Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
Вплоть до того, пока я не захлопнул за собой дверь, в кабинете стояла полная тишина.
Не прошло и трех часов, как город оказался под жестким контролем. Заставы были перекрыты, усиленные пешие и конные патрули несли дежурство на перекрестках и улицах, а специальные воинские команды и мобильные отряды Махрицкого прочесывали город в поисках прячущихся мятежников. Приказ им был дан предельно жесткий: мятежников с оружием в руках, преступников и мародеров, пойманных на месте преступления — расстреливать на месте. Специальные команды и воинские патрули получили в сопровождение городовых и агентов полиции, которые знали все укромные места и прибежища в своих районах и теперь накрыли город словно сетью, от центра до окраин. Все злачные места Санкт — Петербурга, в которые полиция не рисковала заходить даже днем, сейчас, при поддержке солдатских штыков и разрешении стрелять, были жестко зачищены, несмотря на сопротивление городских бандитов. Именно такое название, получат в будущем, специальные оперативно — силовые фильтрационные мероприятия в местах проживания населения.
Войска столичного гарнизона блокировали стоянку военных кораблей и казармы флотского экипажа, еще спустя час специальные отряды жандармов начали производить обыски и допросы на кораблях и в казармах. При малейшем подозрении арестовывались и отправлялись под конвоем на допрос к следователям Главного управления, как офицеры, так и матросы.
Мой "рабочий" день пролетел незаметно. Придя поздно вечером домой, я переработал полученную мною информацию и подготовил докладную записку государю. Лег уже спать во втором часу ночи, поставив будильник на половину восьмого, но поднял меня с кровати снова телефонный звонок. Встал, посмотрел на часы. Десять минут восьмого. Тяжело вздохнул и снял трубку. Это звонил Мартынов.
— Сергей Александрович, насколько мне известно, вы сегодня утром едете к государю на доклад.
— Вы заходите издалека. Переходите сразу к сути.
— Появились новые данные, поэтому мне надо с вами срочно поговорить. Я вышлю за вами автомобиль. К какому времени он должен за вами подъехать?
— Через сорок минут.
— Хорошо.
Исходя из того немного, что я сейчас узнал, было видно, что Мартынов получил ценную информацию, которую боится показывать ее царю. Такой вывод говорил сам за себя. Ведь если бы это была просто важная информация, то он бы сам побежал с ней к императору, чтобы хоть как-то компенсировать свой промах с Кронштадтским мятежом.
Несмотря на короткий сон, я чувствовал себя бодрым и свежим. Я смотрел по сторонам и пытался понять, как народ реагирует на вчерашние события. Судя по всему, столица без всякого напряжения вернулась к привычной жизни. Заводские гудки требовательно загудели, зовя рабочих, на улицах шелестели метлами дворники, звонко закричали мальчишки — газетчики, перекрикивая торговцев развесного товара, зашумели рынки, на улицах застучали копыта лошадей и заревели моторы машин. Наверно было больше читающих газеты людей, желавших узнать, что вчера произошло, да встретилось несколько группок спорящих по вчерашнему поводу людей.
Солдаты, стоявшие у ворот при виде подъезжавшего автомобиля, насторожились, но стоило мне выйти, как тут же расслабились. Поручик Дворецкий, высокий атлетически сложенный мужчина, большой приверженец вольной борьбы, при виде меня вытянулся точно перед большим начальством, затем четко отдал честь. При этом физиономия хитрая — хитрая, а в глазах смешинки. Мы были неплохо знакомы и даже пару раз мерялись силой в спортивном зале.
— Здравствуйте, Павел Дмитриевич. Сегодня вы на внешней охране?
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! Ой, не признал вас, Сергей Александрович.
— Шутить изволите, господин поручик?!
— Рад бы, вот только спать очень хочется. Как проклятый всю ночь караулы обходил!
Вот вы в отличие от меня совсем неплохо выглядите. Нежились, небось, в теплой постельке…
— Извините, поручик, — перебил я его. — Меня, похоже, заждались! Вон руками машут!
Дворецкий автоматически обернулся, потом повернулся ко мне и усмехнулся: — А я-то думаю, что этот жандарм у дверей торчит! Даже мысль закралась: может нашу службу проверяет. Все! Больше вас не задерживаю! Идите!
Подойдя к генералу, я ожидал объяснений, но вместо этого он мне сунул в руки папку.
— Читайте! Что непонятно — объясню!
На трех листа были напечатаны фамилии людей, разбитых на два столбца. 109 и 31.
— Матросы и офицеры?
— Да. Столько на данный час арестовано и находится под следствием. Смотрите дальше.
