Хрен с Горы - Изяслав Кацман
Теперь до меня стало доходить, почему все папуасские правители вместо того, чтобы мудро развивать экономику в своих владениях, норовят устроить «маленькую победоносную войну», а при отсутствии внешнего противника принимаются за междоусобицы или разорение чересчур богатых подчинённых, иначе очень быстро оказываешься на мели, и преданные сторонники разбегаются куда глаза глядят. Ни хрена себе, мне теперь что, тоже постоянно искать, кого бы ограбить? Неужели выхода из этого заколдованного круга нет?
Ладно, не будем унывать раньше времени. Металлический инструмент в соединении с мелиорацией и ирригацией позволит поднять производительность сельского хозяйства. А там и местную мораль начнём потихоньку менять: надо будет поспрашивать Сектанта, что там его тенхорабизм говорит по поводу прожирания общественного богатства на многолюдных пиршествах. А если Путь Света и Истины не порицает подобную порочную практику, придумаю для «макак» религию с запретами на частые гулянки, оставлю лишь два праздничных дня, в которые можно будет закатывать пышное застолье, чтобы мои подчинённые совсем не свихнулись от отсутствия привычных обитателям Пеу радостей, и баста. А в остальное время будем вести жизнь скромную. Правда, тогда я сам себя лишу самого мирного способа подрыва сил чрезмерно усилившихся на местах граждан. Но опять же, можно что-нибудь придумать, например, отправляться по неугодным этим гражданам как раз в обжорные дни. Впрочем, у меня сейчас есть дела поважней, чем строить планы на очень отдалённое будущее…
Визг свиньи, лишившейся жизни для сегодняшнего пира, многоголосый шум со всех сторон – гости и мои орлы, разбившись на мелкие группки, вели мужские беседы о хозяйстве, рыбалке, охоте, магии с колдовством, а также о сексуальных подвигах и похождениях, – всё это как-то мало способствовало упражнениям в чистописании. Так что остаток дня до самого мероприятия посвящаю общению с иногородними участниками и начавшими подтягиваться мархонскими обитателями.
Переходя от одной кучки гостей, разбавленных «макаками», к другой, я после обязательных вопросов о состоянии хавроний и видах на урожай принимал участие в неспешных мужских беседах о рыбалке, охоте на разную мелкую живность, ещё оставшуюся на нашем острове, черепашьих и крабьих бегах, сексуальных похождениях и т. д. Изредка разговор поворачивал на непонятное поведение вохейских торговцев. Все обитатели порта и окрестностей просто терялись в догадках, чего это чужаки торчат невесть где, вместо того чтобы пользоваться гостеприимством старых знакомых. И многим из числа регоев и «сильных мужей» эти странности не очень нравились.
Взгляд мой скользнул по очередной компании, жующей местную жвачку из травы и особого вида земли. Среди пары «макак» и тройки людей какого-то вэйского старосты торчал Отукоме. Я уже собирался пройти мимо – нечего тратить время на мелких сошек, обойти бы до начала пира, никого не обидев, всех собравшихся на нашем холме «сильных мужей», но тут в глаза бросился браслет с несколькими сине-зелёными камушками на запястье гонца-кесу. Так что пришлось уделять внимание мелким сошкам-вэйцам, заводя обычную бодягу о свиньях, урожае и прочем.
– Гляжу, ты, Отукоме, имеешь друзей в Сонаве, – не стал я терять время.
– Почему ты так думаешь, Сонаваралингатаки? – недоумённо спросил кесу.
– Вот, – ткнул я пальцем в заинтересовавший меня браслет, – камни, которые я встречал раньше только в Сонаве, когда посещал свою родню по материнской линии.
– Нет, – осторожно и как бы даже сожалея, что вынужден разочаровать столь важное лицо, ответил посланник северного соседа, – эти камни дал старший брат мужа моей двоюродной сестры. А он подобрал их, когда искал птицу комуси в безлюдных местах земли Талу.
– Какая птица комуси! – не выдержал один из вэйцев – Последних из них перебили во времена моего деда!
Тут завязалась ожесточённая дискуссия, посвящённая древней макрофауне Пеу, безжалостно истреблённой предками нынешних его обитателей. Птица комуси, про которую неоднократно упоминали предания о заселении острова, как я понял, была неким аналогом новозеландских моа – огромная нелетающая дура, относительно лёгкая добыча охотников. Наряду с также истреблёнными крупными сухопутными черепахами – основной объект охоты в легендарные времена.
И теперь вэйцы с «макаками» издевались над Отукоме и его родственником, которые до сих пор верят, что где-то по сырым и туманным лугам Верхнего Талу прячутся комуси. Регою-кесу это не нравилось, конечно. Такое впечатление, что он сейчас в драку полезет, несмотря на численное превосходство сатириков-юмористов. Потому одёргиваю и своих, и чужих:
– Только глупый человек будет смеяться, говоря, что того, чего он не видит, не существует на самом деле. Вы вот сейчас видите отсюда морской берег? – обратился я к тому самому вэйцу, который начал спор.
– Нет, – непонимающе ответил тот.
– Но море же есть? – интересуюсь вкрадчиво.
– Да.
– Но мы же его не видим. Откуда ты знаешь, что оно есть?
– Если сейчас подняться на дозорную вышку, мы море увидим, – пришёл ему на помощь один из «макак».
– Вот и с птицей комуси так же! – отрезал я. – Сначала отправьтесь на луга Верхнего Талу, убедитесь, что там нет ни одной из них. Тогда и смейтесь сколько угодно. – И обращаясь к кесу: – Я хотел бы побеседовать с твоим родственником о его поисках. Думаю, ему есть что рассказать. Даже если он и не сумел добыть комуси.
– Он действительно не принёс ни одной этой птицы. Но зато смог убить десятки табеков и топири.
– Ого! – восхитился я.
Табеки размером с курицу – самая крупная из местных птичек, сумевших избежать окончательного истребления, нынче водится не везде. А перья топири шли на плащи верховных правителей Пеу.
– Но его отец убил двух комуси. И, если ты, Сонаваралингатаки, когда-нибудь посетишь Уке-Поу, где живёт Пинарапе, старший брат мужа моей двоюродной сестры, то можешь сам увидеть их скелеты, которые он сохранил в целости.
– Не знаю, сумею ли до конца сухого сезона добраться до Уке-Поу, – покачал я головой. – Сначала нужно встретить гостей из-за моря. А они чего-то не торопятся. Затем следует проучить болотных червей. Но Пинарапе, старший брат мужа твоей двоюродной сестры, может сам прийти в Мар-Хон. Если я буду здесь, то с радостью послушаю его рассказы. А если я буду занят на юге, то его примут как дорогого гостя те, кто останется управлять местными делами вместо меня. И в любом случае Пинарапе будет оказан самый радушный приём.
Оставив гонца-кесу в компании охреневших от оказанного тому внимания со стороны таки, двигаюсь дальше, машинально интересуясь состоянием свинского поголовья и видами на урожай корнеплодов да слушая вполуха рассказы регоев, «макак» и свитских «сильных мужей». Мысли же мои были далеко отсюда – на открытых и прохладных просторах Верхнего Талу, неуютных для обитателей тропиков.
Согласно имеющимся у
