Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов
— Удалось что-то узнать? — оживилась Мария Михайловна.
— Так не знаю… Раньше за вами поехал! — отозвался урядник. — Но начало было ой какое увлекательное-е-е!
Машина выскочила на проспект и перестроилась в левый ряд, стремительно обгоняя колонну неспешных автобусов. Автобрички урядник и вовсе объезжал по разделительной полосе, каждый раз после обгона возвращаясь на левую полосу: навстречу тоже периодически попадался спецтранспорт.
— Так много автобусов… Беженцы? — уточнил я.
— Да не, они в обе стороны заполненные идут! — ответил урядник. — Гражданских отсюда, военных — сюда. Поезда уже не справляются. Вокзал, вон, уже оцепила военная полиция: гражданских почти и не пускают. Сейчас мимо проедем.
Крутанув рулём, урядник свернул на Привокзальную. Проигнорировал гудки возмущённых водителей, которых бесцеремонно подрезал, пересекая встречку, и рванул вверх, к вокзалу.
— Вон-вон! Смотри, Федь! — указал он на скопище бронированных внедорожников у вокзала.
Пролетев Привокзальную, Виктор Леонидыч вывел машину на Северную улицу, длинную и прямую, как стрела. А дальше втопил так, что с непривычки у меня где-то в животе аж ёкнуло. Не меньше ста двадцати, поди, выдал.
— Вон, третья многоэтажка. Нам туда! — сообщил урядник, когда впереди наконец-то показались высотки.
Всего в этом районе было десять высоток. Когда их построили, я не знал, но, скорее всего, они были не старше пяти лет. Очень, кстати, по местным меркам престижное жильё!.. Или, как тут говорили, «почётное». А ещё иногда такие дома называли «пыльными»: мол, местные жители пыль в глаза пускают. Но это от зависти, само собой. Видел я в Ишиме, кстати, подобное жильё изнутри — там такие хоромы, что и я бы не отказался пожить.
Вот только доехать до нужной многоэтажки не удалось. Въезд во двор перегораживал шлагбаум, который сторож поднимать не торопился, несмотря на мигание проблескового маячка и вой сирены.
Зато из припаркованного рядом внедорожника выбрались трое военных. Недвусердых, кстати. На рукавах у всех троих виднелись повязки с двумя буквами: «ВП». Военная полиция, то есть.
— А этим что от нас надо? — удивился Виктор Леонидыч, опуская стекло. — Эй, вои, что за дела?
— Проверка! — отозвался старший, судя по знакам отличия, полусотник. — Проходит военная операция.
— А у нас операция Тёмного Приказа и Полицейского Приказа! — возмутился урядник. — Почему не сообщили? Одно ж дело делаем, ребята!
— Одно-одно… — кивнул полусотник, подходя к машине вплотную и заглядывая в салон.
Столкнувшись с ним взглядом, я почувствовал толчок в районе правой половины груди… Будто чёрное сердце радостно сбилось с ритма, почувствовав что-то родное и знакомое.
А вот все остальные ощущения были, прямо скажем, противоположными. Интуиция ревела белугой, крича, что мы в полной… В беде, в общем. А память Андрея подкидывала самые гадостные воспоминания из времён работы в органах.
К оружию мы с полусотником потянулись почти одновременно. Он — раньше на долю секунды, а я — быстрее. Тоже всего на долю секунды. И когда в руке полусотника застрекотал пистолет-пулемёт, стоявший на вооружении царской армии, моя пуля только вылетела из ствола.
Виктор Леонидыч вскрикнул: «Да какого?..», а потом начал заваливаться вправо, получив очередь в бок. Его защита замерцала мыльными разводами, встречая новые и новые пули. Благо, Мария Михайловна выставила ещё один щит, прикрыв и себя, и раненого урядника.
А моя пуля успела проскочить сверху, под крышей салона, ударив полусотника в голову. Не пробила, само собой. Тёмная куколка защитой явно не брезговала. Но удар был такой силы, что полусотник всё равно отшатнулся от окна, ошеломлённо потряхивая головой.
А в следующий момент два его подчинённых вскинули автоматы и открыли огонь.
— Пригнись! — я чуть ли не силой заставил Марию Михайловну прижаться к лежавшему боком уряднику так, чтобы её голова не торчала на траектории стрельбы.
Но что толку⁈ Машина бронированной не была. Пули из автоматов прошивали наш кузов навылет. Одна впилась мне в левую ногу. Пробить не пробила, растеряв убойную силу, но боль заставила меня зарычать, чтобы хоть как-то снять напряжение.
— Мария, отстёгивайся! — тут же рявкнул я. — Живее! Из машины и за колесо!
— А Виктор… — сдавленно пискнула проректор.
— ИЗ МАШИНЫ!!! — не думал, что умею так реветь.
Просто на этой упрямой женщине сошлись все концы: и моё обучение, и судьба сестры. Мария Михайловна не имела права умереть. Поэтому я даже был столь заботлив, что сам дотянулся и открыл ей дверь — чтобы следующим движением выпихнуть проректора наружу, подальше от рвущих салон очередей.
Виктор Леонидыч хрипел, но, на удивление, был жив. Зря он, кстати, на свою защиту ругался: помогала она. Да, поймал урядник не меньше десятка пуль, но все дырки были аккуратные и неглубокие. А вот мне, вдобавок к первой ране, серьёзно повредило икру, прежде чем у бойцов закончились патроны в магазинах.
Вставить новые я им уже не дал. Можно говорить что угодно, но ни один суд не сочтёт, что я в этой ситуации был неправ.
Выбив ногой левую заднюю дверь, я сделал четыре выстрела.
Первые два — в двух служивых, хотя они-то как раз были невиноваты: наверняка просто защищали командира, работая на рефлексах, вбитых в подкорку.
Третий и четвёртый — в самого полусотника. Стрелял вслепую, поверх водительского сиденья… Но, судя по тому, что очередь из пистолета-пулемёта пробила нам капот в нескольких местах, а затем ушла выше — прицел я ему всё-таки сбил.
Целью тёмного была одна лишь Мария Михайловна: сами по себе ни я, ни урядник его, похоже, не интересовали. И к своей цели он шёл неумолимо, совсем как терминатор из знаменитого в мире Андрея фильма.
Надо сказать, мужчина, ставший куколкой, не отличался спортивным телосложением. Заслуженный полусотник страдал от избыточного веса и был немолод. Поэтому увидеть, как эта тварь легко — одним хищным движением — вскакивает на капот автомобиля, было странно.
И неожиданно.
Я дёрнул замок на правой двери, пытаясь выкатиться из салона, чтобы послать в урода ещё четыре пули из барабана. Но он был так быстр, а мне так мешали раны в левой ноге, что я ещё летел, когда убийца навёлся
