный.
— Ну-ка, Женя, вспомни, что сказала нам Людмила про хождение в порт? — испросил я у напарника.
— Что Рыбаков разговаривал с двумя милиционерами… — начал Джексон почти с нужного места.
— Та-ак, — поощрил я его.
— Она хотела подойти…
— Ещё теплее…
— А он показал, чтобы она не приближалась.
— А почему? — задал я главный вопрос.
— Она могла ляпнуть что-нибудь ненужное про Рыбакова, — завершил Митрофанов.
— Бинго! — снова похвалил я напарника незнакомым ему пока словом. Оба местных сыщика, раскрыв рты, с удивлением смотрели на нашу игру в угадайку.
— А раз документов при нём не было, он мог назваться другими данными. Места жительства в городе у него нет. Значит, его вполне могли закатать в «бродяжник», — ликующе закончил Джексон свои логические умозаключения, — под любой фамилией.
— Или просто постовые его отпустили, удовлетворившись разговором на месте, — разочаровал я напарника.
Джексон замахал руками в крайнем нежелании такого исхода под дружное ржание хозяев кабинета. Ребятам явно понравился наш мозговой штурм, и они даже помогли нам связаться с опером из приёмника — распределителя, а потом и закинули нас туда по пути. «УРовский» четыреста двенадцатый «Москвичок» был под стать Ярославским дорогам, и мы даже подумывали, не продолжить ли свой путь пешком, а местные ребята — ничего, даже внимания на колдобины не обращали, а наиболее крупные, похоже, знали наперечёт, потому что хором предупреждали то ли нас, то ли самих себя: бойся!
Уличную калитку в приёмнике нам долго не открывали, и мы даже заподозрили, что звонок не работает, или его уже отключил вредный дежурный, чтобы эту тихую обитель никто не беспокоил до следующего рабочего дня. Вот и попробуй провести здесь внезапную проверку службы, подумалось мне совсем не по-младшелейтенантски. Прежде чем отчаяться, я решил использовать ещё один способ и энергично замахал руками, привлекая внимание. Внимание кого? Похоже, этот вопрос как раз и возник в голове моего напарника, потому что он явно собирался меня об этом спросить, но не успел. Я поднял руку и показал ему на достаточно крупное сферическое зеркало, укрепленное на кронштейне над высоким забором с «колючкой» по верху. Оно было размещено так, чтобы видеть изнутри то, что происходит снаружи за глухой калиткой. Почему я про него догадался? Да очень просто: в более поздние годы там обязательно располагалась бы видеокамера.
То ли зеркало помогло, то ли звонок всё-таки сработал, но нас, наконец, допустили внутрь. Дежурный и впрямь оказался не в восторге от нашего визита — конец рабочего дня всё-таки, так что всякое служебное рвение пора бы уже и приглушить. Он ещё на входе долго и придирчиво проверял наши удостоверения, недоверчиво рассматривая надпись на корочке «Управление внутренних дел Вологодского облисполкома», и, пожалуй, нашёл бы какой-нибудь дурацкий повод, чтобы высказать бессмертное пожелание — приходите завтра. Но мы не зря ведь заранее договорились с местным опером о встрече, туманно пообещав ему много интересного. Так что пришлось нас всё-таки запустить в эту кислую богадельню.
Опером здесь служил весёлый пузан предпенсионного возраста с капитанскими погонами на несвежей рубашке. Он сразу накаламбурил нам кучу баек из жизни «бичей» и прочих других обитателей этого заведения. Последней была история про то, что жена начальника «бродяжника» отказалась ходить со своим благоверным на базар, потому что на каждом углу мерзкие «бомжи» ломали шапки и кланялись своему «шефу», и кроме них — ни одного приличного знакомого.
Посчитав, что протокольная часть этими всесоюзными историями уже достаточно выполнена, мы перешли к делу. Опер тщательно рассмотрел предъявленную ему фотографию Рыбакова, заглянул на обратную сторону, только что на зуб не попробовал. Мы замерли в трепетном ожидании — что нам сейчас этот каламбурист выдаст? А вдруг скажет — нет, и всё сразу станет неопределённым и нисколько не мобилизующим на дальнейшую работу. Но капитан нас не подвёл. Он отложил фотографию и веско сказал:
— Есть такой.
Он справился о чём-то по телефону с дежуркой и сообщил казённым языком, как будто протокол прочитал:
— Попов Иван Петрович, задержан без документов в речном порту нарядом транспортной милиции два дня назад. Доставлен к нам после безуспешных попыток в ЛОВДТ[37] подтвердить его личность.
Капитан победно глянул на нас и изрёк:
— Ну, мы-то его быстренько разъясним. Не таких раскусывали, как миленьких.
Мы лишили его этого удовольствия
