Золото Стеньки - Игорь Черемис
— Преображенский дворец, государь, — сказал я. — В нем уже можно жить, он приспособлен под житье круглый год, и находится достаточно далеко от Кремля, но и доехать оттуда в случае нужды можно быстро. Если и это не поможет… — я не указал, что речь о смерти Симеона, но мы оба поняли, что не было сказано, — я готов поехать в Кириллов, на Белозеро. Или в Прилуцкий монастырь, что на Вологде. Если там в Смуту сберегли казну, может, и жизнь царевича сберечь смогут[6].
Алексей Михайлович позволил себе улыбнуться.
— Да, ты верно это сказал, сын — они тогда сберегли всё, что им доверили, могут и теперь сберечь, — произнес он. — Место там святое, никаких проклятий на той земле быть не может. Но… Преображенский дворец и в самом деле лучше. Не стоит тебе сейчас далеко уезжать, разговоры пойдут, особенно если ты не один поедешь, а с Симеоном.
— Государь, может, сестер старших с нами послать? — предложил я. — Евдокию или Марфу или их обеих? А ещё можно старших царевен, если они с нами будут, никто не посмеет плохое заподозрить.
— Анну с вами отправлю, — чуть жестче, чем надо, сказал царь. — Евдокию или Марфу или обеих… Думаю, можно. Что-то ещё нужно?
— Стрельцы, — робко сказал я. — Сотни хватило б.
Царь рассмеялся. Хохотал он долго, увлеченно, а закончил — как обрубил.
— Стрельцы… — эхом повторил он. — И зачем тебе стрельцы в Преображенском дворце? От чего они тебя там оберегать будут?
— Не меня, государь… вернее, не только меня, — сказал я. — Всех нас, царских детей и сродственников. Если матушка предупреждала не о хвори, а о злоумышлении людском, то стрельцы помогут и эту напасть отвратить. К ним бы ещё дьяка толкового…
Царь рассмеялся, но на этот раз это заняло у него значительно меньше времени. Я понимал, что прошу слишком многого — сотня стрельцов это по нынешним временам та сила, с которой в Преображенском и окрестностях никто сладить не сможет. А если к ним присовокупить дьяка с полномочиями, например, судьи какого-нибудь пока не существующего Преображенского приказа, то я вполне мог диктовать свою непреклонную волю всем окрестным селам и монастырям. К тому же я и сам как уже подведенный к власти царевич мог кое-что, хотя и далеко не всё.
Алексей Михайлович всё это прекрасно понимал. Но лично для него мои игры в армию были не опасны. С сотней стрельцов я бы даже до Кремля не дошел, если бы задумал недоброе, не говоря уж про какие-нибудь осады и прочие неприятности. Но он не мог понять, зачем мне такая сила и против кого я собираюсь её направить. И почему-то не хотел спрашивать у меня напрямую.
Но я решил помочь — нехорошо оставлять царя в неведении, тем более что ему за всё это платить.
— Это не только безопасности ради, государь, — признался я. — Это ещё и для моей учебы. Хочется попробовать командовать настоящими войсками… если вдруг война, мне же всё равно придется, а я даже на смотрах ни разу не был. Заодно и побываю.
Это объяснение Алексея Михайловича устроило.
— Добро, — согласился он. — Только дьяка я тебе не дам. Дам сына Трубецкого, стольника, он и у поляков пожил, и у нас успел себя проявить. Человек верный, в Киеве себя хорошо показал, в черных мыслях не уличен, и с войсками дела имел. Ему тоже будет полезно поучиться и поучить. Когда думаешь отбывать?
Это я тоже уже продумал.
— Голому собраться — только подпоясаться, государь, — я изобразил улыбку. — Я готов хоть завтра, но как твоя воля будет.
Алексей Михайлович внимательно посмотрел на меня.
— Хорошо, я дам наказ. Трубецкого ещё вызвать надо, он в поместье у отца. В Преображенский я весть пошлю, пусть готовятся тоже. Ну а как всё устроится, тогда и ты отправишься.
И повернулся ко мне спиной — не прощаясь, словно я не находился в теле его сына.
— Государь! — крикнул я в эту спину.
Царь остановился, медленно развернулся, посмотрел недовольно.
— Что?
— В Коломне стоит фрегат «Орёл», — сказал я, и он кивнул: — Я слышал, что его собираются вести в Астрахань…
— Да, это так, — подтвердил царь. — Через две седмицы отправится, флаг на нем уже поднят.
— Пусть он останется на зиму в Нижнем Новгороде, государь. Не надо ему идти в Астрахань.
Алексей Михайлович задумался.
— Видение? — спросил он.
— Нет, государь, — я чуть мотнул головой. — Предчувствие[7].
— Хорошо, я подумаю об этом.
И всё-таки вышел, подождав, пока я справлюсь с замками.
Глава 4
Водопровод против династии
— Я предлагаю Звенигород. Восстановим удел, там только государственные земли, дума согласится. Там и покажет царевич свои умения.
Боярин Ордин-Нащокин стукнул посохом по полу и сел на лавку, чуть толкнув своего соседа — боярина Алексея Никитича Трубецкого. Тот покосился на обидчика, но промолчал, хотя и нахмурился. Я подумал, что лет сто назад такой толчок мог легко закончиться поножовщиной, но сейчас боярство уже не то, нет в них прежней злости, самых буйных ещё в Смуту всех вывели.
Заседание ближней думы шло уже четвертый час, и мне было до безумия скучно. Уехать из Кремля быстро не удалось, хотя видит Бог — я стремился к этому изо всех сил. Но царь внезапно решил сделать всё, как положено — то есть официально выделить в моё управление удел, в который я и мог бы отъехать с каким-то подобием двора. В этот двор можно было включить и Симеона, и сестер, и тетку царевича, так что такой поезд ни у кого вопросов не вызовет. Да и сотня стрельцов придется к месту — должна же быть у удельного правителя хоть какая-то дружина, пусть и выделенная отцом?
Проблема была в том, что никаких удельных княжеств на Руси не имелось уже лет восемьдесят. Последнее, в Угличе, было выделено царем Федором Иоанновичем его единокровному брату Димитрию — что и привело к преждевременной смерти юного царевича и стало поводом для последующей Смуты, в пламени которой Угличское удельное княжество и сгорело без следа.
Царь никаких удельных княжеств восстанавливать не хотел. Для меня он создавал Преображенский удел, который даже в самых смелых фантазиях с княжеством сравниться не мог. В него входило лишь несколько сел на правом берегу Яузы, вдоль её притока Хапиловки и Стромынской дороги — знакомые мне Черкизово и Измайлово, мелкое сельцо Богородицкое, деревушка Меленки, а также села Введенское и Покровское. Последние два, насколько я смог разобрать, находились
