Зарница - Сергей Александрович Милушкин
— Э… он значит, доложил мальчику… это был мужской поступок, у меня даже слезы выступили… Эти парни вышли, он… мужчина указал им на дверь. И они вышли. Магнитофон упаковали, но мальчик боялся выходить через главный вход и спросил у Вики, можно ли выйти еще где-то. И Вика выпустила его через заднюю дверь. Мы потом вспоминали эту сцену…
Белов вынул из внутреннего кармана фотографию.
— Этот мальчик купил магнитофон?
Директриса взглянула на фото — в темноте было довольно плохо видно лицо, но по ее реакции Белов сразу все понял.
— Д…да. Но… откуда? Он что-то натворил? Мы же не знали… — она всплеснула руками. — С виду такой хороший мальчик, и не скажешь…
— Ничего он не натворил, — зло ответил Белов. — Просто выкупил отцовский магнитофон, вот и все.
— А… ну то есть…
Он уже не слушал, о чем она говорит и вышел из магазина. В голове гудело, мысли путались. Значит запись была, и Витя успел, смог ее стащить из-под носа зазевавшихся взрослых — милиционеров, каких-то бандитов, что идут по его следу и даже матери, которая ни сном ни духом, чем занимается ее сын.
Когда-то он и сам был таким сорвиголовой.
Белов вздохнул. Куда же ты мог спрятать магнитофоне? Ведь это не спичечный коробок, чтобы утаить его в кармане.
Он спустился по ступенькам магазина, пытаясь выдумать правдоподобную историю для шофера «Волги». Впрочем, наверняка завтра директрису вызовут на допрос в мрачный кабинет без мебели и там она вспомнит и расскажет обо всех обстоятельствах этого дела. Вспомнит и фамилию мужчины, который доложил денег и парней найдут за час… Но это будет завтра. До завтра еще дожить нужно.
Глава 41
1941 год
— Сколько мы еще будем здесь? — пролепетал Петя, накрыв руками голову. Он сидел на холодной земле и сильно вздрагивал с каждым разрывом, доносящимся сверху.
— Куда же они поперлись! — просипел Витя, имея в виду Лизу и Червякова, и конечно же, Давида, который, рискуя жизнью, побежал их догонять.
— Обычно минут сорок или час продолжается, — ответила Катя. Она сидела рядом с Денисом и хлюпала носом.
Лена молчала, зажав уши руками.
С потолка сыпался песок и всем казалось, что вот-вот вся махина дома обвалится на них и похоронит заживо.
Разрывы то приближались и тогда становилось чудовищно страшно. Витя закрывал глаза, обнимая Лену одной рукой и думал, что это какой-то жуткий нереальный сон, который он видит после просмотра нового фильма про войну. Он щипал себя, что есть силы и не просыпался. Когда же взрывы отдалялись, и земля переставала ходить под ногами ходуном, он открывал глаза и смотрел в непроглядную тьму, пытаясь понять, где сидят его товарищи, живы ли они или тут, в этом сне — он совершенно один. Тогда он крепче обнимал Лену и думал — нет, не один. В этом сне он с ней. И он не знал, хорошо это или плохо. потому что в глубине души думал, что такой сон — не лучшее, что мог придумать его мозг, чтобы соединить их.
И вдруг все стихло. Разом.
Наступила такая тишина, что стало жутко.
— Все? — чуть не плача спросил Петя. — Они улетели?
— Да, — сказала Катя. — На всякий случай посидим еще минут десять и нужно уходить.
— Куда? — Витя повернулся к ней и хотя лица Кати не было видно, он угадывал ее какой-то призрачный контур. — Нам нельзя уходить, Илья Андреевич сказал сидеть и ждать.
— Еще одну бомбежку этот погреб не выдержит.
— Но если он придет, а нас не будет…
— … то как мы вернемся? — дополнил за него Денис.
— Куда вернетесь? — недоуменно спросила Катя.
— Домой. Туда… где не бомбят…
Катя хмыкнула.
— Где же такое место сейчас есть, хотела бы я знать…а еще лучше попасть туда… но такого места нет. Нам нужно выбраться отсюда, если сверху не завалило, найти что-нибудь поесть и вам одеться тоже не мешало бы… В соседней Сосновке жила моя тетка, она эвакуировалась в конце лета, дом пустой, но я точно знаю, там кое-что осталось. И есть одежда. И погреб у нее каменный. Не то что здесь.
— Но мы не можем… — взмолился Витя.
— Нужно оставить Илье Андреевичу записку или знак, — вдруг сказала Лена.
Витя посмотрел на нее с укоризной. Могла бы его и поддержать.
— И что мы ему напишем? — спросил он.
— Если не уйти сейчас, пока есть передышка, потом может быть поздно. Они могут начать бомбить без перерыва и тогда мы замерзнем и околеем с голода, если, конечно, по нам не попадет. К тому же он может и не вернуться… — Катя сделала паузу и откуда-то издали донесся тяжелый монотонный гул — это ревели уходящие бомбардировщики. — Я же говорила, — на подступах к городу полно патрулей, пройти невозможно. Все перекрыто. Всюду ищут диверсантов и лазутчиков.
— Тот мужик… — сказал Денис. — Наверное, это и был диверсант.
Катя шмыгнула носом.
— Я пойду первая, гляну что там…
Он поднялась, Витя уловил запах промасленного ватника и вдруг понял, что очень сильно проголодался. Несколько печенек на ужин с чаем — не в счет, разве это еда? Желудок его заурчал так громко, что он испугался, как бы этот звук не услышали все ребята.
Скрипнула лестница, Катя легко забралась под потолок, крякнула и упираясь руками в крышку, принялась ее приподнимать. Крышка отскочила — она поднялась еще на одну ступеньку лестницы. Витя не выдержал, встал с корточек — ноги затекли так сильно, что он чуть не повалился назад. С трудом размяв суставы и онемевшие мышцы, он взялся за лестницу — Катя приоткрыла крышку сундука буквально на сантиметр. Сверху посыпалась мелкая крошка — песок и пыль, она не сдержалась и чихнула.
— А-апчхи!
— Будь здорова! — автоматически сказал Петя.
— Ага, — бросила она сверху и откинула крышку полностью.
Через минуту раздался ее голос.
— Вылазьте. Тут никого нет.
Витя быстро забрался по лестнице — Катя подала ему руку, теплую и такую сильную, что Витя даже удивился.
Следом вылез Денис, Лена и последним, охая и корчась, поднялся Петя.
Сам дом, его стены выглядели
