Красная дорама (СИ) - Денис Георгиевич Кащеев
За всей этой суетой я в меру сил наблюдал с ближайшей лавочки — в какой-то момент у меня вдруг заплясали перед глазами черные круги, а затем флэшбэками замелькали уже знакомые картинки: подъезжающий троллейбус, виляющий грузовик, летящий кувырком мотоцикл… И были то не просто воспоминания: все перечисленное — и многое другое — я снова видел наяву, вживую, пусть и разрозненными короткими отрывками, почти стоп-кадрами. Что характерно, в части, где реальности уже разделились, фрагменты были из той, в итоге нереализовавшейся, когда все катилось своим чередом, без моего вмешательства — и мамаша с ребенком гибли. Будто несостоявшиеся события отказывались смириться с тем, что так и не произошли, и упрямо пытались прорваться обратно в мир.
Но уж нет, что случилось — то случилось, никаких переигровок!
Вот только ноги тут меня держать почти перестали, и все же кое-как дошаркав до скамейки, я тяжело на нее плюхнулся. Рядом незамедлительно подсел обескураженный Пак. Хлопнул меня по плечу, что-то вроде бы сказал, но я как раз отвлекся на очередной яркий «ролик» об аварии и слов коллеги, если они и впрямь прозвучали, не разобрал.
Надоедать мне старший курьер не стал. Бросил беспокойный взгляд на экран телефона — должно быть, сверился со временем — недовольно покачал головой, затем убрал гаджет в карман и закурил. Нет, сперва все же любезно протянул приоткрытую сигаретную пачку и мне, но я уже традиционно отказался.
Отсюда, со скамейки, нас и забрали полицейские. Ну, как забрали — вполне вежливо попросили проследовать с ними в участок для снятия показаний. «Приглашение», собственно, касалось отнюдь не только меня с Паком — компанию нам составили все, кто был на остановке — поголовно, плюс мотоциклист, а также водитель троллейбуса и, кажется, кто-то из его пассажиров, громогласно утверждавший, что «все произошло прямо у него на глазах».
Признаться, не был уверен, что сумею сейчас идти самостоятельно, но, как оказалось, слабость в ногах меня уже оставила, навязчивые «флэшбэки» тоже наконец прекратились, так что до полицейского участка я добрался без приключений. Тот, как я уже упоминал, находился недалеко, буквально в соседнем переулке — в невзрачном двухэтажном здании, скромно спрятавшемся за глухим бетонным забором. Над воротами висел лозунг — как водится, белыми закорючками на алом фоне. На подходе от нас его частично заслоняла крона дерева, и почему-то мне пришло в голову, что там будет написано «Вор должен сидеть в тюрьме!» — за подписью кого-нибудь из здешних великих вождей. Но на сей раз верно угадать будущее мне не удалось — транспарант всего лишь призывал выполнить решения очередного пленума ЦК Трудовой партии Кореи.
Прежде чем сопроводить на широкое крыльцо, нас всех провели мимо широкого щита с фотографиями — дорожка будто бы специально изгибалась, чтобы никак не вышло его миновать. Первой моей мыслью было, что это — нечто вроде стенда «Их разыскивает полиция», но приблизившись, я понял, что снова ошибся: встречал нас фотоотчет о посещении данного участка Лидером страны, случившемся восемь или девять лет тому назад. Беззвучно хмыкнув, я даже невольно сбавил шаг, чтобы получше рассмотреть эту красочную галерею. Кстати, замыкавший процессию полицейский отнесся к моему интересу с пониманием — подгонять меня он не стал.
В участке нас всех, кроме мотоциклиста — его сразу куда-то увели — выстроили в рядок в длинном коридоре и принялись по одному запускать в один из дальних кабинетов. Давешнее промедление у памятного стенда в итоге вышло мне боком: в этой импровизированной очереди на опрос мы с Паком — толпой моего коллегу унесло было вперед, но на крыльце он меня по-товарищески дождался — оказались в самом хвосте.
Двигалось дело небыстро. Совсем небыстро. Меньше пяти минут в кабинете никто не проводил — даже те, кто на выходе оттуда делился с приятелями фразами, типа: «Да не видел я ничего толком, так им сразу и сказал!» Большинство из собравшихся, впрочем, воспринимали ожидание стоически. Разве что Пак, которому было велено вернуться в контору к двум часам дня, поначалу заметно нервничал. То и дело посматривал на время, несколько раз будто бы порывался позвонить на работу, но до поры что-то не решался. Наконец, не выдержал — набрал секретарше товарища Ли и принялся излагать той нашу ситуацию.
Толком поговорить моему коллеге, правда, не дали — почти тут же подошедший полицейский велел ему телефон убрать. Что старший курьер послушно и сделал, дав отбой. Но стоило стражу порядка отвернуться, Пак исхитрился-таки полувслепую отправить начальству СМС-ку с объяснениями. Не поручусь за дословное содержание полученного вскоре ответа, но искоса прочтя его, попусту дергаться мой провожатый наконец перестал.
Что касается меня, то я коротал время, прислушиваясь к болтовне соседей по очереди. Передо мной как раз оказалась весьма разговорчивая парочка: пожилой мужчина и старушка — кажется, из тех, что курила на остановке. Языками они друг с другом зацепились сразу. Мужичок начал с того, что похвастался: к нему, мол, приехал в гости племянник, более чем прилично по местным меркам зарабатывающий — я так, правда, и не понял, на каком поприще, но определенно не на государственной службе. Так вот, за продуктами в Пхеньяне этот богатей, типа, ходит исключительно в торговый центр «Тэсон». Судя по тому, как заохала бабка, в ее системе координат это считалось нереально крутым. Она с любопытством спросила про цены — видимо, сама в названный магазин не захаживала, ну или бывала там не часто. Мужичок, словно только того и ждал, с готовностью принялся называть: килограмм риса — 6.000 вон, бутылка молока — 10.000 вон, бутылка соджу — 5.000 вон… С каждым новым ценником его собеседница вздыхала все энергичнее, я же, в свою очередь, припомнил нищенское, как получается содержание собственного кошелька — и тоже впал в некоторое уныние. Кажется, на курице за 17.000
