Око за око (СИ) - Ромов Дмитрий
Лоб становится кременным…
В стороне от кучи-малы находились только Робинзон, Плевака, и я. Но мы наблюдали за тем, что происходило на ринге. А на ринге разогревалась такая драма, что никаким гладиаторам и не снилось.
— Глядь, — прохрипел Робинзон.
— Да гляжу я, гляжу, — криво усмехнулся я, посматривая в сторону двери, оставшейся в этот момент под охраной одного лишь Плеваки.
Один из надсмотрщиков вскрикнул и повалился, и Плевака мгновенно рванул вперёд. Глаза его вспыхнули праведным гневом, и он занёс руку с зажатой в ней бейсбольной битой. Кажется, подобные развлечения доставляли ему истинную радость, потому что он бросился вперёд и с азартом начал молотить своей битой налево и направо.
Я кивнул Робинзону и показал пальцем на поганое ведро, рядом с которым он стоял.
На лице его просияла зловещая плотоядная улыбка. Я сделал шаг в сторону толпы и встал за спиной у Плеваки.
Зерна отобьются в пули,
Пули отольются в гири.
Таким ударным инструментом
Мы пробьём все стены в мире…
Я вложил в свой кулак всю злость, всю силу, весь гнев, всю ярость, которая к этому моменту оставалась в подростковом теле Серёжи Краснова.
Обращайтесь, гири, в камни,
Камни, обращайтесь в стены…
И вот этот, ставший невероятно тяжёлым и мощным кулак, я обрушил на правую почку Плеваки. Тыдыщ! И тут же сорвал, болтающуюся на поясе связку ключей.
— Вот, глядь, — пропыхтел Робинзон, и в момент, когда из глаз Плеваки летели практически видимые искры, опрокинул вонючее поганое ведро ему на башку.
— Пёс-рыцарь, сука, — сказал я, и выскочил наружу. — Давай, Робинзон, где ты там?
Но он только помотал головой:
— Для меня среди живых места нет. Я уж здесь как-нибудь…
Он отошёл от двери и опустился на пол у стеночки. А я захлопнул дверь и дважды провернул ключ. Двор был пуст, за исключением грузовика с надписью «Свежее мясо».
То, что я никого не видел во дворе, ещё не говорило о том, что здесь действительно никого не было. Поэтому действовать надо было осторожно. Я рванул к машине быстро, как только мог. Как гепард. Вжик, и стоял уже у двери. Она оказалась открытой, да только ключа в машине не было. Ни под козырьком, ни в замке, ни под сиденьем, ни в бардачке. Нигде. А время тикало. Время шло и работало не на меня.
Из барака неслись вопли по двери колотили, как по рельсу. Зазвенело стекло, кто-то высадил окошко, и оттуда раздался истошный вопль. Это орал Плевака. Ну, что было делать?
Я рванул кожух и вытянул пучок проводов. Вообще, в экстремальных ситуациях тело человека способно творить настоящие чудеса, поднимать невероятные тяжести, проходить через огонь, не дышать под водой, рвать провода. И всё бы хорошо, да только времени на опыты с электричеством практически не оставалось.
Громко хлопнула дверь котельной, и по двору понёсся крупный, как йети, чувак. Он бежал к Плеваке, а значит, времени у меня оставалось очень и очень мало. В кино всё происходит просто и быстро, а в жизни всё немного труднее. Жизнь, вообще, штука непростая. Будешь много жить — скоро состаришься, короче…
Нужно было сообразить, что тут идёт от батареи, зажигания и стартёра. Казалось, что время тянется бесконечно медленно. А вот для того лося, что бежал через двор, время текло с обычной скоростью.
Сука, сука, сука! Так… спокойно. Нужно было успокоиться и действовать, как ни в чём не бывало.
Вжик… Вжик… Я соединил провода…
Бегун остановился и уставился на меня. Постоял. И вдруг сменил вектор. Развернулся и кинулся ко мне.
Вжик… Вжик… Эпическая сила!
Ему оставалось уже не больше десяти шагов, а у меня здесь дальше «вжик» ничего не шло.
Вжик… Вжик… Семь шагов…
Вжик… Вжик… Четыре шага…
Вжик… Вжик… И… Да!!!!!!! Сердце подпрыгнуло и чуть не разорвалось от радости! Да! Да!!! Мать вашу! Мотор взревел, я врубил дальний свет, полоснул по глазам бегуну и газанул. Машина дёрнулась, как ракета «Восток». Йети едва успел отскочить в сторону. Прыткий, сука. Прыткий! Я развернулся, сдал задом, прокрутился во дворе и рванул к воротам.
