Дикарь - Екатерина Лесина
Миха вздохнул.
И вновь вспомнил ту самую, несостоявшуюся, но в воображении его весьма уютную, пещеру. Спал он вполглаза, прислушиваясь к мерному дыханию барона, храпу Такхвара и тихому посапыванию Арвиса, который из дома уходить не пожелал, а улегся на соломенном матрасе, кинутом возле порога.
Во дворе стояла стража.
И спокойствия её пристутствие не добавляло.
Нет, новости Арвис принес отменные. Впору порадоваться. В замке тишь да благодарь. Заговорщик схвачен. Барона ждут с нетерпением. И чают заключить в теплые материнские объятья.
И все-то видится прекрасным.
До того прекрасным, что зубы сводит. И на душе кошки скребутся. Активно так. Ну не может такого быть, чтобы все заинтересованные люди взяли и обрадовались новому барону. Тому самому барону, которого еще недавно старались со свету сжить.
И весьма интенсивно старались.
Кто-то ведь нашел этих головорезов. И денег не пожалел. И сил. И… ради замка? Баронства? Не понятно. А значит, неспокойно.
И что остается?
Только вот ехать. Миха и поехал. Лошаденку ему выделили к вящему неудовольствию стражника, у которого эту самую конягу и экспроприировали. Стражнику досталась местная, деревенская, мелкая и мохнатая. И вот, говоря по правде, Миха с ним бы поменялся.
Но не можно.
Несолидно.
Баронскому наставнику жеребец положен. Или хотя бы мерин, но чтоб боевой. И когда этого самого мерина, косящего мрачным лиловым глазом подвели, Миха как-то взял и вспомнил, что не обучен верхами ездить.
Ни он.
Ни дикарь.
Как?
А вот так. И главное, скотина эта четырехногая полноприводная поняла. Оскалилась и даже попыталась Миху цапнуть. За что и получила по лбу.
— Дикарь, — буркнул кто-то из стражи.
— Как есть, — честно ответил Миха и все-таки взобрался в седло. Сел. Поерзал. Подобрал поводья. Глянул хмуро.
— Он спокойный, — губы Арвиса растянулись в усмешке. — И за своими пойдет. Так что просто постарайся не свалиться.
Миха кивнул.
Постарается.
Ица же, скользнув под лошадиным брюхом, вскарабкалась на спину и устроилась перед Михой. Похлопала конягу по голове, и тот лишь вздохнул, смиряясь с неизбежным.
Миха вот тоже вздохнул.
Так и поехали.
Впереди стража с баронским штандартом. За ними Арвис.
Такхвар.
Сам барон.
Миха, спустя час проклявший все на свете. И маг, который в седле держался до отвращения спокойно, явно, приходилось ему путешествовать подобным образом. Ну а за магом остатки стражи.
И ехали.
И… до самого вечера ехали. И пусть кто скажет, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, Миха ему в морду плюнет. Идти он привык. А вот так, чтоб на конской спине, чтоб тряско и когда задница по седлу шлепает, то оно совсем как-то иначе воспринимается.
Не радостно.
Коню, правда, было немногим легче, поскольку оборачивался он часто, глядя на всадника с тоской и мрачным желанием от этого всадника избавиться.
— Карету мне, карету, — проворчал Миха, сползая на землю. Ноги не собирались вместе. Спина ныла. Шея ныла. Плечи ныли. И появилось неясное желание: то ли сдохнуть, то ли прибить кого.
Можно и то, и другое разом.
— К сожалению, экипаж по этой дороге не пройдет, — заметил Арвис, поглядывая на Миху весьма снисходительно.
— Это я так. Непривычно.
Миха все же собрал ноги вместе. И разогнулся, упершись обеими руками в поясницу. Поглядел на коня, который явно чего-то ждал. И люди ждали, не собираясь приходить на помощь. Скорее, судя по неестественно радостным рожам, они надеялись на веселое продолжение вечера.
Желание прибить кого-то окрепло.
— Его расседлать надо. И выводить. Растереть спину, — маг единственный, пожалуй, смотрел без насмешки.
— Охренеть, — только и сказал Миха.
Дикарь промолчал.
Или не ладил с лошадьми, или там, в его бытии, обходились без всего этого.
— Я помогу, если хочешь.
— Спасибо.
А что еще сказать?
Маг кивнул. Арвис нахмурился. А с ним и прочие, чувствовавшие настроение высокого начальства. Ица же, похлопав лошадь по морде, сказала:
— Хор-р-рошо.
А потом уставилась на мага своими темно-вишневыми глазами. Почему-то мага стало жаль. Немного.
— Больной, — сказала Ица, привычно прячась за Миху. — Тут.
И кулачком по лбу постучала.
— Что тут? — барон тоже не остался в стороне. За ним маячила донельзя довольная физия Такхвара.
В общем, стало людновато.
— Ничего, — пробурчал Миха, поглядывая на скалящегося коня. — Разбираемся. Кто больной – больной на всю голову. Кто здоровый.
— А… — барон поглядел на невесту и тихо вздохнул: — Ты только при людях не лечи. Они к такому непривычные.
Миха, между прочим, тоже.
И нервы у него на исходе.
Барон протянул Ице руку, и та приняла, причем как-то так, что создалось ощущение, будто это она дл барона снисходит. И одолжение ему делает. Величайшее.
— Она целительница? — шепотом уточнил маг.
— Еще какая.
Миху передернуло и он счел нужным добавить:
— Но лучше не проверяй.
Маг кивнул.
***
Баронский замок подавлял.
Сизая каменная громадина вырастала из скалы и казалось, что холм, на котором она устроилась, просел под тяжестью этого уродливого сооружения. Кривоватые стены змеями ползли от одной круглой башни к другой. И уже над зубцами их, почти призрачными, поднимались другие, тоньше, изящней.
Хлопали на ветру стяги.
Массивным языком лежал мост, провисли цепи.
Миха поежился. Ехать туда ему совершенно не хотелось. А вот конь, почуяв близость дома, прибавил шаг.
— Куда ты, с-скотина, — Миха попытался потянуть за поводья, но конь только хвостом по боку хлопнул. Впрочем, ускорились и остальные.
Загудели какие-то трубы, протяжно и мерзко.
А из замка выехали люди. Что характерно, вооруженные и при броне.
Тут уж Миха толнул конягу пятками в бока, поторапливая.
— Держись рядом, — рисковать и перехватывать поводья баронского коня он не стал. Но мальчишка кивнул. Понял, стало быть.
И хорошо.
— Это госпожа баронесса желает приветствовать сына, — сказал Арвис, привстав на стременах. — Ее стяги.
— Все равно.
Баронесса там или кто — это еще разобраться надо. Да и от иных приветствий ноги протянуть недолго. С тоской вдруг вспомнились болота. идешь себе, бредешь.
И никаких баронесс.
И прочих сопровождающих. А если среди них затесался кто-то с не самыми добрыми намерениями? Как понять? И как спасти?
У Михи шея зачесалась.
Рога вновь завопили. Замок приближался. А здравых идей в голову не приходило. Только и оставалось, что рядом держаться.
Пока ехали.
И приехали.
Спешивались. Разглядывали друг друга. Ну, то есть Миха разглядывал.
Баронессу.
Женщину в белоснежном платье, отороченном мехом. У платья были длинные рукава, до самой земли, но это баронессу ничуть не смущало. Из длинных рукавов выглядывали другие, узкие и покороче. На голове её возвышался колпак, тоже белый, а
