Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов
Вот интересное дело — насколько у человека могут быть разными взгляды на ближайшее будущее до и после обеда. Выйдя из столовой я уже знал, что лучшее завершение дня — это «не на минутку в отделение», а свидание с книгой и может быть даже сон на пару часиков. А что — имею право: выходной ещё не закончился. Недолгую дорогу до общаги меня занимали мысли, какую бы книгу выбрать для приятного времяпрепровождения. Я уже почти определился, когда на глаза мне попался телефон на столе у вахтёра общежития. И что-то со мной случилось. Ну да, решил я, хитроумный идальго на меня не обидится, если я сделаю всего один звоночек, и потянулся к трубке.
Дежурила сегодня не моя «сваха» и даже не «коренная ленинградка», а суровая тётка по прозвищу «Столешня». Она уже собралась было строго пресечь мою попытку завладеть телефоном, но подняв глаза, разулыбалась:
— А-а, Алексей Николаевич, пожалте, пожалте!
Насколько она была деспотична с проживающими, настолько подобострастна с начальством. Я, видимо, в её табели о рангах тоже попадал в эту уважаемую категорию. Однако, в данный момент меня это совсем не интересовало.
Джексон оказался на месте.
— Ага, вернулся! — радостно заорал он. — А мы тут с Серёгой думаем, кому в Ярославль ехать. А может ты сгоняешь?
Я ничего не понял. Перед моим отъездом никакими поездками-командировками ещё не пахло. Значит, что-то случилось. Мне пришлось несколько охладить пыл коллеги сообщением о том, что я ещё ничего не знаю.
— Ах, да-а! — спохватился Митрофанов. — Ты же дезертировал. А мы тут и за тебя, и за того парня, и вообще…
Здесь Митрофанов прервал свой обвинительный спич и спросил уже другим голосом, как о само собой разумеющемся:
— Тебя когда ждать?
Пришлось пожелать хитроумному идальго поскучать некоторое время ещё без своего читателя — почитателя, а в трубку сказать:
— Да минут через двадцать.
Митрофанова я нашёл в кабинете у Савина. Надо было видеть физиономии обоих. У меня возникло ощущение, что сыщики готовы немедленно выпорхнуть в открытую форточку зарешечённого окна и умчаться творить великие дела, как говорил, якобы, сам себе который-то из Сен-Симонов (вроде как их двое было). Ребята бы, наверное, и умчались, но моё появление сдержало их порыв. От меланхолической обиженности Савина, под знаком которой прошла наша последняя встреча, не осталось и следа. Наоборот, он решительно подошёл ко мне с протянутой рукой и словами:
— Алексей, ты не дуйся на меня из-за той встречи, понимаешь. Встал не с той ноги, погода плохая, начальство не улыбнулось, некому гадкое слово сказать, а тут ты как раз. Короче, замнём для ясности?
Я с радостью замял. Давно знаю, что добиваться результата при натянутых отношениях ох как трудно. Да и мои собственные мысли в момент нашего разлада тоже были далеко не целомудренными.
Сыщики быстренько ввели меня в курс дела. Пока я, по их выражению, числился в дезертирах, начали поступать ответы на наши запросы.
Адлер ожидаемо отписался, что они полезной информацией не обладают, но непременно нацелят, ориентируют, проинструктируют и прочая, прочая, прочая.
ГНИЦУИ[34] сообщил, что представленная нами информация будет внесена в недавно созданную АИПС[35] «Гастролёры» и сдержанно поблагодарил нас за оказание содействия в наполнении информационного массива. Тоже пустышка, в общем.
Ещё с десяток формальных отписок. Тут без обид — сами такие пишем во множестве, когда конкретной фактуры нет.
Зато Калининское УИТУ порадовало. Причём настолько, что начальство не поленилось туда гонца направить и даже машину выделили, у «ночников»[36] отобранную. Ездил Савин, его же мокруха всё-таки. С его слов картина вырисовывалась следующая.
Сидел в одной из Калининских колоний с колоритным названием «Ванькин мох» деятель, очень на нашего фигуранта похожий. Фамилия Рыбаков и сам рыбак в прошлом, за треской ходил. Потом перестал, потому что начал ловить не треску в море, а рыбку в мутной воде, за что и сел первый раз. За спекуляцию. После освобождения спекулировать стало нечем, и вторая ходка была уже за серию квартирных краж. Промышлял в той же Калининской области, сведений о Череповецких контактах того времени не имеется. Как ни удивительно, при всей изобретательности попался с поличным. Просто один из потерпевших не вовремя вернулся домой, а поскольку был в очень хорошей физической форме, то сначала дал хорошенько непрошенному гостю, а потом скрутил и сдал в милицию.
О затее с письмами зоновские опера, конечно, знали, но не препятствовали, исходя из того, что чем чёрт не шутит, может устроит сиделец свою личную жизнь, а там, глядишь, и полноценным членом социалистического общества станет. Чего ж тут плохого? Здесь, конечно, опера лукавили, потому что были прекрасно осведомлены, кто эти письма Рыбакову сочинял. У них там один старый зэк тянул свой немалый срок за спекуляцию, а поскольку к труду на производстве был не особо годен, оказался приставлен к библиотеке. Он-то как раз и искушал от имени Рыбакова доверчивую Веру Антонову страстными любовными посланиями. А потом её ответы подвергались громкой читке в кругу допущенных в эту тему сидельцев под их весёлое ржание. Какая — никакая, а всё-таки развлекуха. Занятие, с точки зрения тамошних оперов, видимо, не самое опасное. Вот они и смотрели на это дело сквозь пальцы.
— Но, — Савин воздел указующий перст к небу, то есть к потолку, — у Рыбакова была переписка ещё с одной женщиной…
Он сделал паузу, видимо, в расчёте на барабанную дробь, и сообразительный Митрофанов тут же её изобразил ладонями по столу.
— … из Ярославля!
— Что, ещё одна невеста? — поинтересовался я.
— Скорей всего нет, — ответил Савин. — Это какая-то старая знакомая, любовью здесь и не пахнет. Редкие письма, привет — привет, у меня всё нормально. Похоже так, на всякий случай контакт поддерживает.
— Она-то хоть жива, или может тоже — того? — решил уточнить я.
— Да мы уже поинтересовались осторожно через тамошний ЗАГС. По месту жительства никого беспокоить не стали. А вдруг наш клиент там у этой дамы? Так вот — факт смерти не зарегистрирован. Жива, стало быть.
— А кражи квартирные по такой же методе, как у нас, не случались ли?
— Обижаешь, начальник, — вмешался Митрофанов. — Поинтересовались. Только в этом Ярославле сам чёрт ногу сломит. Воруют всё, что плохо лежит, но на серию ничего не смахивает.
Эстафету моего
