Рысюхин! Дюжину шампанского – и в школу не пойдем! - Котус
— Проблемы-то есть, но решаемые, обычная рутина. Только вот технического директора никак найти себе не можем, равно как и зампотеха в дружину.
— Кого⁈
Коротко рассказал о проблеме и принятых мерах по её решению. Император выслушал и повернулся к секретарю:
— Вот, видишь, с кем приходится работать⁈ Ведь даже не то, что не спросил — не задумался ни об отчислениях за изготовление орудий его конструкции, ни об оплате работы в комиссии. И макры эти несчастные, он всерьёз ведь собрался за свой счёт покупать, в том числе для экспериментов в интересах армии. Ни о наградах, ни о чинах, ни о врагах-противниках — ни слова, ни намёка! И что с таким делать?
— Не знаю, Ваше Величество.
— И я не знаю: то ли по шее дать, чтоб не издевался, то ли орден, чтобы ещё что-нибудь полезное сотворил.
— Орден на шею?
— Как вариант, но сначала нужно начальные степени[1] заставить принять.
Император обернулся ко мне.
— Кстати, Юрий Викентьевич! Вы вроде бы собирались похвастаться какой-то новинкой? Удачно прошёл эксперимент?
— Да, вполне! Сделал новый сверхлёгкий летательный аппарат, испытал, понял, что многое сделал неправильно, внёс изменения и собрал второй экземпляр, двухместный и с закрытой кабиной. Из имения в Могилёв и обратно пару раз слетал уже, и из Могилёва в Викентьевку. Это сто тридцать и сто семьдесят километров по прямой примерно.
Далее коротко рассказал о том, что это вообще за аппарат, и что именно получилось у меня.
— Может, нужна помощь? Как видите развитие этой ветви авиации?
— Никак. Это заведомо тупиковый вариант. Меня никак нельзя назвать авиационным инженером, но конструкция по сути своей настолько простая… Думаю, что предел развития там уже близок, по моим представлениям теоретический предел таких аппаратов это сто шестьдесят — сто восемьдесят километров в час скорость и не более полутонны полезной нагрузки, считая вес пилота. Если использовать двигатель не на магической тяге, то в эти пятьсот килограммов войдёт ещё и двигатель с запасом топлива, и масло…
— И зачем же занимались бесполезной и тупиковой конструкцией?
— Почему же бесполезной? Как личный транспорт дельталёт неплох, тем более, что крыло у него складывается и снимается, разобранным можно хоть в любом сарае хранить, хоть даже в квартире. Для спорта опять же. То есть — своего рода мотоцикл, только не для дорог, а летающий. Ещё в качестве мобильной пожарной вышки использовать можно.
Тут я рассказал о том, как летом совмещал испытания с оказанием помощи городским пожарным. После этого Государь посмотрел на часы, поморщился, и стал прощаться:
— К моему великому сожалению, времени совсем нет. Могу я попросить вас уделить ещё какое-то время моим дочерям? Боюсь, им довольно скучно осенью во дворце…
— Почту за честь, Ваше Величество!
— Только особо их не балуйте, а то мигом на шею сядут. Я через какое-то время пришлю за ними.
Император вместе с секретарём ушли, оставив меня на растерзание четырёх дам. Кстати, судя по тому, как непринуждённо и привычно секретарь включился в разговор — он не просто «один из», совсем не просто. Непонятно только, зачем он присутствовал при встрече.
«Чтобы просьбы твои записывать, чучело ты уникальное».
«Что сразу „чучело“, зачем обзываешься?»
«Ну, а как ещё сказать, если тебе Император практически прямым текстом говорит: „ну, попроси уже у меня что-нибудь“, а ты тупишь и ничего просить не хочешь⁈»
Тем временем моё возвращение заметили Великие Княжны и вместе с жёнами повернулись ко мне.
— Ах, Юрий Викентьевич! — Разговор опять начала старшая из двух. — Это так романтично, эта ваша новая песня!
— А почему именно «май»? — Включилась в разговор Анна. — Я понимаю, что для рифмы, а ещё почему?
— На этот вопрос и я могу ответить! — Рассмеялась Маша. — На самом деле всё просто: в мае дни рождения и у Юры, и у меня, и у двух моих сестёр! Самый праздничный месяц в семье получается. Только брат и папа подкачали: один родился в самом начале июня, второй — в конце апреля.
— Понятно. Это, получается, на самом деле песня, специально для вас написанная!
— Конечно! У Юры, кстати, и про апрель есть, но она совсем не про моего папу.
— А о чём она⁈
Пришлось пересказывать легенду, обыгрывающую внезапное возвращение зимы в последние дни марта и то, как она стремительно отступила буквально на следующий день. А потом и петь — куда деваться?
— Нет, эта песня не такая! — Задумчиво протянула Анна. — Она хорошая, и интересная, но грустная какая-то. Всё кончается хорошо, но — печально. Я не люблю, когда грустно. Давайте лучше ещё раз про май споём, все вместе!
Анастасия Петровна вздохнула, скорее осуждающе, чем от скуки, но Анна уже настроилась на небольшой концерт, и отступать от своей идеи не собиралась. Несмотря на вздохи, великая княжна Анастасия к исполнению присоединилась, вместе с сестрой особенно старательно выпевая концовку третьего куплета, Анна та даже глаза прикрыла на строчке «но можем мы любить друг друга сильней».
— Кстати, насчёт туч — тут тоже намёк, — сказала задумчиво Маша. — Я маг воздуха, правда, с уровнем чуть больше трёх, и иногда некоторые облака на самом деле могу попробовать разогнать, но мне это будет ОЧЕНЬ трудно. А у Юры вообще вторичные стихии Тверди, которая антагонист Воздуха. Так что это про нас: тучи нам разогнать трудно, но, при большом желании и в небольшом количестве — можно.
Анна внезапно вспомнила про ту песню, которая ей понравилась год назад и стала ходить по комнате, прижав руки к груди, как лапки и напевать:
— Я кошка, кошка, кошка…
— Это, кстати, Юра тоже про Машу написал! Прямо у нас на глазах, во время репетиции! Можно сказать, из её слов песню составил. Мурка тогда делала вид, что Юра её не интересен, а он — что не понимает намёков. Такие были забавные!
— Мурка?
— У Маши девичья фамилия — Мурлыкина.
Маша уже набрала воздух, чтобы устроить ответную отповедь, но не успела. Анастасия спросила:
— А вам, Ульяна Харитоновна, Юрий Викентьевич песни писал?
— Да.
— А какую, о чём она? — Не утерпела Анна.
— Эта песня должна была стать четвёртой на «зимней» пластинке, но я постаралась, чтобы мы не успели её прорепетировать, придержав до поры для