Йети видно не было. Ну и хер с ним. Я притопил акселератор и понёсся на ворота. И тут снова возник этот лось. Когда он успел я не знаю, но теперь у него было ружьё. Он стоял перед воротами и наставлял на меня свою аркебузу. Я пригнулся, и в тот же миг грохнул выстрел.
Нихера себе! Пуля по ходу медвежья. Дыра в стекле была с кулак! Я выжал газ до упора и… Бам!!! Заскрежетал металл, ворота грохнули, будто бомба взорвалась, распахнули свои железные крылья и отчаянный ездок с надписью «Свежее мясо» вылетел из сумрачного замка.
Ну, всё, твари! Надо было убить меня сразу. Теперь вам конец! Вам крышка! Кто сказал, око за око и зуб за зуб⁈ Хер там! За каждый зуб я буду вырывать челюсть! А за свою родную, тридцатилетнюю куртку, я сорву с вас шкуру с живых!
Как же я был зол! Всё что в течение дня мне пришлось сдерживать внутри и не подавать виду, теперь рвалось наружу. И я заорал, как бизон, как викинг, атакующий врага, как стадо слонов. Я вылетел на дорогу и свернул по знаку на город. Нихера себе они увезли меня. Аж на Якунинский разрез. Это было недалеко от города, но довольно далеко от Черновки.
Я пролетел мимо кладбища, где в эту минуту вполне мог копать могилы Круглый. Пронёсся по Нахаловке, затянутой угольным смогом из печных труб, вылетел на Кузнецкий и попёр в сторону центра.
Зерна отобьются в пули,
Пули отольются в гири.
Таким ударным инструментом
Мы пробьём все стены в мире…
Это точно! Это точно!
Блин! Или, как там говорил старина Робинзон, глядь! Глядь! Почему сейчас ночь! Мне нужен день! Мне нужно яркое солнце, чтобы заставить всю нечисть сгореть в его лучах.
Я доехал до центрального райисполкома и там во дворах у гаражей бросил свой мясовоз. На всякий случай вытер отпечатки, а потом попёр домой. Идти было минут десять, но я добежал за пять.
Мчал без куртки, в одной футболке, не замечая холода и, кажется, заморосившего к ночи дождя. Подлетел к подъезду, позвонил в домофон, чуть не сорвал дверь с петель, перескакивая через три ступени влетел на свой этаж и ворвался в квартиру.
— Серёжа! — воскликнула мама, но возможности вести разговоры сейчас не было.
Я молча отодвинул маму в сторону и, не разуваясь, забежал в комнату. Сбросил с дивана подушки и схватил мобилу. Нужно было звонить Романову. Был, конечно выбор. Романову или Чердынцеву. Я решил, что у Пети больше возможностей, накрыть этот бомжатник прямо сейчас, не дожидаясь, пока они, как тараканы расползутся по щелям.
— Серёжа! — снова позвала мама.
Позвала осторожно, впечатлившись, видимо, моим ярким возвращением.
— Серёж…
Вообще-то… это не был мамин голос, а сердце вдруг, застучало, забилось, заволновалось. Так, бляха, никакого здоровья не хватит. Я почувствовал тонкий аромат духов и… резко обернулся, и увидел девушку с лицом ангела. Это была Ангелина. Анжелика. Или, как там её…Та самая, с вечеринки.
Самое интересное, что я знал её. Хорошо знал. Неизвестно откуда, но…
— А я уж думала, не дождусь тебя, скромно улыбнулась она.
— Да? — глупо переспросил я.
— Да, — кивнула она. — Я ведь утром улетаю…
— Далеко? — прищурился я.
— Далеко, — вздохнула она. — Всё туда же…
— Ну… — пожал я плечами…
— Послушай… Я знаю, Серёж, ты не хочешь меня видеть… Но мне нужно просто всё объяснить…
— Да не нужно, — великодушно ответил я и махнул рукой.
— Нет, Серёжа, нужно. Это нужно мне, в первую очередь…
До меня опять дошёл тонкий аромат, и от него защемило сердце…
5. Камушек в груди
А можно сделать как-то так, чтобы сердце не щемило, тем более, не понятно почему? Чтобы, как в песне про гранитный камушек. Мне вот сейчас только этой хрени не хватало, честное слово. Милой и приятной девушке почему-то очень нужно что-то мне объяснить.
