Дворянство. Том 2 (СИ) - Николаев Игорь Игоревич

— Чего?

Елена молча положила на стойку серебряную монету. Несколько мгновений мужчина и женщина смотрели на металлический кругляшок, затем Елена тихо сказала куда-то в пустоту:

— Дружеский взнос.

Треугольный сделал легкое движение, и монета испарилась, исчезла, будто магически телепортированная. Мужчина тихо пропищал:

— Хорошее начало. Девочку, мальчика, новости, наводку?

— Сведения, — ответила Елена и еще тише произнесла. — «Четырехглавое Бэ». Где найти?

Человек-гора пошевелил челюстью, сложил гротескно маленькие ручки на животе поверх кожаного фартука, неприятно похожего на палаческий. Демонстративно уставился на стойку, и Елена опустила на липкую доску еще одну монету. Теперь на денежку внимательно смотрели уже и соседи, однако, без поползновений, с ясным пониманием, кто ее хозяин с этого момента. Толстяк прибрал серебро и молча шевельнул редкими, белесыми бровями в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Елена кивнула и отправилась в указанном направлении. Она физически чувствовала, как спину буравит все больше внимательных глаз, которые отнюдь не преисполнены доброжелательности. В горле пересохло, сердце еще сильнее зачастило, а руки дрожали. Все мысли и планы вылетели напрочь из головы, остался лишь космических размеров страх. Страх и панический вопрос: а дальше то что?

Она чудом не споткнулась, переставляя негнущиеся ноги по скрипучим ступенькам. Наверху окна были наглухо закрыты ставнями, однако, здесь на удивление оказалось светлее, чем на первом этаже благодаря десятку свечных «люстр». Тут гуляла «белая» публика, в основном с гербами. Елена поймала за воротник измученную ведьмочку и спросила, показывая очередную копу:

— «Четырехглавое»?

Служаночка телепортировала монету взглядом также как хозяин чуть ранее и молча кивнула в дальний угол, где было светлее всего, и даже играла музыка. Елена развернулась в нужную сторону и сделала несколько шагов, понимая, что вот здесь-то ее заметили сразу, причем все.

Барбаза, Барбро, Барка, Баттести. Она понятия не имела, кто есть кто, все были на одно лицо, хотя проститутки заверяли, что это ни разу не братья. Очень «итальянские» на вид, чернявые, смуглые, волосы подстрижены с рыцарским понтом и лоснятся от масла. Одеты дорого и безвкусно, как наемники, которые хотят сойти за жандармов, отчасти даже получается, но все равно, не по доходам замах. Не бандиты в чистом виде, не бретеры, не солдаты удачи, не рутьеры или наемные убийцы, а все сразу, по обстоятельствам и обещанной награде. Стол заставлен вином — дорогие бутылки, не кувшины. Рядом играет нанятый флейтист, вторым эшелоном кружатся с десяток прихлебателей — мелкие «шныри», а также несколько продажных девиц.

Да, это они. Убийцы, которые вчера на закате подстерегли и убили глоссатора Ульпиана из Пайт-Сокхайлхея, магистра простых и сложных судебных задач. И Елена понятия не имела, что делать. Здравый смысл торопливо подсказывал: самое правильное — просто развернуться и бежать, пока еще можно. Ватные ноги, однако, сами собой понесли женщину к заветному столу. Елена смотрела на лица четырехглавой компании, стараясь найти печать скверны, порока, чего-то особенного, негодяйского. А может быть следы раскаяния, сомнений. И не находила. Обычные лица обычных людей, сильных, уверенных в себе, пребывающих в хорошем настроении, а также в мире с самими собой.

Она моргнула, чувствуя, что рот превратился в колючую пустыню, голос замерз, и сейчас из глотки вырвется лишь сипение, жалкое, бессмысленное, позорное. Один за другими «Четырехглавое» фокусировалось на визитере, соображая, что это не просто искатель хмеля, перепутавший этажи, заведение, а возможно и квартал. Елена гоняла крохотные мысли внутри пустого от ужаса сознания. На ней скрещивалось все больше взглядов, будто шла цепная реакция роста внимания.

— Господа!