Я отложил их в сторону и стал читать следующий документ. В нем офицерское тайное общество было уже разбито на группы по принадлежностям к родам войск, частям и подразделениям. Быстро пробежав глазами списки, я понял, что основу общества составляли морские офицеры. Но не это было главным, а другое — четверть из них были из императорского гвардейского экипажа, которым командовал великий князь Кирилл Владимирович. Я поднял глаза на Мартынова. Вот и причина его нежелания являться под грозные очи самодержца российского. Я усмехнулся. В родственные дела Романовых я не лез, но здесь, похоже, без этого нельзя было обойтись.
— Свиты Его Императорского Величества контр — адмирал, великий князь Кирилл Владимирович. К нему ниточки ведут, Александр Павлович?
— Вы так спокойно говорите об этом, что мне только этому остается удивляться.
— Что вы так осторожничаете? Это только косвенные улики, указывающие на возможную причастность великого князя к мятежу. Потом это его родственник и государю решать, как с ним поступить.
— Все так, но влезать в подобные дела…гм…чревато последствиями. Тут можно не только должности решиться, но и получить назначение туда, куда Макар телят не гонял.
— У вас все?
— Нет. Наряд пришел арестовать гвардейского подполковника, а тот уже застрелился. И оставил предсмертную записку. Возьмите!
Я взял половинку оторванного листа бумаги, на котором неровными буквами было написано следующее: Грех тяжелый я взял на душу, грех предательства. Сколько мог, сдерживал себя, пытаясь доказать себе, что поступаю правильно, но Бог видя неправедное дело покарал убийц. И я, один из них, решил покарать сам себя. Дав клятву, я не могу назвать имен, поэтому скажу только одно: бойся государь круга ближнего своего. Прощения не прошу, ибо деяния мои не могут искупить вины моей ни перед Богом, ни перед людьми.
— И о чем записка говорит?
— О ближнем круге государя. О его братьях. Вы что не поняли?! — в голосе генерала слышалось, как удивление, так и возмущение моей недогадливостью
— Что за подполковник? — поинтересовался я.
— Он во время мятежа дворцовыми гвардейцами командовал.
— Ведь мог сам в спину выстрелить, так нет, все они чужыми руками норовят жар загребать. Это все?
— Там еще четыре листа с выписками из допросов. Пробегите глазами.
— Хорошо. Я пошел.
Спустя десять минут я входил в кабинет императора. Наш разговор, как я и думал, начался с мятежа.
— У вас есть новости, Сергей Александрович?!
— Вот папка, которую мне передал генерал — майор Мартынов, а это моя докладная записка. Вы посмотрите сейчас?
— Много придется читать?
— Нет, ваше императорское величество.
Спустя двадцать минут папка была захлопнута, а лицо у государя стало задумчивым. Достал папиросу, прикурил.
— Не понимаю, Сергей Александрович! Сначала — генералы, теперь — боевые офицеры. Почему именно те люди, которые должны стоять на страже трона российского, идут против своего государя?!
Я знал, что император питал самые теплые чувства к своей армии. Умел разговаривать с солдатами и офицерами. Уважал и ценил генералов. А тут, два заговора подряд, в основе которых стоят военные. Хотя в этом случае он понимал мятежников. Ведь война до победного конца, еще недавно было и его лозунгом. Но он не понимал другого. Убийство помазанника божьего, посаженного на трон царства российского. Причем не только его, но и его сына. Страх за своих детей поднимал в нем гнев, ожесточал мысли и волю. Это стало понятно из его следующих слов.
— Из всего этого мне наверно нужно сделать вывод о том, что мой двоюродный брат, великий князь Кирилл Владимирович, откровенно попустительствовал мятежникам. Да?
— Думаю, что не только в этом его вина, ваше императорское величество.
— Уж не хотите ли вы сказать, поручик, что он и был претендентом на трон?
— Вы это сами сказали, не я, ваше императорское величество.
— Что вы себе позволяете, поручик! — и Николай II бросил на меня испепеляющий взгляд.
Я промолчал.
— Я знаю, из чего вы исходите! Из своего предсказания! Что именно он явится 1 марта в Государственную Думу во главе Гвардейского экипажа, чтобы предложить свои услуги новому правительству! Да, поручик! Да! Все ваши предсказания я помню почти дословно! Потом вы скажите, что предатель остается предателем до конца, каких бы кровей не был! И что теперь?! Предложите Кирилла на виселицу отправить?! Нет! Не хочу я вас слушать! — в его голосе слышалось ожесточение. Он резко отвернулся от меня, порывистым движением схватил папиросу, прикурил. В несколько затяжек выкурил папиросу, кинул ее в пепельницу и сразу прикурил новую. Несколько минут прошло в полном молчании.