Произнеся это, Елена сняла кепку, аккуратно положила на стол, оказавшийся ближе всего, стараясь не попасть в лужицу пролитого пива. Шепоток пронесся под высокими сводами, завиваясь меж горящих свечей: «баба, глянь, девка рыжая… баба… девка… ты поглянь!..». Внимательная тишина расползалась по кабаку, на первом этаже заскрипело дерево — народ вставал из-за столов, старался разглядеть, что такое интересное вдруг происходит наверху.

Елена достала из торбы на плече шкатулку вдовы Ульпиана, открыла ее. Большую часть денег она заранее отсыпала в кошель, так что теперь пояс ощутимо перекашивало тяжестью на левую сторону, однако внутри деревянной коробки оставалось еще немало. Действуя медленно, напоказ, женщина подняла руку над перилами и перевернула шкатулку. Золото и серебро вперемешку хлынуло вниз, звеня и стуча по дереву, больно колотя по головам и хлюпая в кружках. Один из мерков прицельно разбил полный кувшин, вино хлынуло на стол под яростные проклятия выпивох. Впрочем, ругань тут же прекратилась, как только публика осознала, что именно падает сверху.

И никто не бросился подбирать деньги, это также выделяло солдатскую братию, отличая от рядовых бандитов. Напряжение повисло в воздухе, как натянутая воротом арбалетная струна. Алчность, интерес, удивление смешались в огнеопасный коктейль, ждущий лишь искры.

— Господа! — повторила Елена. — Всем вина за мой счет! Пьем за здоровье Барбазы, Барбро, Барки, Баттести! За храбрых воинов, которые так удачно разминулись с правосудием!

Шепот умножался, перерастал в гул одобрения. А тот, в свою очередь становился ревом.

— Пьем! За храбрецов!! Гуляем!! На всех!!!

— За храбрость, — продолжала Елена, перекрывая голоса. — Ведь эти славные парни не убоялись одного противника!

Публика разделилась примерно наполовину. Те, кто поглупее и попьянее, радовались, орали, пили, собирали монеты, которые обрели вполне целевое назначение, заказывали пить и жрать, в общем, производили разнообразный шум. Те, кто поумнее, наоборот, молчали, ловя каждую фразу, понимая уже, что происходит нечто, по крайней мере, удивительное, а возможно и невероятное. Четверка убийц посмурнела, подобралась, осознав, что дело неладно.

Теперь, когда началось действие, Елена избавилась от паралича, все покатилось само собой, дальше, ускоряясь как сани на льду. Осталось лишь бежать вперед, не оглядываясь. Она буквально прокричала:

— За четырех воинов, которые героически убили одного старика!

Среди «героев» произошло некое движение, судя по всему, двое рвались поколотить, а то и прибить наглую девку сразу, другая пара старалась остановить первых, не желая сходу ввязываться в непонятную провокацию. Понимая, что счет пошел на секунды, Елена крикнула, надрываясь:

— За смельчаков, которым нужно всего лишь четыре меча против одного!!

Кровь стучала в ушах, красная пелена застила глаза, волна ярости смывала панику, совсем как в доме Баалы, когда число и мастерство подонков уже не имели никакого значения.

«Смерть любит меня. Смерть поможет мне»

— За одного убийцу и трех лжесвидетелей!!!

Теперь уже вся четверка лезла из-за стола. Им очень мешали общая теснота и прихлебатели-клиенты, что как раз начали расползаться, умножая сутолоку. Вокруг шумели, вскакивали, гремели клинками, что-то кричали. Елена бросила шкатулку на стол, сбрасывая объедки, пустые бутылки. Другой же рукой выхватила мессер, который скользнул из ножен с удивительной мягкостью, будто невидимая сила подталкивала клинок, спешила помочь заточенной стали как можно скорее увидеть свет.

— Кончай ее! — рявкнул кто-то из четверки. — Быстрее!

Елена не слышала, как внизу хлопнула массивная дверь. Не слышала и не видела, как темная фигура, похожая стремительностью на тигра, за доли секунды сориентировалась и метнулась к лестнице. Не слышала ударов и гневных воплей — человек, похожий на тигра, сметал тех, кто оказался у него на пути, словно кегли.

— Суд! — воскликнула Елена. — Пусть свершится суд!

Кто-то попробовал рубануть ее сбоку, женщина перехватила рукоять мессера обеими руками, отразила удар.

— Я требую суда! — проорала изо всех сил Елена, воздев мессер к потолку. — Суда!